назад. Охрана разбита, Цитадель, кажется, взяла числом, и мы проходим дальше, осторожно оглядываясь. Идущие впереди Прометей и Стриж делают нам знак, и мы все резко тормозим в глухом рукаве. Мимо проходят трое вооруженных десантников: мы видим их через не закрытый до конца шлюз, а они нас — нет.
— Кто из семнадцатого отряда инженер? — громким шепотом интересуется Прометей, поправляя съехавшие на нос очки. Как и дедушка, он почему-то предпочитает комфортным линзам старомодные стеклышки. Впрочем, очки строго противопоказаны только работникам боевого отдела.
— Я, — Часовщик шагает вперед, попутно застегивая почти оторванную пуговицу на грязной рубашке.
— Отлично, идешь со мной. Остальным разделиться: первому отделу пройти в головной отсек, кабинет 605. Вы будете прикрытием на случай вынужденного отступления. Второму оставаться на позиции, встретить новые отряды или держать оборону этажа. Тишина, — Прометей вдруг находит взглядом меня и слегка щурится. — Ты тоже с нами.
— Есть, — не совсем понимаю смысла своего присутствия, но отвечаю хриплым от волнения голосом и краем глаза успеваю увидеть, как Варяг и Сойка уходят с остальными, кто работает в боевом отделе. Вскоре их уже не видно за широкими спинами старших. У нас с Севером нет подтвержденных боевых навыков, но он — медик, его специальность необходима в любом случае, а я… А мне, возможно, придется вести переговоры. Вот только с кем? Если служащие Системы, конечно, на такое способны.
Впрочем, вскоре мои сомнения становятся только сильнее, и я все меньше понимаю, что происходит. Тайными переходами Прометей ведет нас сначала на первый этаж, потом — на цокольный, потом мы оказываемся в подвальном помещении. Все время приходится то останавливать телепорт на середине пути, то прижиматься к стене перед заблокированным шлюзом, чтобы не нарваться на очередной патруль. Наконец мы спускаемся на самый последний уровень инфоцентра, Прометей чужой ключ-картой, подобранной после короткой перестрелки, открывает последний шлюз… Неожиданно тишина подвала взрывается воем сирены. Я вздрагиваю, едва не теряя равновесие от неожиданности, но наставник тут же успокаивает:
— К нам это не относится. Но лучше поторопиться.
Шлюз герметично захлопывается у нас за спиной. Часовщик изумленно оглядывается: небольшое помещение представляет собой один огромный компьютер, похожий на допотопную электронно-вычислительную машину, но у него явно гораздо больше функций. Три графический монитора в половину человеческого роста, мощнейший системный блок… Да уж, Цитадели такое и не снилось.
— Нужно отключить все электронные устройства Системы, — Прометей останавливается у шлюза, вскидывая автомат к плечу наизготовку, а Часовщик, по привычке подогнув ноги под себя, забирается в крутящееся кресло и все той же ключ-картой высшего доступа запускает огромную машину.
— Тишина, дай ему часы, — командует наставник и, прежде чем я успеваю задать вопрос, поясняет: — Когда мы их исследовали еще на базе, выяснилось, что их бионический механизм настроен на конкретного человека. Робот-разведчик, которого когда-то притащил Ветер, был настроен на того же человека, что и дроны, ну или большинство дронов… Как только часы вошли в резонанс с роботом, тот сломался. Есть основания предполагать, что твой дед, главный инженер, настроил под себя большую часть электронной техники как минимум в этом офисе. Вероятно, и общий компьютер тоже. Выведем из строя его — отключится вся Система.
Я молча киваю и, торопливо расстегивая ремешок часов, отдаю их товарищу. Напряженно хмурясь, Часовщик задумчиво скребет веснушки на щеке и аккуратно опускает часы в одну из ячеек системного блока. Колесико загрузки на главном мониторе замедляется, тормозит, в устройстве что-то тихо пищит, оповещая о неполадках. Экран мигает и гаснет. И вместе с ним неожиданно гаснет индикатор на ключ-карте, которой Прометей открывал шлюз высшего доступа. Кажется, мы сами себя загнали в ловушку.
Вой сирены мгновенно затихает, световая сигнализация отключается, шлюз больше не горит, а в следующую секунду гаснет свет, как будто темнота плотным одеялом накрывает все подвальное помещение. Прометей включает карманный фонарик, и тонкий белый луч света скользит по стенам, выхватывая из темноты по очереди системный блок, кабельную трубу, мониторы и динамики. Часы сделали свое дело мгновенно, вот только… Я их встряхиваю, поворачиваю колесико настройки, но все тщетно: они остановились, собрав все три стрелки у цифры 12. И почему-то я сразу понимаю, что починить их не получится.
Неожиданно в углу раздается тихий писк. Раз, другой, третий. Прометей светит на звук, однако кроме монолитной железной стены, ничего не обнаруживаем. Писк продолжается, и странные взгляды Часовщика и наставника не предвещают ничего хорошего.
— Надо было догадаться… Черт! — Артем в отчаянии хватается за голову. — Ну конечно!
— Система запрограммировала офис на самоуничтожение в случае полного отключения, — констатирует Прометей с завидным спокойствием. — Чем быстрее мы отсюда выберемся, тем больше у нас шансов…
— Погодите, разве он уничтожается не полностью?
— Нет. Только главный отдел, боевой отсек и все лаборатории. Какой смысл взрывать блок СМИ или обыкновенный офис?
Но это дела не меняет. Мы по-прежнему находимся в заблокированном подвале под шестью этажами боевого отсека, и где-то там, под землей, пищит бомба замедленного действия.
Яркие светодиодные ленты слепят глаза. Здесь, в просторном кабинете с превосходной акустикой, хорошо слышны крики и выстрелы в коридорах. Ветер догадывается, что ребята с базы их нашли и примчались на помощь, как только смогли, но пока что они в очень невыгодном положении. Впрочем, как и он сам. Под прицелом сразу трех автоматов со всех сторон нет смысла даже пытаться сопротивляться и бежать.
Директор инфоцентра, молодящаяся, но все еще красивая женщина лет тридцати пяти на вид (наверняка ей гораздо больше), ловко развернула ситуацию против него самого и взяла игру в свои руки. Ветер и сам не до конца понимает, где именно допустил ошибку, но факты говорят сами за себя: это он, а не директор, сейчас замер в чужом кабинете спиной к холодной стене, и это на него так неприветливо щурятся три автомата.
Кажется, он все-таки проиграл. Но пока бьется сердце, сдаваться рано, даже если положение кажется совсем безвыходным. В голову лезет неожиданное и глупое сравнение: он ухаживал за Юлей долго, целый год, прежде чем она ответила ему взаимностью. Таскал огромные букеты цветов, водил в театр, в кино, на концерты каких-то совершенно чудных и неизвестных исполнителей, которые нравились ей, задерживаясь допоздна, подбрасывал ее с учебы до дома на аэромобиле — уже тогда он помимо университета работал инженером-механиком и получал вполне неплохо, но Юлька не сдавалась, хотя он догадывался, что и она к нему не совсем равнодушна. “Я люблю тебя” — сказал он после года
