— Пенгфей и Десмонд Йель.
Я выплюнула эти имена вместе со вкусом рвоты. Правда ведь, прекрасная парочка? От которой мои мысли перешли снова к Самосу, Свахе из Ада. У него должен быть свои веб-сайт — psychodates.com. Просто вижу, как он выступает на утреннем ток-шоу. «Честно-честно, Регис, всегда все получается! Наши клиенты заполняют тридцатистраничные личные профили. Да, какая-то номинальная плата взимается, но доходы потом валятся лавиной! Ха, ха, ха!» Вот насколько приятно было бы выскочить прямо из публики и кулаком ему в морду? Если по десятибалльной шкале — то где-то около девяноста.
Вайль положил мне руку на плечо, возвращая к реальности.
— Невозможно работать, если давать волю чувствам, — сказал он.
А то я не знаю.
Я посмотрела на руки, дрожащие от ярости, вызванной этой бессмысленной смертью. И — да, немножко еще тем, что это я нашла тело этой женщины, ощутила ее боль, взяла на себя ее месть. Бывают моменты, когда мне хочется быть больше похожей на Эви. Если бы меня устраивала такая жизнь, как у нее, это избавило бы меня от полной задницы геморроя.
— Что будем делать?
— Найдем Пенгфей.
— Но душа этой женщины…
— …может находиться в глазу сборщика или уже погибла. В любом случае ты ничего сейчас для нее не сделаешь, особенно если Пенгфей планирует катастрофу, как ты подозреваешь.
— Для того, кто хочет жить вечно, у тебя какой-то очень черствый взгляд на смерть! — огрызнулась я.
Вайль устремил на меня взгляд и смотрел до тех пор, пока я не взглянула ему в глаза.
— Я мог бы спросить тебя, учитывая твою профессию, что пользы тебе от такого высказывания, — сказал он таким ровным голосом, что даже я поняла, чего ему это стоит. Из чего следует, что мне лучше сдать назад, пока он не решил, что мне нужна закалка, и следующие полтора месяца я вынуждена буду глядеть на трупы в самых неприятных вариантах. — Однако учитывая, что ты допустила ошибку идентификации себя с этой женщиной, я просто напомню тебе, что следует думать о работе и спасать те души, которые ты можешь спасти.
Я отвернулась. Вайль прав, я не могу спасти всех. Глянула через плечо — с неприязнью к себе за то, что не могу плакать, иначе тушь потечет. Блин, ну и размазня! Сейчас бы еще кусок сахарной ваты в зубы — и готовый портрет плаксы.
— Жасмин, выпрямись! — велел Вайль, срывая остатки своего гнева на моей осанке. — Пенгфей не сутулится.
— А должна бы. Ползать должна, а не сутулиться. Тогда я могла бы ей размозжить голову ботинком.
С мрачной радостью представив себе, как это было бы, я направилась по следам Пенгфей на зимний фестиваль, вниз по тропе, по которой шли мы с Коулом всего пару дней назад. Тропа переменилась так, что не узнать. Смех, веселые искрящиеся глаза семейной публики, свежевыкрашенные киоски по обе стороны, аттракционы, будто построенные НАСА и иллюминированные командой декораторов Белого дома к Рождеству. Зимний фестиваль в Корпус-Кристи выглядел так, будто его придумал Эйнштейн.
С тропы мы сошли чуть не доходя до арены китайских акробатов. Путь Пенгфей пролегал за разноцветным зданием и вел в центр лагеря акробатов. С момента начала представления тут слышалось эхом только «ох» и «ах», иногда взрывы аплодисментов. Мы стояли позади чьего-то жилого фургона и слушали.
— Симпатичные пропановые баллоны, — сказала я некстати.
— Да, — согласился Вайль.
— Не понимаю, почему здесь гуще ощущается ее присутствие. Не вижу, что здесь не на месте. А ты?
Вайль нагнулся, заглянул под машину, а я забралась повыше, посмотрела на крышу. Он выпрямился, я спустилась. Оба мы покачали головами — ничего.
— Пошли дальше? — спросила я.
— Наверное, — ответил он.
Я снова сощурилась и пошла по уже знакомому следу Пенгфей. Он вел прямо на арену. Пенгфей миновала главный вход и пошла вдоль надувной красной стены позади здания, где к основному корпусу примыкало небольшое лиловое строение. Через него акробаты могли быстро попадать на главную арену.
— Она вошла сюда, — прошептала я.
Публика зааплодировала — очевидно, какой-то особо впечатляющий трюк. Мы вошли в проем, чтобы лучше видеть, но его и еще фута два стены загораживала черная штора. Оркестр перешел от музыки, нагнетающей напряжение, к ритму, под который зрители подтанцовывают в креслах. Я схватила Вайля за руку:
— Она там, внутри.
Мы заглянули за штору.
— Здесь, — сказал Вайль. — Она в переднем ряду, в блузке с короткими рукавами и бирюзовых шароварах. Сидит рядом с Луном, он в золотистом халате. — Вайль посмотрел на меня: — Как ты объяснишь Луну, когда его увидишь, почему ты в другой одежде?
— Не придется. Он и так будет знать, что меня кто-то облил колой.
— Это так ты собираешься их разделить?
— Ага. У меня в кармане есть двадцать баксов, я их могу дать кому-нибудь из молодых людей, что стоят в проходах. Пусть сделает мне такое одолжение, пока представление еще идет. Вот, смотри. — Я показала на стоячие места направо. — Видишь в заднем ряду тощего студента? Который пьет сразу две банки пива? Думаю, он мне и нужен.
— Хочешь, чтобы я с ним поговорил? — предложил Вайль. Наверное считал, что двум мужикам легче будет договориться. А я понимала, что он напугает пацана до судорог. Даже заглушив все свои силы, он все равно будто излучал уверенность «я-тебя-одной-левой-по-стене-размажу», и мужики, сами того не сознавая, обходили его на безопасном расстоянии. Но ничего этого я ему не сказала.
— Не надо, пусть говорят деньги.
Мы пошли, но остановились, потому что весь периметр пола поехал против часовой стрелки, унеся нашего парня вместе со всей публикой на четверть оборота влево. Мимо нас на арену пролетел поток акробатов — арена осталась на месте. Публика захлопала и затопала ногами в знак одобрения этого новшества. Мы тоже переглянулись. На нас произвело впечатление.
— Интересно, кто это придумал? — спросила я.
— Думаешь, у них есть свой Бергман?
— Вряд ли они крадут у нашего.
После пары неудачных попыток мне удалось привлечь внимание студента, выяснить, что он обожает деньги и проказы, и у меня появился новый партнер.
Пенгфей и Луна мне не было видно, потому что зрительный зал повернулся. Я встала на цыпочки, попыталась подпрыгнуть — без толку.
— Как там оно? — спросила я нетерпеливо. — Он еще здесь?
— Жасмин, верь не только своим глазам.
Вайль был так спокоен, что я встала неподвижно, открыла все свои чувства и стала просто впитывать мир, как губка. На это ушло минуты три, но в конце концов я смогла сказать:
