она была?
Тотский задумчиво улыбнулся, в его глазах отразилась смесь грусти и восхищения.
– Она была безупречна, самая прекрасная женщина на Земле. В год, когда мама подарила мне второе рождение, мы стали так похожи, что люди принимали нас за брата и сестру близнецов.
Донцов не смог сдержать улыбки.
– Да, Стас, скромность определенно не твоя сильная сторона. – дружелюбно заметил он, а затем спросил: – Но разве не глава клана должен был обращать всех своих сыновей? Как вообще вышло, что вы с матерью не жили с кланом?
Тотский вновь посмотрел на портрет, его взгляд стал очень теплым и в то же время печальным, очевидно им овладели воспоминания.
– Нет, мама всегда оставалась верна брачной клятве, – с ноткой сожаления возразил он, – Младшая дочь главы клана д’ Морне, она прибыла из Франции, чтобы связать судьбу с мрачным Казимиром Пототским ради соблюдения чистоты крови.
При упоминании об отце в голосе Стаса явственно прозвучала неприязнь, выдержав паузу, он продолжил:
– Не думаю, что мама любила его, что его вообще можно было любить, но все же она оставалась с ним до конца, не нарушая данного слова.
До моего восьмилетия мы жили с ней в женском крыле замка, как было заведено в клане еще три века назад. Пототские придерживались суровых патриархальных традиций, все женщины выполняли определенную работу и у каждой были свои обязанности. Но мама как-то сумела добиться для себя привилегий. У нас были отдельные покои и несколько слуг, а главное никто не вмешивался в наш быт. Полагаю, любовь к молодой жене стала единственной слабостью главы клана. Мама имела больше свободы, чем все обитатели замка и могла воспитывать меня так как считала нужным. Что же касается отца, он никогда не заботился моим существованием. До достижения сакрального возраста сын не представлял для него ни малейшего интереса.
Тотский осекся, пронзительно-голубые глаза похолодели, казалось очевидным: отношения с отцом у него были более чем непростые.
Сергей даже хотел напомнить вампиру на чем тот остановился, но Стас уже вновь принял задумчивый вид и продолжил:
– В то время я лишь играл и бегал в саду, не зная никаких забот, а няни и служанки матери ласково звали меня aniołek – ангелочек.
Мама безмерно любила меня, никогда не сердилась и не стеснялась проявлять нежность. Я рос беспечным ребенком, окруженный заботой и вниманием, а боялся лишь вечно лающих гончих псов да больших садовых пауков.
Улыбнувшись своим воспоминаниям, Стас сделал глоток вина и вальяжно откинулся в шезлонге.
– Других детей моего возраста в замке не имелось, – после паузы вновь заговорил он, – и единственным с кем я смог подружиться оказался Алекс – сын моего отца от предыдущего брака, он был всего на три года старше меня.
– Муж Ольги? – с любопытством спросил Сергей, – Тот самый «Ангел Смерти»?
– Да. – спокойно ответил Стас. – Чтобы его повидать я частенько убегал на конюшни. Алекс казался мне угрюмым молчуном, он сильно любил животных и все свободное время возился с собаками и лошадьми. Но он был добрым, и вскоре стал моим единственным другом.
Мама дарила мне много красивых игрушек, а у брата их не было вовсе. Однажды Алекс увидел, как я играю с йо-йо, и я отдал ему пеструю безделушку, даже не представляя, чем это могло обернуться.
Взгляд Тотского вдруг вновь помрачнел, но в нем уже не было холодности.
– До того дня я не видел жестокости. – с горькой иронией продолжил он, – Мама никогда не повышала голос даже на слуг, не говоря уже обо мне. Алекс обещал показать новорожденного жеребенка, и я убежал на конюшню, сгорая от нетерпения. Сначала до моего слуха донесся свист хлыста и сдавленные стоны. Как я узнал позже, отец застал брата за игрой с йо-йо, в то время как тот должен был разучивать какую-то дисциплину.
Когда я вошел в полутемное помещение, Алекс стоял на коленях, без рубашки, опираясь руками на грязную солому, а Казимир Пототский порол его лошадиным хлыстом.
Стас вновь осекся и опустил взгляд. Сергей тяжело вздохнул, он вспомнил высокого мужчину с благородным лицом и пронзительным взглядом, теперь ему стало ясно, что причиной безумия Александра могла быть не только потеря клана.
Помолчав минуту, Тотский глотнул вина и продолжил рассказ:
– Потрясенный, я убежал от конюшни в слезах. Помню, меня сильно трясло, такое случилось со мной впервые. Оказавшись дома, я кинулся к матери, захлебываясь в рыданиях, и ей нескоро удалось меня успокоить. Возможно, именно это событие окончательно подтолкнуло ее к решительному поступку.
Мама была верна клятве перед мужем, но та связывала только ее одну. Тем летом, за несколько дней до моего восьмилетия она навсегда увезла меня из фамильного замка.
На губах Стаса возникла теплая улыбка, поступок матери явно воспринимался им с благодарностью.
– С тех пор я жил недалеко от Варшавы в большом светлом особняке с розовым садом, в окружении роскоши, приветливых слуг, нянечек и гувернеров. – мягко продолжил он. – Для варшавского общества я был представлен, как сирота из древнего дворянского рода – Станислав Казимир Тотский – граф д’ Морне.
Мама навещала меня, так часто, как только могла, всегда с подарками, веселая нежная и ласковая. Она ни в чем не могла мне отказать.
Лишь спустя годы я осознал, насколько мужественной она была. Ведь мама осмелилась пойти против обычаев чужого клана, в чужой стране, дабы уберечь сына от горькой участи. Она дала мне все: счастье, заботу, понимание, а главное любовь. Я обязан ей тем, кем я стал, во всех смыслах этого определения.
Тотский в последний раз с нежностью взглянул на портрет и, захлопнув крышку, убрал медальон обратно в карман.
– А твой отец и брат, ты больше их не видел? – внимательно глядя на собеседника, спросил Сергей.
– Видел. Алекс был единственный из всего клана, кто позволял себе общаться со мной. – с грустной улыбкой ответил Тотский. – Уже взрослым юношей я часто приезжал к родовому замку повидать брата. Он учил меня охоте на уток, мы ездили верхом по окрестным полям. Алекс так забавно смущался, если я заигрывал с какой-нибудь молодой селянкой.
Мы принадлежали разным мирам, он не мог понять меня, а я его, но он любил меня. В этом я убежден.
– А отец? – Сергей уже снял мясо с углей и выкладывал на большое блюдо, – Как он к тебе относился?
Стас иронически изогнул бровь.
– Никак. Думаю, я умер для него в тот день, когда мама увезла меня из замка. Если отец и встречал меня, то
