в покое, отбрасывает с лица волосы и, прислонив ко лбу согнутую в локте руку, вглядывается в черные тучи, клубящиеся над морем. Короткие золотистые молнии вспыхивают во мраке, и странный шум, похожий на шелест множества крыльев, быстро приближается к берегу.
36. Последнее слово первого великана
Белое воздушное облако диковинным образом проступает посреди хмурого неба. Заметив его, Рин удивляется превратностям погоды в северных краях, но вскоре замечает, что оно состоит из распростертых крыльев, по очертаниям, похожих на крылья крупных благородных птиц вроде лебедей. Только вот тела под крыльями совсем не лебединые, а, скорее, девичьи, стройные и сильные, облаченные в сверкающие доспехи.
— Эта сумасбродка Фроя доигралась! Валькирий приманила! — раздается поблизости тревожный мужской голос.
— Не зря мать ее валькирией считали, и эта такая же. Беду накликала! — ворчливо подхватывает кто-то из женщин.
— А чего им здесь надо, валькириям? Они же убитых подбирают, а здесь нет таких!
— Раз летят, значит, знают, что убитые скоро появятся. Валькирии чуют павших воинов, когда те еще живы.
— Вот почему такой шторм разыгрался! Валькирии всегда с собой бурю приводят.
— То ли еще будет!.. Особенно, если они не получат того, за чем явились.
Крылатые девицы с воинственным видом кружат над островом, рыская цепкими взглядами по берегу и прилегающим скалам, — вероятно, высматривают обещанное. Золотистые доспехи на них сияют так, что слепят глаза, не позволяя Рин как следует разглядеть облик их обладательниц.
— Я не вижу павших воинов! — шипит, точно рассерженная кошка, одна из валькирий.
— Их нет! Ни одного! — вторит ей другая.
— Она не исполнила уговор! — Третья валькирия, выпростав руку из-под крыла, указывает на Фрою.
— Хватайте ее! — кричит четвертая.
— Стойте! Сейчас будут вам павшие воины! — Фроя срывается с места и отбирает ружье у зазевавшегося на валькирий Хуго. Тот спохватывается и мощным пинком, нанесенным по стволу, отправляет ружье в полет через голову Элиаса, ставшего мишенью, но ружье успевает выстрелить. Пуля, не задев парня, со свистом улетает ввысь.
А потом на землю падает птица.
Та самая, темно-синяя, с белыми пятнами.
В ту же секунду она исчезает: Рин едва успевает моргнуть и видит, что вместо нее там лежит распростертое тело пожилой женщины в темно-синем плаще и шапке, отороченной белым мехом. На груди ее темнеет круглая дырочка, вокруг которой расползается кровавое пятно. Руки раскинуты в стороны, кисти в перчатках, подбитых белым мехом, выгнуты под неестественным углом.
Среди валькирий возникает переполох. Они издают возмущенные возгласы, указывая на Фрою, которая стоит, схватившись за голову, и диким горящим взглядом смотрит на мертвую Вильму. Люди перешептываются за ее спиной и осуждающе качают головами, но не предпринимают никаких действий, еще осмысливая происходящее.
Зато неожиданно приходит в движение гороподобный колосс, Ян-великан, долго простоявший молчаливым зрителем. Из его великаньего горла вырывается жуткий оглушительный крик такой силы, что вздрагивают близлежащие скалы, а валькирий отбрасывает назад звуковой волной. Тело Яна съеживается, словно воздушный шар, из которого выпустили воздух, его рост стремительно укорачивается, и через пару мгновений он вновь принимает облик неказистого щуплого паренька, сжимающего руль фэтбайка. Отбросив велосипед в сторону, Ян бросается к Вильме и, упав на колени рядом с ней, утыкается лицом в ее плечо.
— Похоже, Вильма все, уже не поднимется. Как он теперь без нее? Один на белом свете остался. Из всей родни у него только и была эта бабуля, — доносится до слуха Рин чье-то бормотание.
— Она ему совсем не родня, — возражает кто-то. — Говорили, что Хуго нашел этого парня на безлюдном острове, полуживого, и к Вильме привез, а та его выходила. И оказалось, что парень не помнит ничего, кто такой и откуда. Вот и остался на острове, уж не знаю, как без документов соцработником оформился. Не то новые сделали ему документы, не то не был он никаким соцработником, просто все так думали.
Его перебивает женский голос:
— А я знаю, что Хуго Яна уже мертвого к Вильме привез, он по дороге умер и давно не дышал, когда Вильма над ним колдовать принялась. Она вызвала Имира и попросила вдохнуть в мертвеца жизнь и силу, а тот сам вошел да так в человеческом теле и остался. Имир глазами Яна за нашими гримтурсенами присматривал.
— Да неужели?
— Ну, спроси у Хуго. Вот он, рядом стоит, все слышит.
— Хуго, правда, это?
— Правда. Если б не Ян, разнесли бы наш остров ледяные великаны, камня на камне бы не осталось!
— Так ведь сами мы виноваты. Сами себе войну устроили. Если человек хочет жить по-другому, разве это значит, что он враг?
— Так пусть живет по-другому в другом месте, а не здесь.
— Ну, вот, из-за таких, как ты, войны и начинаются!
— Да они же сами первые начали! Машины, вон, Хенрику поцарапали! У Ингрид цветник изгадили!
— Так за это разве убивают?
— Ты у меня об этом не спрашивай, у Фрои лучше спроси. Она всех к убийству подстрекала! Она и Вильму подстрелила!
Все взоры разом устремляются туда, где пару секунд назад стояла Фроя, но там ее уже нет. И валькирии куда-то исчезли.
Внимание Рин привлекает ярко-синее пятно, мелькающее на склоне горы рядом с лесом. Фроя бежит вверх по тропинке, спасаясь от стаи валькирий, стремительно приближающихся к ней, и видно, что ей от них не уйти. Она яростно отмахивается от крыльев, окруживших ее белым облаком, мечется из стороны в сторону, спотыкается и падает. Облако накрывает Фрою с головой, а затем резко взмывает в воздух вместе с беглянкой, и с ее дрыгающихся ног, торчащих из пелены перьев, одна за другой слетают нарядные лакированные туфли, надетые в честь празднования Мидсоммар, — она так и не успела сменить их на что-то более удобное. Валькирии пролетают над берегом, прямо над запрокинутыми головами людей, провожающих стаю тревожными взглядами, и направляются к морю. Две крылатые девицы крепко держат изворачивающуюся Фрою за руки, и, судя по всему, собираются забрать ее вместе с собой — туда, откуда они явились. Ветер приносит истошные крики Фрои, и Рин даже становится немного жаль ее несмотря на все, что натворила эта коварная женщина. Хотя, вероятнее всего, Фроя кричит не от того, что ее страшит уготованная ей участь — стать валькирией и рабыней богини Фрейи навеки, а потому, что ей не удалось осуществить свои планы и достичь желаемого. Она ведь мечтала выйти замуж за Юхана — хранителя талисмана, открывающего двери в Алую долину и в сокровищницу викингов.
Кстати, а где Юхан?
Рин холодеет, вспомнив, что его лицо ни
