class="p1">Могиня косо взглянула на Велимудра: тот, кажется, ничего не слышал. Он уставился в одну точку, пристально разглядывая кого-то в толпе. Ирмина под взглядом Маары сжалась еще больше.
– Ну что, – начала Могиня, – коли никто сказать ничего не желает, то я начну. – Она деликатно кашлянула. – Я пришла в твое царство с миром, без всякого злого помысла. Я пришла вызволять своих внучек, оказавшихся у тебя не по своей воле. Преступление то али нет – тебе решать. Только внучек моих отпусти, у них еще жизнь долгая, им еще расти и расти. Коли надо, меня возьми, я противиться не стану, у тебя останусь, хоть в тюрьме, хоть в заточении. Как велишь.
Царица привстала:
– Зачем врата отворили? Говори!
Могиня спокойно расправила плечи:
– На вратах твоих, царица, охранного знака не начертано – неужто дочь отца своего наведывать не может? Пришла Енисея к Велимудру. Что ж? Неужто и друзей она с собой привести не вправе? Помнится, раньше ты, царица, не была такой затворницей.
– Молчи, дура! – оборвала ее Мара.
Могиня смолкла. От греха подальше. Царица между тем перевела взгляд на Велимудра.
– А ты, волхв, – бросила она зло, – что ты скажешь мне в свое оправдание? Как мог ты обмануть меня?
Старик потупил взор.
– Матушка-царица, и в мыслях такого не было! Дочка на обучении была, вот и Могиня подтвердит, что училась моя кровинушка в Аркаиме, у волхвов лучших.
– Зачем же ты сказал, что мертва она? – мстительно прищурилась Мара.
Велимудр шумно выдохнул.
– Как можно, царица! – воскликнул он в сердцах. – Тот раз я сказал тебе лишь, что нет ее с нами. Так то правда была.
Мара прищурилась, усмехнулась:
– То есть сама виновата?.. Хм… Что ж, ловко. А про копьё мое откуда проведали?
В зале стало так тихо, что было слышно шептание ветра под сводами. Могиня протестующе вскинула руки:
– Это ты нас уволь, царица! Легенды о нем ходят в нашем мире, то не скрою, но ничего точно мы не ведаем. Девочке, знакомице нашей новой, о нем Каменные люди сказали, что живут на островах дальних. Уж что за люди, что за острова – то не ведаю: как слыха́ла от девочки, так и тебе, царица, говорю.
Мара встала, в гробовой тишине по залу пронесся мягкий шелест ее жемчугов и дорогой парчи.
Медленно, растягивая каждое движение, спустилась она с пьедестала, на котором был установлен трон. Могиню, Велимудра и Ирмину обдало ледяным дыханием. Ирмина, и так державшаяся за спинами сестры и волхва, замерла.
Мара остановилась прямо напротив нее: величественная, беспощадная, ледяная.
– Что скажешь ты? – тихо спросила она у ведьмы. – Как проведала ты про тайну людей Каменных?
Ирмина вздрогнула, как от пощечины.
– Госпожа, я не… – пролепетала.
Лихорадочно соображала: говорить ли о сделке с Тенью, нашедшей ее там, в нижних пределах навьего мира? Сказать – навлечь на себя гнев неведомого врага. Промолчать – быть растерзанной духами черного морока.
«Молчи», – прошелестело в голове.
– Говори! – рявкнула Мара так, что из-под сводчатого потолка мелким дождем осыпалась роса.
Ирмина опустила голову. На нее стало жалко смотреть. Черные волосы, тяжелыми маслянистыми прядями ниспадая почти до земли, закрывали лицо, плечи и руки. Тонкое, разорванное во многих местах черное шелковое платье не давало ни тепла, ни уюта. То ли человек, то ли тень. Ирмина вздрагивала от каждого звука, с опаской поглядывая на духов черного морока, грозно охранявших зал. От былой гордыни не осталось и следа.
Не дождавшись ответа, Мара вскинула голову.
– Ну что ж, – холодно проговорила она, – коли ты не желаешь ничего говорить, думаю, умельцы Вия тебя разговорят.
Ирмина ахнула и бросилась в ноги царицы.
– Пощади! Прошу тебя, пощади! – кричала ведьма с надрывом, но черные руки палачей уже тянулись к ней, хватая за длинные волосы и скручивая руки. – Я не виновата… Это…
Мара с презрением отшвырнула ее ногой, прошипела:
– Ишь ты! О пощаде заговорила… Не виновата она.
Черные духи нависли над Ирминой и, подхватив с пола, поволокли прочь. Женщина с неистовой силой отбивалась.
– Это не я! Это Тень! – Голос сорвался на визг.
Ее оглушительные вопли черной ртутью рассыпались о каменные плиты. Она цеплялась за каждый выступ, каждую неровность или стык в полу. Над головами волнами разливался плач Ирмины.
В кровь она разбила голые колени о плиты, но все равно палачи тянули ее все дальше и дальше, предвкушая предстоящее развлечение.
Мара смотрела на происходящее исподлобья, презрительно скривив губы. И вдруг:
– Не смей! – звонко разнеслось над толпой.
И тут же легкий свист ворвался в зал суда. Что-то серебристое рассекло воздух, пролетело над головами придворных зевак, разорвав черное одеяние духа, державшего Ирмину.
Духи черного морока, яростно взвизгнув, отпрянули и отбросили в сторону свою жертву. Ирмина поспешно отползла к стене и исчезла за нефритовой колонной. Синеватое в тусклом свете тронной залы лезвие, подобно бумерангу, описав крутую дугу, вернулось туда, откуда было запущено.
По залу пробежала волна удивления. Могиня с ужасом и нескрываемым отвращением наблюдала за сестрой, но, почувствовав вдруг необъяснимую тревогу, резко повернулась и увидела голубоватый свет в глубине зала.
– Енисея! – ахнула она.
При этом Велимудр, побледнев, схватился за сердце.
В легком золотистом облаке неспешно проявлялись фигуры: две мальчишеские, с оружием наизготовку, а над их чуть согнутыми, готовыми к атаке фигурами возвышалась натянутая, словно струна, девичья фигурка. Рядом с ней, почти одного роста, – две светловолосые девочки: одна в длинном прямом платье, с вышитым воротом и рукавами, и длинной косой, перевязанной яркой синей лентой, другая в узких брюках и мальчишеского кроя рубахе. Чуть поодаль от них, с любопытством озираясь, – темноволосая девочка, младше других на вид, с короткими лохматыми косичками, смуглая и широколицая.
Золотистое облако неторопливо таяло, пропуская в зал тепло и чуточку света.
– Кто-то что-то сказал? – Мара холодно уставилась на группу подростков.
– Не смей ее трогать! – отчетливо повторила Катя в зловещей тишине.
Мара, прищурившись, мгновение ее разглядывала. Их взгляды встретились: искрящийся лед и серо-голубое море. Катя с трудом выравнивала дыхание, пытаясь обуздать страх. Понимание, что она сейчас идет против самой могущественной богини древнего мира, да еще и в присутствии ее подданных, да на ее территории, лишало ее всякой решимости… От страха у нее перехватило дыхание.
Одна надежда грела – возможность в любой момент сбежать в храм Доли. Если, конечно, этот фокус пройдет во второй раз.
– Не смей трогать Ирмину, она имеет право на честный суд, – проговорила Катя, из последних сил надеясь, что поступает правильно.
Души умерших согласно закивали, кто-то даже прошелестел:
– Девочка
