У него глаза блестели неотмирным огнем. И он смотрел на меня этими глазами.
— Жасмин, я — вампир. Ты хочешь, чтобы я притворился, будто это не так?
— Да нет, пожалуй. — И тут я поняла, что прелюдия окончена. Рука Вайля, уже лежащая у меня на плечах, опустилась ниже и притянула меня. — Эти следы я показывать не могу, — выдохнула я ему в ухо.
— Я сделаю так, чтобы они были скрыты, — невнятно проговорил Вайль. Его губы гладили мне щеку. Кончики клыков задели кожу над сонной артерией, и шею закололо. Потом они опустились ниже — Вайль оттянул ворот и расстегнул мне верхнюю пуговицу платья. Когда клыки пронзили мне кожу чуть ниже ключицы, глаза у меня, наверное, повернулись на сто восемьдесят каждый.
В последний раз, когда Вайль брал у меня кровь, я посередине отрубилась. На этот раз я все время оставалась в сознании. И это было невероятно. Я пыталась разобраться, в чем дело, но эта часть мозга отключилась первой, а остальное… ну, это было бы не совсем прилично — описывать чувства, которые Вайль во мне пробудил. Зная, что Кассандра и ребята все слышат, я молчала как рыба, хотя мне хотелось стонать, подгонять, а к концу победно заорать, будто я залезла на Эверест без кислородного баллона, без карты и даже без шерпа-проводника.
Когда Вайль выпрямился, он был так же изумлен, как и я.
— На этот раз еще лучше. Как это может быть?
— Возраст? — предположила я. — Знаешь, как с хорошим вином. Нет?
Его смех, в котором обычно не было ни капли веселья, заставил улыбнуться и меня.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, вытащив из кармана платок и приложив к следу укуса.
— Великолепно, — ответила я. — Хотя, наверное, ненадолго. В первый раз похмелье было тяжелым.
— Тогда нам надо действовать быстро.
— Согласна.
Он посмотрел на платок. Кровь уже остановилась, и я застегнула платье.
— Вайль, получилось!
— Уже?
И еще как. Я практически видела в темноте, даже не включая специальные линзы. И я видела Пенгфей — другим, мысленным зрением, которое чует вампиров, как бладхаунд кроликов. Она сидела именно на этом месте. Тихая. Спокойная. Подняв голову к звездам, будто наслаждаясь поездкой, а на самом деле — возглавляя атаку.
Я закрыла глаза, сосредоточилась на ее нематериальном следе.
— Кажется, мы ее найдем. Чувствительность у меня определенно повысилась.
— И со мной тоже что-то случилось, — сказал Вайль. — Какая-то перемена, которую не могу точно осознать. — Такой интонации я у него еще никогда не слышала. А потом поняла, что это: изумление. Я открыла глаза. Сколько лет прошло с тех пор, как его последний раз что-нибудь восхищало? Мы встретились взглядами. — Я правильно тебя выбрал, мой авхар.
— Вайль, это звучит, почти как комплимент.
— Гони прочь такие мысли.
— Не волнуйся. Я знаю, что в этом случае снова напоролась бы на столб от тента. — Я встала, но тут же села — голова закружилась. — Наверное, тебе стоит выйти первому.
Вайль вылез из лодки, помог выбраться мне и терпеливо ждал, пока я снова стояла с закрытыми глазами. Ага, вот оно. Четкий запах Пенгфей, как у скунса, только смертельно опасного. Я открыла глаза — трудно будет, если я стану влетать во все подряд — например, в Мексиканский залив.
Иногда след выдыхался, но все равно я его держала. Прищурилась — след стал яснее. Ага, значит, это надо делать, вглядываясь так, будто мне нужна пара бифокальных очков. Ну вот почему, почему не выпало мне такого Дара, при котором нужен хороший загар и персональный стилист?
Вайль издал звук, который я определила как плохо скрытый смешок
— А свои остроумные замечания можешь оставить при себе, — сказала я.
— Я ни слова не сказал.
— А тебе и не надо было. Пошли.
Я направилась к парковке, откуда всё выходили и выходили новые техасцы, со смехом и разговорами, настраиваясь на большое веселье. Мне хотелось прогнать их к чертям, всех сразу и плевать на последствия. Но вместо этого я пошла на восток по следу Пенгфей, к открытому месту, где мы с Коулом проезжали в нашей разведывательной экспедиции. Старинная серебряная вывеска гласила, что это место зовется Сэнфорд-парк. Бухта с молом по-прежнему оставалась справа от нас, и след Пенгфей вывел нас прямо вверх по травянистому склону к оркестровой раковине.
Летом, наверное, на этом склоне сидят семьи на подстилках с корзинами для пикников, пожилые пары на складных стульях, может, несколько молодых пар, ищущих романтики подешевле и слушающих бесплатные концерты местного оркестра. Но если судить по тому, что на черной стене большими красными буквами написано «БРИТНИ ЛЮБЕТ МАРКА», вряд ли здесь уже несколько месяцев кто-нибудь хоть собачий вальс играл.
Выстроенный, чтобы противостоять ветрам, дом казался крепким, как здание почты. Отличный фундамент, прочные полы. Дорогие утопленные светильники. И змеящиеся под сценой провода, так что, когда запах Пенгфей привел меня к люку, я не удивилась. Вайль поднял крышку и пошел вперед, я за ним.
Место отдыха мы нашли почти сразу. Два неглубоких закопанных гроба, открытых и пустых.
— Черт побери! — сказала я.
— Эй, как вы там? — Это спросил Коул, явно встревоженный. Я чуть на него не огрызнулась, но сумела сдержаться. Ждать — всегда самое трудное.
— Все путем. Просто они уже встали, вот и все.
Конечно, встали, и ты это знала. Вампиры не залеживаются, проснувшись, дура ты. У них есть места, которые надо посетить, люди, которых надо съесть. Я пошла дальше по следу Пенгфей, снова на сцену. Она прошла в глубине, спустилась по лестнице на восточной стороне, направляясь к беседке. Даже ночью беседка манила. Остановись. Посмотри па залив. На миг выйди из границ своей личности, признай, что там, снаружи, есть что-то большее, что-то лучшее.
— Вайль… — прошептала я, когда мы подошли к зданию.
— Я знаю.
Он тоже учуял до того, как мы это увидели.
Не «это», а ее. Как ни измывалась стерва Пенгфей над своей жертвой, она не смогла сделать из нее «это». Но попыталась. Убитая — то, что от нее осталось, — лежала на полу. Пенгфей изгрызла ей шею, как пудель — пластмассовую игрушку. Потом разорвала грудную клетку — или это сделал кто-то другой, потому что содержимое почти все исчезло, в том числе сердце. Сборщик, шепнул мне разум, и сведенный судорогой желудок с ним согласился.
На самом деле мой желудок, вдохновленный близостью реальных акробатов, попытался сделать четверное сальто назад с двойным поворотом. Поскольку он все еще не освободился от остатков предыдущей еды, результаты оказались не слишком красивыми — я оставила их в бухте.
