не достойна такого счастья.
– Можно поехать с вами? В город Байшуй, – вырвалось у меня, хотя я понимала, что без магии я стану обузой.
– Лучше не надо, – мужчина покачал головой, и я уныло кивнула. Ладно. Буду ждать тут, в безопасности.
Одна слезинка все же сорвалась вниз, прочертив на щеке влажную дорожку.
– Все будет хорошо, – повторил мужчина, стирая ее большим пальцем. Его взгляд, скользнув по моему лицу, остановился на губах, дыхание едва заметно сбилось, и, наклонившись ко мне, он поцеловал меня. Сначала нежно, едва касаясь, потом – настойчивее. Его рука легла мне на спину, второй он взял мою ладонь и положил себе на плечи, а затем прижал меня за талию так крепко, что я могла бы почувствовать малейшие движения его тела: от прерывистого дыхания, от того, что его ладонь оказалась в моих волосах и осторожно гладила затылок. По плечам разбегались мурашки, голова кружилась, и я с удивлением поняла, что мы уже не сидим на кровати, а лежим, его ладони гладят мои плечи, шею, грудь, а из трех моих платьев на мне осталось лишь одно, нижнее, самое тонкое, да и оно держится на последней тесемке. Однако тут мужчина снова поцеловал меня, и мое сопротивление угасло, не успев начаться. Его пальцы выписывали круги на моей груди, внизу живота разгорался пожар, и я вдруг поняла, что сейчас произойдет. Мне стало чуточку страшно, и я постаралась отбросить эти мысли – мы же любим друг друга, чего бояться…
И тут же мое платье запахнули, а сверху для надежности накрыли одеялом.
– А? – ошеломленно моргнув в темноте (каким-то образом заклинатель успел погасить все светильники), я повернулась к мужчине.
– У нас будет много времени, – шепнул он мне на ухо, подгребая меня под бок вместе с одеялом, – и я не хочу тебя торопить. К тому же я и так уже стал подлым наставником, который увел невесту у собственного ученика. Стать еще и подлым наставником-растлителем учениц было бы губительно для моего светлого образа. Лучше подожду и буду растлителем собственной жены.
Да он шутит! Первый раз слышу, как он шутит.
– Ладно, – делано ворчливо отозвалась я, – так и быть, обзаведетесь женой – и растлевайте.
– Надеюсь, когда у меня появится жена, она будет звать меня по имени и на «ты», – тихо произнес он. Я уже лежала, удобно устроившись у него на груди, и чувствовала, что вот-вот соскользну в сон.
– Ей нужно прорепетировать, – сонно отозвалась я. – А то слишком непривычно. Юнхэн…
Это слово я произнесла уже еле слышно, соскальзывая в сон, и не услышала ответа. Надеюсь, сегодня мне не приснится никакой гадости.
Гадость мне не приснилась, но, проснувшись от того, что меня поцеловали на прощанье, я села в постели и с оглушающей ясностью поняла, что я осталась одна. В комнате, кроме меня, уже никого не было. Наставник и Шоу Юэ уехали в город Байшуй.
Наверное, мне следовало лечь обратно и спать дальше, а потом встать и заняться какими-нибудь приятными хлопотами: принять ванну, повышивать…Чем еще занимаются женщины, у которых нет необходимости заниматься домашним хозяйством? Почитать книгу, что-нибудь нарисовать?
Однако вместо этого я, лежа в постели, невидящим взглядом смотрела на стену, и в голове у меня разыгрывались сценарии один хуже другого. Не в силах выносить это, я встала и принялась мерить шагами комнату. Это просто беспокойство? Или… предчувствие? Не знаю, что точно я ощущала, но я каждой частичкой своей души знала, что я должна быть там, с ними. Я не представляла, чем смогу помочь – но мне казалось, если я останусь тут, то предсказание Небесной Лисицы сбудется.
Выдохнув, я попыталась успокоиться. Даже если я пущусь в погоню, то как мне добраться до города Байшуй? Бежать? Месяца через три как раз прибегу. Лошадей мне никто не даст – они стояли в стойлах у подножия горы Чжэндао и выдавались только по особому разрешению наставников. Остаться и ждать – самое разумное… Однако, сколько я ни пыталась успокоить себя, повторяя то, что наставник и Шоу Юэ ездили в такие вот поездки задолго до того, как я появилась в школе, нервозность не утихала. Наоборот, воспоминания о лежащих на дощатом полу гостиницы людях перемешались у меня в голове с образами наставника Юнхэна и шисюна, и у меня перед глазами стояли видения: наставник и ученик распростерты на полу, их лица бледны, а одежды заляпаны кровью. Кровь заливает и все вокруг: обнаженные мечи заклинателей, руки наставника, светлые пряди шисюна…
Светлые. Нахмурившись, я села на диван. Если все мои способности заблокированы, почему я все еще вижу сквозь мороки шисюна? Раньше я могла не замечать его иллюзии именно потому, что как лисица я почему-то оказалась сильнее него, хотя и была полукровкой. Может… заклинание заблокировало только духовные силы, а не лисьи чары?
Махнув рукой, я попыталась сотворить магического светлячка и, как и следовало ожидать, не преуспела. Я уже пробовала много раз – когда только вернулась на пик и не могла поверить, что не смогу больше сотворить ни одного заклинания. Закрыв глаза, я попыталась взглянуть внутрь себя, ощутить в своем теле те два источника, в которых заключалась магия. Я видела их внутренним взором и могла представить словно бы невидимый замок, который не давал мне ими воспользоваться. И сил сломать его у меня не хватало.
Однако… этот узор на моем лбу, это темное заклинание, было создано для людей и заклинателей. Оно не для лисицы. Если я лиса, то огонь должен быть частью меня, частью моей природы. Разве можно наложить запрет на то, чтобы быть тем, кем ты являешься? Может, мне просто не хватает сил?
Или мотивации. Зажмурившись, я представила, как неведомый убийца, которого ищут наставник и Шоу Юэ, доберется до них. Как он разделается с ними, и я больше не увижу того, кого я люблю… Что-то внутри, какое-то предчувствие, мрачно подтвердило, что так и будет, и, вдруг ощутив жуткий страх за них, я буквально сползла на пол – и отдернула руку, ощутив, как ковер обугливается под моими пальцами. Мне вдруг стало так плохо, как никогда не было, внутренности скрутило, и я почти увидела, как два сияющих шарика во мне – два центра силы – дрогнули. А потом золотистый, тот, где копились духовные силы, вдруг стал стремительно уменьшаться, передавая энергию во второй. Чтобы у меня хватило сил сломать печать, которая слабее действовала на способности
