череп не то крокодила, не то иного хищного ящера. Рядом с человеческими костями валялись разнообразные убийственные железяки без признаков ржавчины. Виднелись и несколько мертвых солдат. В смысле, только что убитых, еще остыть не успели. Некромант не церемонился с теми, кто пришел по его душу.
Но как бы ни сопротивлялся, он был один, а инквизиторов – много. Сложился последний скелет, маги перенаправили силы на дом. Точнее, на крышу, где в башенке виднелся человеческий силуэт. Заклинания рассыпались о защиту дома, но было очевидно, что ей осталось немного…
– Стоять! – рявкнула я-Клаус, и тут же истинный Клаус попытался вернуть контроль над собственным разумом и телом.
Попытался, но не смог. Не умение сейчас было важным и даже не сила, а тупое баранье упорство. И во мне его оказалось больше, потому что для меня на кону стояли не деньги, месть или даже собственная жизнь – а два дорогих человека. Один – что обнял меня, закрывая собственным телом, когда вокруг сыпались с потолка кирпичи и факультет некромантии превращался в груду обломков. И второй, сейчас щедро делившийся со мной собственной кровью и силой, что таилась в ней.
Потому что моя сила сейчас была не собрана с умирающих, проклинавших своего убийцу, а отдана добровольно, с благодарностью и надеждой. Отдана ради того, чтобы защитить сына, и неважно, что мальчику дало жизнь семя кого-то другого. Отдана ради девочки, не отступившей там, где сдался бы любой.
И с этим Клаус ничего поделать не смог.
– Стоять! – повторил генерал-инквизитор. – Отпустить силу и отойти, немедленно!
Кто-то заворчал, кто-то выругался, но подчинились все. Я бросила короткий взгляд на башенку. В смотровом окошке показалась голова. Живой. Все хорошо. Только бы сообразил, что люди инквизиции отошли, подчиняясь приказу, и перестал сражаться. Солдаты и маги не будут просто так стоять и ждать, пока их убьют – и побоище начнется заново.
– Приказывайте, генерал-инквизитор, – сказал кто-то.
Приказывать? А что, собственно, приказывать? Я только сейчас поняла, что понятия не имею, как действовать дальше. Все мои планы простирались лишь до «получится или нет», и дальше я не загадывала.
Но пока я соображала, как аргументировать отступление, вновь и вновь отражая попытки хозяина тела вернуть контроль, вмешалась третья сторона. Застучали копыта, заржали лошади, из темноты вынырнул отряд человек в двадцать. Властный голос, в котором я не сразу узнала голос Освальда, спросил:
– Что здесь происходит?
И что, спрашивается, ему ответить? Простите, ошибочка вышла, мы уже уходим? Инквизитор совсем берега попутал, и потому я магией крови подчинила его разум, пока он не убил всех, кто мне дорог?
Впрочем… «Говори правду и посрами дьявола» – кажется, это твердили земные соратники Клауса. Так пусть он и говорит. Не всю правду, конечно. Но за этим я послежу. И я позволила генералу-инквизитору выплеснуть всю ненависть к тем, кого ему никак не удавалось убить.
Разрешила выплеснуть ненависть к зазнайке-некроманту, который наконец-то сдохнет, и девке, что до пробуждения дара умела только сиськами трясти, а потом возомнила себя некромантом.
Разрешила вслух упиваться собственной хитростью, радоваться своему превосходству, рассказывая, как он постепенно прибирал к рукам имущество бездарей, заставляя их писать завещания на подставных лиц, чей разум давно подчинялся ведьмаку. Позволила похвастать, как он отыгрался на тех, кто считал его глупым и слабосильным.
Столичный выскочка Герард принес список людей, написавших завещание под ментальным контролем. И еще один – перечень зажиточных бездарей, здоровье которых предполагало, что они скоро отойдут в мир иной, а аура свидетельствовала об одурманивании. Герард грозился донести, что в городе бесчинствует ведьма, а инквизиция и в ус не дует.
Как довольно он щерился, забирая кошель. Как забавно рыдал, мастеря себе петлю. Все понимал, но не мог сопротивляться.
Изумление на лицах людей, окружавших Клауса, сменилось ужасом. Кто-то попятился, кто-то осенил себя священным знамением, кто-то начал готовить заклинания, и только повелительный жест Освальда удержал их от удара.
На лице дознавателя появилось отвращение, но заткнуться он не приказывал, и Клаус продолжал рассказывать о несчастных случаях, идущих один за другим.
Про заклинание на крови Ивара, перерезавшего себе глотку. Этот боролся изо всех сил, и первый порез его не убил. Про Корси, которую ведьмак «убедил», что разлучница, лишившая ее лучшую подругу любимого мужчины, не должна жить.
Про то, как легко подчинять бездарей, заставляя их забыть одно и поверить в другое, а потом вынудить собственными руками вскрыть себе вены. Как ректорша готова поверить всему, что написано почерком ее дознавателя, позволяя на время избавиться от надоедливого старика, прицепившегося к своему питомцу.
– Довольно, – не выдержал Освальд. – Кто из вас следующий по званию после генерала-инквизитора?
Выступил незнакомый мужчина лет сорока. Вот и славно, Клаусу конец: вряд ли после того, что услышали тридцать с лишним человек, ему удастся отпереться. Я собралась бросать его разум, но в последний момент сообразила – инквизитор понял, что произошло, и отомстит, объявив меня в лучшем случае ведьмой, в худшем – своей сообщницей. Тот, кто займет его место, вынужден будет дать делу ход: слишком много свидетелей, завтра весь город будет гудеть. Освальд тоже не станет меня защищать, опять же, слишком много свидетелей слышали ведьмака. Винсент меня не отдаст, и дело кончится новой бойней в которой мы в этот раз проиграем.
Что же делать? Заставить Клауса кинуться на соратников, чтобы прикончили на месте? Он силен, погибнут люди, а сегодня и без того слишком много полегло тех, кто просто выполнял приказ.
Освальд меж тем продолжал распоряжаться:
– Приставьте к бывшему генералу-инквизитору охрану и сопроводите его…
Меня осенило. Клаус уселся на мостовую, скрестив ноги, и запел:
– Ведьмаку заплатите чеканной монетой…
Повисло гробовое молчание. Где-то совсем рядом взвыл генерал-инквизитор – настоящий генерал-инквизитор, понявший, к чему все идет. Отчаянно рванулся, пытаясь вернуть контроль. Тело меж тем продолжало распевать:
– Чеканной монетой, о-оу-оу.
Отчаяние и ненависть придали Клаусу сил, и меня едва не вынесло из его разума. Но я по-прежнему знала, кто стоит за моей спиной, и все же получилось удержаться. Тот, кто безжалостно убивал других, не заслуживал жалости сам.
– Ведьмаку заплатите за все, за все э-э-то…
Я успела убраться из его разума за миг до того, как чей-то меч проткнул Клаусу горло.
Пошатнулась, возвращая ориентацию. Огляделась. И едва не закричала, обнаружив, что профессор сидит на полу, привалившись спиной к стене, губы его отливают синевой, а по руке стекает темно-вишневая струйка. Теперь, когда заклинание перестало забирать силу крови, капли устремились к
