серьёзно?
— У него всё случилось, как бывает в сказках. Джейен порой забирался в трущобы в простой одежде ради острых ощущений; отец не знал, конечно же. И встретил там самую обычную девушку. Её отец держал магазинчик, а она лепила мозаичные тарелки и статуэтки. Джейен успел где-то подраться, нахватался синяков и выглядел совершенным оборванцем, а она накормила этого оборванца обедом.
— И влюбилась?
— Куда важнее, он влюбился, — задумчиво проговорил Рэй. — Никогда не видел его таким счастливым. Таким радостным, таким спокойным. Должно быть, это были лучшие дни в его жизни, пока отец не узнал. Джейен исчезал из дворца ещё до рассвета, а то и не ночевал там. Я как-то застал его в покоях и спросил: неужели эта самая любовь так много значит? Что это вообще такое?
— А он? — тихо спросила я.
— А он сказал, что это возможность рассказать всё на свете той, кто всегда тебя выслушает и поймёт. Что она смотрит на него как на героя и лучшего мужчину в мире и доверяет ему полностью. Что когда-нибудь… — Рэй с иронией усмехнулся. — Когда-нибудь я буду так же счастлив, как он.
Волны плескали на берег, и глаза Рэя, совершенно непроницаемые, были отражением озера.
— Но ты не веришь в любовь, — утвердительно сказала я.
— Нет. — Рэй прикрыл глаза. — Самое забавное, что меня не обманывали, не предавали, не разбивали сердце. Никакой чёрной горечи и пронзительных разочарований. Просто я не верю в ту единственную. И одновременно…
— Что?
— Не знаю, — совсем тихо произнёс Рэй. — Просто порой хочется узнать, каким бы он был, тот принц Дрэйг, который нашёл в трущобах свою дочь гончара, накормившую его обедом? Должно быть, он наплевал бы на волю отца, бросил Академию и увёз любимую далеко-далеко, пока империя горела бы в огне. Но какая разница, правда? Ведь истинная любовь превыше всего.
— Ты ведь знаешь, что можно служить империи и жениться по любви.
— Это всегда будет семья, построенная на лжи, так или иначе, — проронил Рэй. — Если моя жена узнает настоящего меня, лжеца и предателя, сама понимаешь, вряд ли она меня полюбит. Ты на себе ощутила, каково это.
Я не ответила, зябко ёжась. Рэй кивнул:
— Вот-вот. А если я буду притворяться, как я умею делать очень и очень хорошо… конечно же, она полюбит. Вот только…
— …Не тебя, а твою красивую маску.
— И эта любовь будет фикцией. — Рэй зевнул. — Даже если бы я не был подлым предателем, агенту всё равно приходится слишком много врать. Сейчас, рядом с тобой… такие отношения подходят мне куда больше. Без любви, но с искренностью.
Я поморщилась:
— Не очень-то мне лестно такое слышать.
— Последнее, что я хочу, — видеть рядом с собой влюблённую девушку. — Рэй покосился на меня. — Точнее, я очень этого хочу, но недостатки перевешивают достоинства. — Он вздохнул. — Проклятье, почему не существует способа оставить кого-то совершенно прежним, но поставить на него условие никогда тебя не предавать, как в поведенческом блоке големов?
— Вот этого тебе точно не следует говорить будущей жене.
Мы переглянулись и рассмеялись.
— Ты мне нравишься, — произнёс Рэй с внезапной серьёзностью. — Иначе ты не оказалась бы в моей спальне. Но я не хочу слишком к тебе привязываться — и не хочу, чтобы ты чересчур привязывалась ко мне, пусть даже это нужно для дела. А баланс в этих вещах найти невозможно.
— Мы имперские агенты, верно? — с лёгкой насмешкой произнесла я. — Это наша работа — балансировать на грани.
Рэй издал короткий смешок. И вдруг прищурился:
— Ты слишком уж приятная собеседница этим утром. Хочешь узнать очередную мою тайну?
Я закусила губу. Вообще-то нет… но вообще-то да. Я пришла на берег не за этим, но теперь, глядя в глаза Рэю, я ясно поняла, что слова отца никуда не делись.
Он посеял во мне сомнения, обвинив Рэя. И я хотела их развеять.
— Помнишь, отец сказал, что пять лет назад ты совершил страшное предательство, которое я никогда не смогу простить? — спросила я. — Какое, Рэй?
Рэй долго смотрел на меня. А потом, усмехнувшись, молча покачал головой.
— Ответь мне, — с нажимом произнесла я. — Ты же понимаешь, насколько это для меня важно. Почему я тебя не прощу?
— Потому что не простишь, — спокойно сказал Рэй. — Или будешь вздрагивать каждый раз, вспоминая об этом, и это будет мешать нам работать.
— Если я ничего не узнаю, это будет мешать мне ещё больше!
— Не узнаешь. — Рэй вдруг поднял руку и прикрыл глаза. — Тише. Я пытаюсь сделать кое-что.
— Что?
Рэй не ответил. А мгновением позже я поняла и сама.
Драконы. Двое драконов, совсем небольших, с размахом крыльев всего лишь в мой рост, летели над светлым утренним лесом. Алая чешуя самца, светло-серебряная — у менее крупной самочки.
Как они были хороши! Величественная посадка головы, округлые и плавные линии тел — я восхищалась ими. И дико, до боли в сердце, жалела, что никогда не смогу ими управлять.
— Хочешь? — негромко произнёс Рэй, поворачиваясь ко мне. — Я могу подчинить двоих сразу.
Я не сразу поняла, что он мне предлагает. А когда поняла, чуть не рухнула в обморок.
— Да, — произнесла я пересохшими губами. — Мне страшно… но да. Да. Хочу.
Рэй усмехнулся. И, вскочив с песка, протянул мне руку.
Мы взлетели в прыжке одновременно, взбираясь на своих драконов. Мне не хватило изящества, но драконица, словно почувствовав мои колебания, наклонилась в мою сторону, подставила хрупкое крыло, и я умудрилась с одного раза залезть ей на спину. А в следующее мгновение Рэй повёл рукой, и мы взлетели.
Я задохнулась от восторга, когда верхушки деревьев проплыли над нами. Пышные кроны вдруг ушли вниз, озеро прощально блеснуло тусклым зеркалом под серыми облаками, и у меня перехватило дух. Я прижалась к шее драконицы изо всех сил, но это оказалось ненужным, так мягко и плавно она летела.
— Это чудо! — закричала я.
И услышала смех Рэя, свободный и счастливый. Он наслаждался полётом, как и я.
— Твои дети тоже будут это уметь? — крикнула я.
— Да, — голос Рэя разнёсся над верхушками деревьев. — Но я стараюсь об этом не думать. Потому что родятся они не скоро.
Я повернулась к нему:
— Точно? Ты же обязан продолжить род.
Теперь мы летели бок о бок, и кричать больше не требовалось.
— Я последний из великой династии, — голос Рэя был холодным и чётким. — Но дело не в том, что я не хочу продолжать свою линию. А в том, что мои дети, мой сын и моя дочь, — первые кандидаты на то, чтобы
