счастливой?
Верон подтолкнул её внутрь укрытия из ветвей ивы, опустился на траву, обнимая девушку.
— Малышка моя, — шептал он, успокаивая её, — прости, я так виноват перед тобой. Прости, Шэлл…
И она не понимала за что он просит его простить, почему? Что он такого сделал? Но она очень-очень злилась на весь свет и на богов, законами, которых все жили вокруг.
Что им вообще всем до них, до людей? Им же наплевать, если боги вообще существуют…
Как-то однажды от голода и безумия бесконечно повторяющейся молитвы, девочка, что жила в одной комнате с Шэйли, та самая, что донесла служителям о заколке с лошадкой, впала в состояние будто забытья, а потом болела, была в горячке, но, придя в себя, сказала, что говорила с Йетри. И ей все поверили, и с тем заставили девочек ещё более усердно молиться, они провели на коленях несколько дней, падали без чувств, сама Шэйли продержалась два дня, а после потеряла сознание, упав на каменный пол и разбив себе голову.
Она вздрогнула от этого воспоминания, а Верон прижал её к себе сильнее. Она подняла на мужчину заплаканные глаза, а потом дальше и появилось ещё одно воспоминание.
— Я знаю это место, — прошептала она изумлённо.
— Да, ты всегда пряталась здесь, когда была маленькой, — ответил Верон.
— А ты меня всегда находил, — добавила она. — Ты вообще всегда знал, где я.
— Не всегда, — он улыбнулся и мотнул головой. — Иногда обходил несколько мест, чтобы найти. Но начинал всегда отсюда.
— А ещё у меня были светлячки в банке, а ты просил всегда их отпустить. А я отпускала и потом убегала ловить новых… — вспомнила Шэйли.
— Да.
— Вер?
— Ммм?
— Тогда было так хорошо. Я хочу назад.
— Я тоже, Шэлл, — он сглотнул, отвечая, — я тоже… очень бы хотел.
— А тебе очень тяжело было меня на руках носить? — почему-то она сейчас поняла, что была такая тяжёлая, а он всегда носил её, потому что она упрямилась и не хотела ходить, ей нравилось у него на руках. Маленькая вредина.
— Что? — Верон удивился вопросу.
— Я же была тяжёлая… наверное.
— Нет, не была, — улыбнулся ей мужчина. — Ты и сейчас совсем не тяжёлая. Худенькая… и крошечная.
— Я люблю тебя, Вер, — прошептала Шэйли утыкаясь в него, и она сказала, а он зажмурился, с болью, отчаянием.
Она понимала, что говорить такое нельзя, что это плохо, да и Иан… как же Иан? Ведь его она тоже любила. В голове был отчаянный и жестокий ураган, который сметал её, уничтожал до основания и не было никакой возможности спастись.
Верон был прав, так было нельзя, но у Шэйли не было никакой надежды, что всё станет как прежде. Она тонула в своём желании быть рядом вот с этим мужчиной, который сейчас обнимал её, которого обнимала она и…
— О, богиня, Вер, тебе больно? — девушка поняла, что держится за него, со всей силы и там где у него были шрамы, а он даже ничего не сказал и вида не подал.
— Нет, Шэлл, ничего, — погладил он её по голове, щеке. И она потянулась к нему и поцеловала.
И как бы ей хотелось никуда отсюда не уходить. Было бы так здорово, как в детстве, вот только это волшебное место, словно другой мир, полный сказок и где сбываются мечты. Где она была безмерно счастлива, потому что могла быть такой какой хотела и было наплевать на всё на свете. И рядом был Вер.
А сейчас? Шэйли хотелось рыдать от обиды, у неё тянуло внутри от страха потери, страха, что всё рухнет и, какой бы из самих себя она сейчас не была, ей так не хотелось, чтобы кому-то было больно.
Но в данный момент было на всё наплевать, она получила немного Верона, снова совсем на чуть-чуть, но получила — он обнимает её, целует её… И Шэйли была так счастлива, пусть воровала, пусть грешила, но сколько внутри было безумного безудержного упоения.
Это ощущение единения было совсем другим, не как с Ианом, словно стремление друг к другу, стремление от которого не было спасения, и оно сдавливало всё внутри, оно сметало все преграды. Шэйли хотелось плакать от горя и при этом она никогда не испытывала столько блаженства.
— Я тоже люблю тебя, Шэлл, — прошептал в неё Верон, сильнее прижимая к себе, когда тело её замерло и вздрогнуло, а потом она задохнулась, как бывало всегда, когда рябь шла по коже и Шэйли достигала вершины.
Верон проводил её до дома, когда уже наступила ночь. Сам он остался, потому что костры всё ещё жгли. Иана в комнате не было и Шэйли, занявшись собой, приняла ванну, переоделась и забралась в постель.
С поля доносились смех и песни, веселье гудело всю ночь, и на Шэйли не шёл сон, она встала и по привычке пошла на балкон. Где-то на дереве заухала сова, заставляя её вздрогнуть и невольно прижаться к стене. Но не успела она прийти в себя, как заметила движение возле зимнего сада — девушка присмотрелась и узнала Иана, который прошёл по дорожке со стороны конюшен. Она подумала, что он идёт домой, хотела вернуться внутрь, но тут со стороны конюшен, следом за младшим Шелраном, прошла Ланира…
Шэйли замерла, ей хотелось стать одним целым со стеной. Они были вместе? Всё это время? А когда именно она потеряла их из виду?
Девушка втянула в себя воздух, боясь двинуться. Потом вернулась в комнату и залезла в постель, натягивая на себя одеяло. Она всё ждала, что Иан вот-вот вернётся, но он так и не пришёл.
Шэйли с горечью и досадой смотрела на дверь, пока сон не забрал её с собой. Снилось столько всего — она была одна, потом её снова кто-то преследовал, потом она видела Верона и Иана, смеющуюся Ланиру, и Шэйли бежала-бежала, но так кажется и осталась на месте.
Открыв глаза она поняла, что уже утро, а Иан так и не вернулся. Одиночество и печаль прижали её и затопили с головой.
А завтра уедет Вер…
Интерлюдия — Мечта палача
— Я хочу создать мир, — тихо проговорила она.
— Что ты хочешь сделать? — переспросил он, открывая глаза и хмурясь.
— Ты слышал. Я хочу создать мир.
— Мы палачи, мы уничтожаем, а не создаём, — заметил он.
— Ты не пытался. Никто не пытался, — кажется она была раздосадована. Такой он никогда её не видел.
— Перестань третья, ты Война, внутри у тебя только бой и я, Смерть.
И он самодовольно улыбнулся. Они давно
