притащили? — громыхнул один.
— Ничего себе, — ухмыльнулся другой.
И в ход пошли огромные ручищи, которые стали лапать её, где придётся. Она дёрнулась, вырвалась и глупо посчитала, что ей удалось спастись, но понятно, что её просто отпустили, чтобы было веселее.
Под гогот, насмешки и сальные комментарии, Юлли крутанулась на месте и поняла, что оказалась в западне.
— Вашу ж, — проговорил один из мужчин и схватил её за руку. — Вы ошалели, уроды?
— Ну, капрал, — возразил один из солдат. — Смотри какая ладная вся, сладкая, так бы и съел.
— Руки убери, — сказал капрал, только вот Юллин не отпустил.
— Пожалуйста, отпустите меня, меня там ждут, дома… — и она даже хотела сказать у кого она служит, но потом почему-то решила, что это опасно. Сама не поняла сделанного вывода, но язык прикусила.
— И вправду милая, — согласился тот, который держал и которого обозначили, как капрала.
Он был худощавым, крепким парнем, на вид двадцати с небольшим лет, пара незначительных шрамов на лице, но внешность у него была даже привлекательная. Если бы не происходившее с ней, то Юлли сказала бы, что капрал был красив и форма ему очень шла.
Она сжалась от дурости своих мыслей, потому что так они были ни к месту, что слов не найти. Он взялся за её подбородок.
— А тебе не говорили, что ходить одной опасно? — поинтересовался он, ухмыляясь.
— Простите… — только и пискнула она.
— Да мы не серчаем, — и её снова кто-то стал лапать, а кто-то потянул за юбку платья, пытаясь задрать его вверх.
— Так, руки убрали, — приказал капрал, и дёрнул её к себе.
— Ну, командир, — расстроено проговорили несколько мужчин.
— Как тебя зовут, детка? — спросил капрал.
— Юллин, — зачем-то ответила она, озираясь по сторонам, ожидая, что снова сейчас кто-то её схватит. Она так надеялась, что он её отсюда выведет, но что-то всё же говорило ей, что так просто она отсюда не уйдёт.
— Капрал…
— Заткнись, а то сержанту вас сдам, — ответил он и снова поймал её подбородок. — На меня смотри, — и этого приказа она не смогла ослушаться.
В некотором смысле Юллин могла сказать, что ей повезло.
Ну, как может повезти в такой ситуации? Одну из девушек, опрометчиво свернувшую не туда, покалечили почти до смерти.
А тут капрал взялся за Юлли со знанием дела и, пытаясь найти в происходящем хоть крупицу хорошего, она поняла, что калечить её не собираются.
Начал он с того, что поцеловал её, потом раздел, продолжая целовать и гладить везде, и в какой-то момент она поняла, что не очень помнит про то, что вокруг ещё тьма мужиков, которых она даже посчитать не смогла.
Да и важно ли было их считать? Какая разница? Капрал был первым, а потом…
Вообще он не позволил причинить ей вред, хотя это было совсем уж идиотизмом, но происходящее было как в тумане, однако никто её не дёргал за руки, за ноги, за волосы, её крепко, но не грубо, держало много-много рук, она была сама не своя от смеси ужаса и тем не менее внутри было что-то жаркое жутко пошлое и низменное.
Юллин даже представить боялась, как это выглядит со стороны. И когда пыталась, то ей становилось ещё жарче, чем было. Никто из окружающих мужчин, как она поняла не оставил в ней семени — капрал приказал… Он сказал что-то вроде — “ошалели, мрази, девку брюхатить, в шлюх будете кончать, как жалованье получите, все вон сейчас пойдут”.
И в Юллин в этот момент проснулся очумевший победитель, она сама не поняла, насколько это ужасно, но словно она руководила процессом… а может она просто именно в этот момент помешалась?
— Держи, детка, — капрал положил ей в руку кошелёк с монетами.
Юлли сидела в прострации на каком-то мешке, набитом неизвестно чем, скорее всего это была часть укреплений, что остались в городе с войны. Капрал застёгивал на ней платье, приводя её внешний вид в порядок.
— Прости, детка, прости, если что… и ты невероятно вкусная, — улыбнулся он. — Был бы не на службе, взял бы тебя с собой.
Он выпрямился, потом погладил её по щеке, нагнулся и прошептал в ухо:
— И помойся, как домой придёшь, а ещё приложи себе полотенце влажное и прохладное туда, — он погладил её по нижней части живота, — а то завтра не сможешь ходить.
И он подмигнул ей, потом поцеловал в губы и ушёл, а она осталась одна.
Ей понадобилось время, чтобы осознать произошедшее, потом она оглядела себя и поняла, что выглядит почти так же, как до того, как они сюда её затащили, только может помятая немного. Она встала, сжала кошелёк и побрела домой.
Когда вернулась, то на неё накинулась Яци, ругаясь, что девушка пропадала не весть где, боги знают сколько времени. И нет, повариха может и волновалась, но она не заметила, что с Юлли что-то не так.
— Я заблудилась, — ответила девушка первое, что пришло в голову.
— Ты что? — взвилась Яци. — Да ты издеваешься?
— Оставь её, — проговорила Миса, которая всегда за неё заступалась перед вечно недовольной поварихой. — Опасно бродить по городу, Юлли. Сейчас неспокойные времена. Слышала, что в горничной Варингов случилось?
— Прости, — и девушке совсем не хотелось рассказывать о том, что случилось с ней самой.
— Ты выглядишь хворой, — заметила Миса. — Иди отдохни.
— Миса! — недовольно воскликнула Яци.
— Я сделаю работу за неё, — ответила блондинка-горничная и Юллин, поблагодарив её, нетвердой походкой отправилась в комнаты прислуги.
Она всё ждала, когда на неё накатит истерика, потому что с ней же произошло что-то ужасное, что-то плохое. И почему она не сказала об этом остальным?
Но вот горничная Варингов была избита, искалечена, сейчас была в лечебнице, а королевские гвардейцы, как говорили среди слуг, пытались найти тех, кто это с несчастной сделал.
Но на деле Юллин была в порядке. Точнее сначала внутри было что-то сродни решительности, что вот её обесчестят, то она пойдёт и утопиться, но сейчас, сидя в кровати после ванны, она никак не могла понять, что чувствует.
Но топиться и вообще умирать точно не хотелось.
Девушке казалось, что она сама согласилась, что она же ни разу даже “нет” не сказала. А вспомнить всех этих военных она не смогла бы ни разу. Даже капрала — ну, разве что только, если бы увидела ещё раз, и то может быть.
И её передёрнуло от воспоминаний о том, как он с ней обращался, внутри появилось такое ненормальное чувство, словно она королева. Вот она дура? Но от воспоминаний стало снова
