— Он действительно так сильно тебя любит? — наконец, проговорила она.
Так как я сразу же принялась раздеваться, то не сразу поняла, что она имела ввиду. Но когда сообразила, в чем дело, то сразу напустилась на девушку с расспросами о том, чего я еще не знаю о леди Сневр.
Как оказалось, Ринга действительно мне соврала насчет своей подруги. И сделала это, чтобы не отравлять мне жизнь еще больше. Не хотела, чтобы я расспрашивала ее об этом. Кроме того, она видела, как Эви и Майта Фокс разговаривали между собой, прячась за деревьями, что росли в дальней части территории магесс. Ринга случайно оказалась поблизости, но ее никто не заметил. А потом в них полетела магическая стрела. Блондинке повезло больше, чем Майте. Но и это еще не все: Эвелина трусливо сбежала с места преступления. И в последствии не сказала, что она была на месте происшествия. Трусиха!
Шло время, а я так и не могла придумать, что делать дальше. И на занятия ходила (вопреки небрежно сказанным ректрисой словам), и в библиотеке пропадала вечерами. Одно было хорошо: вину Рафаэля и Патрика доказали, и мне не угрожала опасность хотя бы от них. Что касаемо Фрэдерика Ройса, то лекари расстарались на славу, и теперь вампир снова общался со мной, как и другие парни. Девушки при этом настороженно перешептывались за моей спиной, по-видимому, обсуждая странное поведение королевы института. Естественно, в их стройных рядах прокатился слух о моем отчислении в связи с приворотом. Но я никак не реагировала на эти россказни, всячески намекая на то, что через год намереваюсь закончить Институт благородных магесс вместе со всеми.
К моей великой радости бледнолицый стал оказывать знаки внимания моей подруге. Сама же похвастаться в этом плане ничем не могла. Марк будто пропал для меня на целую неделю. На танцы он, конечно же, приходил, только был молчалив и угрюм. И даже Горячий лед выходил у нас не таким страстным, как в первый раз. Меня старательно избегали и делали это очень искусно. Наверное, на моем лице периодически что-то отображалось, раз он сразу же отворачивался, пресекая всякое желание раскрыть рот и хотя бы попытаться пролить свет на сложившуюся ситуацию.
День бала неумолимо приближался, а я даже не знала, что надеть и идти ли на него вообще. Хотелось сказаться больной, как когда-то, когда была совсем маленькой и попроситься остаться в «кроватке». Бабушка всегда безошибочно чувствовала мою ложь и выгоняла с утра пораньше в школу. А здесь… Мне даже пожаловаться было некому. Кроме Ринги, которую я наверняка уже и так достала своим нытьем. Временами трясло от неизвестности. На почве этого стала развиваться хроническая мигрень. Голова не болела разве что во сне. И, опять-таки, сказать об этом было некому.
Леди Зной больше не пыталась меня убить, назвавший своей парой оборотень не пытался рассказать о своих настоящих чувствах, а я не пыталась выпросить прощение у леди ректрисы. Тот вариант, что на момент отчисления я смогу выбраться из Института живой, я ставила под сомнение и потому даже не рассматривала вопрос о том, что буду делать, оказавшись на улице. «Родители» почему-то больше не приезжали. Вероятнее всего, им отправили письмо, в котором очень просили не беспокоить вечно не успевающую студентку. И даже то, что Эвелина вдруг взялась за ум, никого не тронуло. Я имею ввиду преподавателей, которые продолжали относиться ко мне, как к пустоголовому манекену из плоти и крови. А я, между прочим, старалась. Никто ведь так и не понял, что в лабораториях и на лекциях магичит иномирянка.
За два дня до бала Ринга всерьез озаботилась моим душевным состоянием. Конечно, ведь я стала мало есть и много бодрствовать. Макияж хорошо маскировал синяки под глазами, однако он не мог их скрыть от подруги, которая имела честь лицезреть меня двадцать четыре часа в сутки.
— Тебе надо наведаться к лекарям, — уже в сотый раз за день повторила магесса, стоя посреди нашей с ней комнаты и пытаясь понять, зачем мне понадобилось оборачивать голову шерстяным платком.
Сил терпеть это издевательство больше не было. Я существовала лишь по чьей-то прихоти. Весь день боролась с жуткой сонливостью, терпела тупую боль в затылочной части головы и старалась не обращать внимания на откровенное презрение некоторых представительниц местной элиты, которые наверняка мечтали подкинуть мне еще больше проблем. И если бы я показала, что меня задевает их изменившееся отношение, то обязательно оказалась бы втоптана в грязь. Со мной больше не здоровались и не спрашивали как я, завидя мою хмурую физиономию в столовой. Впрочем, волновало совсем не это. Честно признаться, было абсолютно все равно, какая у леди Сневр теперь репутация.
— И выдадут они мне очередную настойку от Лоренсы Загрыз, вылив которую, я получу очередного домашнего питомца, — поморщилась я.
Мой домашний слизень, к слову сказать, примостился на столе и печально взирал на свою новую хозяйку.
— Так то от усталости или для восстановления, — мягко поправила меня огневица. — А у тебя на лицо самая настоящая депрессия.
Еще бы у меня ее не было. Как я могла радоваться жизни, находясь под действием смертельного проклятия? И я не могла вернуться домой, чтобы избежать уготованной участи. В конце концов, в чем я виновата? В том, что попалась на глаза Леару, который почувствовал во мне свою суженую? Или в том, что заняла место Эвелины. Магессу, кстати, за все время своего пребывания успела возненавидеть настолько, что тошно было произносить одно ее имя. А может быть, я стала слишком чувствительна к запахам, и все из-за этого? С чего-то же меня привлек один странный оборотень, о котором я в последнее время думала все больше и больше? Ой, кажется, последнее я сказала вслух.
— Ты закономерно тоже в него влюбилась, — как маленькой стала разъяснять Ринга. — Но, честно сказать, его поведение мне не понятно.
— Я скоро умру, — тяжело вздохнула.
— И что? — девушка округлила глаза, но тут же поправилась: — Тьфу! Да не умрешь ты!
— А еще нахожусь в теле ненавистной ему красотки, — продолжала гнуть свое.
— А вот это вообще ни на что не влияет, — не согласилась со мной огневица. — Дальше?
— Я — слабость Марка, и он боится, что об этом узнают, — всхлипнула. — Он холоден и делает вид, что ничего ко мне не чувствует, всячески отдаляется и старается дать понять, чтобы ни на что не рассчитывала.
Я заплакала, медленно оседая на пол. Вот и нашелся ответ на мой главный вопрос. Марк поставил крест на мне и просто-напросто ожидает, когда я умру. И тогда он снова станет свободным, как ветер. От любви, от слабости и от угроз жрицы Сумеречного бога.
— Да-а, — озадаченно протянула Ринга. — Не ту ты информацию, подруга, искала столько времени.
— А какую надо было? — тихо всхлипывая, вопросила. — Переходы в другой мир, освобождение от темных заклятий высшего уровня, защитные артефакты…
— Точно! — как-то очень возбужденно перебила меня Нейкс. — У Эвелины под кроватью ведь полно артефактов!
— И что это мне даст? — я не торопилась разделять ее энтузиазм. — Как они мне помогут противостоять жрице Саа?
К слову сказать, подруга уже все знала стараниями Маффра. Сначала этот красный чудик поразил ее до глубины души своим «Приветики!» Потом он, как ни в чем не бывало, начал рассказывать ей свою короткую биографию смышленой и очень милой нечисти. Магесса стойко выдержала этот монолог, а потом принялась меня отчитывать, мол, с кем связалась, не понятно. Маффр ведь, оказывается, имя которое слизень сам себе и придумал. На дела же это оказался тот еще паразит. И называется эта животинка ольк. В идеале он не может думать сам — им обязательно должен кто-то управлять. А иначе ольки эволюционируют до уровня разумных существ и перестают нуждаться в постоянной опеке своего хозяина-мага. Собственно, умение видеть ауру и подбираться к разуму человека и есть самая опасная особенность этого вида нежити. Они не могут осуществлять какое-либо воздействие, однако легко передают нужную информацию постороннему лицу. Мне повезло — зелье Загрыз полностью освободило Маффра от всех обязательств, наложенных на него Фрэдериком. Еще мой питомец оказался благодарным и теперь всяческим мне помогает.
