— История эта довольна простая, — пожала я плечами. — Этот человек, Роже, увидел во мне свою знакомую или родственницу. Одним словом, я вызвала у него симпатию, и он сжалился над нами.
— Кхм…
— Что?
— Не убедительно.
— Да?
— Катрин, я ожидал, что вы будете предельно честны со мной. Неужели, я не достоин вашего доверия?
— Ну, что вы! Луи, простите меня. Мне бы хотелось, чтобы эта история вас не затронула, но вижу…, что мои скромные попытки утаить правду, оказались довольно не убедительными…
— Не понимаю, зачем?
— Правда бывает слишком горькой.
— Катрин, гораздо горше нее — ваша ложь! Смерть Христова! Я люблю вас, неужели вы думаете, что не смогу понять?
— Дадите мне еще один шанс?
— Да. И надеюсь, что в это раз вы будете честны.
— Хорошо, — вздохнула я, — раз вы настаиваете. Роже — это он в прошлый раз выкрал меня из дома вашей сестры по приказу де Тривьера. Вчера мы узнали друг друга и, когда он схватил меня, я выкрикнула одну фразу, по которой он понял, что мы с ним из одной страны. Я не француженка, Луи. Я из другой жизни, из другого мира.
— Откуда же?
— Из Руси.
— Руси? — Луи озадаченно посмотрел на меня. Я не понимала, то ли он мне верит, то ли нет.
— Да. И Роже тоже. Поэтому он мне помог.
— Но, как же вы здесь оказались? Так далеко от родины?
"Знали бы вы насколько далеко!" — подумала я, пряча взгляд. Боялась, что Бюсси каким-то образом сможет прочитать по глазам, что и это еще не вся правда.
— Так случилось, Луи. Судьба забросила меня в Париж и теперь играет со мной по своим собственным правилам.
— Странно… я никогда бы не подумал, что ты можешь быть из другой страны. Русь. Скажи что-нибудь на своем языке.
Я произнесла фразу, в которую вложила всю любовь и нежность.
— Это обозначает…
— Не нужно, я понял. Я тоже люблю вас больше жизни…, —сказал он и поцеловал меня так, как никогда раньше. Если бы в эту минуту мир разрушился, и мы вылетели бы в открытый космос, то вряд ли бы это заметили. Ничего вокруг не существовало в эти мгновения — только мы и только наши чувства, искренние и чистые… как сама любовь.
Труден был путь "домой", который (в общей сложности) составил чуть больше недели. Кроме того, что идти на своих двоих нелегко, но еще и голодно. Без денег, из оружия только "рожевский" нож, одной ягодой сыт не будешь. Да, нам попались на пути еще орехи, но их было слишком мало для того, чтобы утолить все нарастающий голод. На третий день, удалось поймать зайчонка или крольчонка (не умею их отличать). Малыш был такой хорошенький, что я не посмела бы, даже в сильном приступе голода, лишить это создание жизни.
— Луи, я лучше умру, чем позволю вам причинить ему вред! Он такой маленький, — но, когда взглянула в глаза измученного голодом любимого мужчины, мое сердце сжалось теперь от жалости к нему. Если так рассуждать и всех зверушек жалеть, то через день другой можно протянуть ноги, так и оставшись за пределами Парижа.
Вздохнув, отдала малыша в руки мужа и отвернулась.
— Катрин, мы можем его выменять на что-нибудь более приятное для вас, — сказал он, привязывая самодельной веревкой (по совместительству служившей силками) верещащего ушастика за лапку к ракитовому кусту.
— А ведь верно! — обрадовалась я, — И можно продать мои туфли! Все равно они мне сейчас без надобности.
Почти все время блуждания по лесу, ходила босиком. В туфлях ноги очень сильно уставали. Дорога своими выбоинами, холмиками и неровностями так мало напоминала домашние ровные полы.
— Или мой камзол, — усмехнулся Луи, — Быть может, нам даже повезет, сможем найти хоть какую-то кобылу или осла… Я так думаю, что уже к вечеру мы окажемся в предместьях Дижона, где и попробуем испытать удачу.
— Тогда идемте и поскорее! — у меня словно открылось второе дыхание.
Почему-то казалось, что нас обязательно должен ждать Успех — добрый брат Удачи.
Луи не обманулся в своих подсчетах и к вечеру мы были в Дижоне. Небольшой тихий городок сильно отличался от шумного суетного Парижа. Он располагал к себе любого заезжего странника так, словно был родным и близким. Не смотря на то, что я посетила его впервые, чувствовала себя в городке очень уютно. Низкие крепкие домики из дерева и кирпича соседствовали со строгими высокими строениями богатых особняков. Такие разные архитектурные сооружения не контрастировали, а довольно гармонично смотрелись друг с другом.
Первым делом мы заглянули на небольшой рынок, где и выменяли нашего зайца-кролика на горбушку хлеба и кувшин молока, а мои туфли были здесь не в цене. Камзол Луи принес гораздо больше дохода, но и этих денег нам не хватило даже на осла.
Мы решили не унывать и устроиться в таверне на ночлег, заплатив при этом почти половину из заработанной на рынке суммы. В итоге у нас осталось — один экю и четыре су, на все про все, а до Парижа — еще дня три-четыре добираться, с учетом того, что хороший конь стоит не меньше, чем — два пистоля, а осел не меньше, чем — три экю, путь предстояло завершить пешком. Не смотря на трудности (можно сказать, что преодолевали мы их довольно легко) наши чувства день ото дня становились сильнее. Каждый день узнавали друг о друге больше, чем за все время, что были знакомы до этого.
Никогда прежде я не встречала в своей жизни мужчины с большой буквы, такого, как Луи. Всегда меня отчего-то окружали хлюпики, которых требовалось вдохновлять и поддерживать. А уж о том, чтобы они сделали какой-либо поступок, достойный сильной половины, приходилось только мечтать. Встретившись с непредсказуемыми обстоятельствами — граф, принц, потомок славного рода Клермонов не уронил себя, а казалось, возвысил над ними. Он не унывал, смог сориентироваться на местности, взял на себя ответственность за свою попутчицу — жену, умело руководил нашим маленьким отрядом и благодаря графу, мы все еще живы, сыты, нашли постой и, верно, в скором времени окажемся под надежной защитой от всех бед — нашем дворце, под покровительством самого короля. Я очень на это надеялась, засыпая на плече Бюсси в трактире со странным названием "Коллизия", если правильно его прочла. Все же письмо и чтение, в моем случае, оставляли желать лучшего.
Утром мы направились в Труа, а оттуда уже легко можно добраться до Парижа.
Бюсси все еще тешился надеждой, что сможем найти себе скакуна, пусть не очень прыткого, все-таки верхом держать путь намного проще, чем пешим. Кроме тех нескольких монет, что у нас имелись, были еще украшения. На мне — серьги из серебра, моя стрекоза и обручальное кольцо (вот с ним я ни за что не рассталась бы и не только потому, что оно очень красивое, но еще и потому, что это доказательство нашей любви с графом). У Луи же имелся перстень с его родовым гербом, и прощаться с ним тоже вряд ли стоило. Я решила продать серьги и стрекозу, потому что соглашалась с супругом, без коня нам придется очень нелегко…
