А потом я увидела в тумане очертания корабля, и уж как была смущена и растеряна, поняла — это было не то судно, которое причалило некоторое время назад. Этот корабль был куда больше и выше, с парусами цвета меди и огромным драконом на большом полотне. Значит, не зря я схоронилась в дубе! Дождалась, дотерпела до нежности! Ни один разбойник не стал бы вести себя со мной так терпеливо и мягко, тем более говорить, что он мой супруг. Злодей бы просто схватил меня и ударил, чтобы утащить на корабль. Но не Влас. Кажется, он и правда был моим мужем, и я не представляла, как себя с ним вести.
Любимый. Что разлучило нас? Как мы оказались так далеко друг от друга? Я жаждала узнать как можно больше.
— Я знаю, ты ничего не помнишь, но скажи хотя бы, сколько времени находишься на этом острове? — между тем спросил Влас.
Я прижалась щекой к его груди и закрыла глаза. Теперь уже было не важно, сон ли это.
— Наверное, не меньше года. Со мной что-то случилось некоторое время назад. Я была на берегу, начинался дождь… А потом удар, и боль, и жуткий звон в ушах… У меня на руке появился странный шрам, похожий на ветвь дерева. Мне кажется, до этого происшествия я помнила всё. Ты расскажешь, кем я была?
— Уверен, что помогу тебе самой это вспомнить.
Я кивнула. Страха не осталось, а вот боли стало намного больше. И болело у меня не только оттаявшее тело, но и сердце, слишком быстро устремившееся на свободу. Теперь я очень хотела как можно скорее покинуть остров, и единственным, что останавливало скорое отплытие, были мысли о мёртвом дубе, который я должна была покинуть.
Штормовой дуб. Вихреградье. Влас Вихрь. Назойливая важная мысль вызвала головную боль.
— Влас, нам придётся тут… — начал незнакомый голос, и тут же споткнулся. — Кто это?
Я уставилась на мужчину, тоже незнакомого, и как будто чем-то важного. Он был высоким, худощавым и светловолосым, но всё равно похожим на Власа, у которого пряди были чёрно-серебряные.
— Ты уж присмотрись внимательнее, Эрх, только не пугай её. Она ничего не помнит ни о проклятии, ни обо мне. Тебя не вспомнит тем более.
— Веда?! — воскликнул мужчина, и дёрнулся было к нам, но я сжалась, пряча нос у Власа на груди.
— Брат, это невозможно!
— Ты не прав. Мы все заслужили чудо.
— Веда, — повторил светловолосый. — Чудо! Я уже и не надеялся… Как же так? Да где ты её нашёл?!
— Там, — кивнул Влас. — Бродила в тумане, словно призрак, а потом удрала от меня в грозовое дерево.
— Предки нас сохрани, Влас! Да она сама на себя… кхм. Ты извини, Веда, — обратился мужчина ко мне. — Как же ты тут так долго?.. Прости. Я веду себя как идиот. Неужели и правда меня, вредного болвана, не узнаёшь?
И снова что-то шевельнулось в душе, но я только больше смутилась. Как стать той, о которой они знают всё? Я о себе не знала ничего.
— Прости… не помню. Как будто что-то вспыхивает, но тотчас гаснет.
— Это потому что ты продрогла до костей, маленькая, — сказал Влас. — Сейчас я тебя согрею и накормлю. Сразу станет лучше, вот увидишь!
— Спасибо, Влас, — прошептала я. — Мнеужелучше.
Эрх так и шёл следом за нами, что-то взволнованно бормоча, и я сама не заметила, как задремала. А очнулась на корабле, в просторной каюте. Оба грозовых меча лежали на расстоянии вытянутой руки — как будто Влас нарочно их так оставил, желая меня успокоить, укрепить доверие.
— Сейчас, малышка. Вот, самое тёплое, меховое. Давай-ка разденемся.
Меня охватило дрожащее смущение.
— Я сама.
— Ладно, — не стал настаивать мужчина. — Как скажешь.
Он смотрел хмуро, но по-прежнему ласково, на то, как я принялась распутывать задубевшие узлы на вороте.
— Я уже давно не мылась, — пробормотала я, краснея. — И голову тоже только водой… Сейчас. Пальцы не слушаются. Трудно…
— Позволь, Веда, — повторил мужчина, и я опустила руки, сдаваясь.
Влас склонился, касаясь дыханием моей шеи, и не торопясь освободил меня от платья. Потом медленно спустил с плеч сорочку, и словно некое прежнее чувство вздрогнуло в сердце: это уже было со мной! Я схватилась за его плечи, чтобы снова ощутить поток приятной, живительной силы, а затем сама послушно вытащила руки из рукавов. Мужчина погладил меня по щеке кончиками пальцев, склонился к самому моему лицу и сказал:
— Не бойся. Всё будет хорошо.
И укутал меня в свою просторную, приятно пахнущую, рубашку.
— Я совсем немного волнуюсь, — прошептала я, сжимая его ладони. — Казалось, стоит нам друг друга отпустить — и нечто тёмное тотчас этим воспользуется. — Но верю тебе.
— Замечательно, — улыбнулся он. — Садись здесь, вот так накройся. Поешь, а после помоешься.
Когда он спустя минуту вернулся с корзиной, я клевала носом, обалдевшая от мирного тепла. Мужчина принялся кормить меня хлебом и ароматной овощной похлёбкой, мясом и рисовой кашей. Прямо так, с ложечки, как малого ребёнка.
Вскоре я уже не могла сдержать слёз.
— Прости… Просто это как будто сон, — всхлипнула я, и подавилась, раскашлявшись. Влас с силой погладил меня меж лопаток, убирая в сторону большую тарелку.
— Вот, выпей. Ты обязательно поверишь, Веда. Память вернётся. Немного утолила голод?
— Обожралась, — с робкой улыбкой ответила я, и он улыбнулся в ответ.
— Отлично. Тогда можем приниматься за купание. Пожалуйста, повернись и откинься, я помою тебе голову.
На корабле словно заранее готовились к моему появлению: нашлась и тёплая вода, и душистое мыло, и полотенца. Я послушно положила голову мужчине на колени, и Влас принялся перебирать кошмар моих волос. Он ловко расплёл косы, долго боролся с колтунами, а потом принялся поливать волосы тёплой водой. Прикосновения его были столь бережными, что я зажмурилась от удовольствия. Было уже не важно, кто он и кто я, главное, что вместе нам было уютно.
— Позволишь мне немного тебя постричь? Концы совсем сухие и к тому же сильно посеклись.
— Делай, как считаешь нужным, — сонно отозвалась я.
В дупле приходилось всегда сгибать ноги, и теперь, когда я могла вытянуться во весь рост, тело блаженствовало. Влас между тем взялся за ножницы, и ловко управился с неровными прядями. Это был самый настоящий рай! Я внимала движениям его сильных пальцев, и не сразу поняла, что тело моё не просто расслабилось, но и отвечает весьма страстно на решительные мужские прикосновения. А ведь он всего лишь мыл мою голову! На миг мне стало стыдно, потом — радостно, потом — прекрасно до мурашек. Голод усилился, возросла жажда. Я хотела всего и сразу. Кажется, в это мгновение я вспомнила свою любовь к этому мужчине, не вспомнив его самого.
— Ещё раз промою. У меня тут есть специальные масла, Эльта дала. Как будто знала, что придётся твои прекрасные косы оживлять.
— М. Спасибо, — прошептала я, одуревшая от его ласки. — Это так приятно, что у меня все нет сил на мысли…
— Ты можешь засыпать, котёнок. Ты в безопасности теперь. Доверься мне.
— Да, — отозвалась я, делая глубокий и длинный вдох. — Я доверяю тебе, мой Вихрь.
Это вырвалось как-то само, но веки отяжелели, и я уже не видела лица Власа. Меня окутал долгожданный крепкий сон, обещающий счастливое избавление от холода, голода и одиночества, которые, казалось, должны были меня погубить, но были побеждены удивительной нежностью моего взявшегося изнеоткуда мужа.
Глава 20
Я проснулась оттого, что Влас гладил меня по голове.
— Маленькая, нам пора. Ты хотела повидать дерево перед отплытием.
Резко сев на мягком ложе, я почувствовала головокружение, и прикрыла глаза, морщась от противного чувства слабости.
— Не торопись, — сказал Влас, держа меня за плечо.
— Спасибо, — тихо отозвалась я. Медленно пошевелила пальцами, и только тогда ощутила перемены в теле. — Ой, а почему я такая чистая?
— Я помыл тебя, пока ты спала, — усмехнулся он, и пальцы мягко сжались.
— Как так? — смутилась я.
— Да вот как-то так, — улыбнулся мужчина. — Окунул в тёплую воду — видишь, мы там небольшую ванную соорудили? Ты не проснулась. Впрочем, я знал, что так и будет.
