Сначала я не понимаю, кто это, то ли мисс Чой, то ли Вивьен, или вообще Мари.
Затем голова появляется полностью, темные волосы прилипли к щекам, кровь ручьями стекает с лица, а затем глаза открываются и смотрят прямо на меня, полностью черные.
И знакомые.
Это моя мама.
— Мама? — я вскрикиваю, чувствуя, как у меня кружится голова. Не осмеливаюсь подойти к ней ближе, но не смогла бы пошевелиться, даже если бы попыталась.
— Катрина, — говорит она, и, несмотря на то, что ее глаза выглядят такими нечеловеческими, несмотря на то, что она купается в ванне, полной крови, ее голос звучит нормально. — Ты не должна быть здесь.
Я яростно качаю головой.
— Нет. Я… я не понимаю. Почему ты здесь? Что это?
Ее черные глаза пристально смотрят на меня, и я чувствую в них силу, с помощью которой она пригвоздила меня к месту, как муху к стене.
— Я тоже не думаю, что должна здесь быть, — говорит она, оглядываясь по сторонам. — Мне было нелегко прорваться сквозь защиту. Что случилось с этим местом?
— Почему ты в ванне с кровью у мисс Чой? — резко спрашиваю я, удивляясь силе своего голоса.
Какое-то мгновение она смотрит на меня, а потом садится в ванне, свесив руки по бокам, и кровь брызжет на пол.
— Это мое средство для восстановления сил. Я делаю это каждое полнолуние. Хотя, похоже, на этот раз они не хотели меня пускать. Думали, обереги меня отпугнут, да?
— Мы в изоляции, — говорю я ей. — Неделю назад они установили дополнительную защиту, чтобы никто не мог ни войти, ни выйти. Ты разве не знала об этом?
Она качает головой.
— Нет. Ты же знаешь, я прихожу сюда только раз в месяц. Наверное, повезло, что для меня сделали исключение. А может, это место просто слишком хорошо меня знает. Может, они и выгнали меня из своего ковена, но это не значит, что школа с ними согласна.
Я моргаю, пытаясь осознать весь ужас происходящего.
— И ты приходишь сюда, чтобы посидеть в ванне с кровью? Этим ты занимаешься каждый месяц? Чья это кровь?
Она пожимает плечами.
— Не знаю. После того, как Сестры заканчивают с кандидатами и их органами, трудно понять, как выглядел человек изначально. Я забираю тех, кто внизу. Все, что мне нужно, — это их кровь.
Внизу?
Боже милостивый.
— Из комнаты с паутиной? — спрашиваю я, чувствуя тошноту.
— Из логова Горууна, — мрачно произносит она.
О боже. Я пячусь назад, пока не натыкаюсь на стену, мне нужно что-то, чтобы удержаться на ногах.
— Это здание построено на крыше логова демона? — я задыхаюсь.
— Большинство зданий построены на чем-то, — объясняет она. — Эта земля обладала магией задолго до появления первых поселенцев, даже до ковенов. Мои сестры построили школу прямо на крыше, чтобы лучше впитывать древнюю энергию в учителей и учеников, а затем возвращать ее нам.
— Ты имеешь в виду, перекачивать, — с горечью говорю я. — Точно так же, как ты поступила с папой.
Она прищуривается, глядя на меня, и я ощущаю взгляд в своем мозгу, как будто меня протыкают раскаленным железом.
— Твой отец выполнил свою задачу. Он дал мне энергию и магию, необходимые для того, чтобы я осталась в живых. Это была сделка, не более.
— И ты использовала меня в качестве пешки.
— Лучше ты, чем я, — холодно говорит она. — Мне пришлось бы выйти замуж за Лайама Ван Бранта. Ужасный человек. Твой отец, по крайней мере, был добрым и веселым.
— И жертвой стала я, а не ты.
Она моргает, глядя на меня, из ее глаз падают капли крови.
— Жертвой? Ты бы родила ребенка от Брома, в любом случае, ты всегда этого хотела.
— Но ты бы забрала ребенка, а потом убила бы меня и Брома.
— Не говори глупостей, — говорит она, как будто все это не глупо. — Я бы не стала убивать собственную дочь, а Бром, по крайней мере, был бы полезен, если бы у него родился еще один наследник от тебя.
— Ты бы не убила собственную дочь, но хотела лишить меня магии? — кричу я. — Ты бы не убила собственную дочь, но отдал бы меня своим сестрам, и меня убили бы они?
— Я не хотела забирать твою силу, Катрина, — возмущенно говорит она. — Мне нужно было всего лишь немного времени. Я забирала у тебя всю твою жизнь, а ты даже не замечала.
Мои глаза расширяются.
— Что?
— Это прерогатива матери. Я родила тебя. Я подарила тебе жизнь. Взамен ты должна мне свою душу. Материнство — это такая же сделка, как и брак. Но я не хотела убивать тебя, дорогая доченька. Я хотела для тебя только самого лучшего. Когда ты родишь ребенка от Брома, ты поймешь, что я имею в виду. Ты тоже будешь желать для него лучшего.
— Этого ребенка пообещали демону!
— И какая это честь, — она вздергивает подбородок. — Твой ребенок откроет новую эру. Все обещания Горууна сбудутся. Ведьмы унаследуют землю, и все благодаря тебе. Ты станешь властной, королевой, а Бром — королем, и вы будете править вместе со своим ребенком. У вас будет вечная жизнь.
Я качаю головой.
— Нет. Сестра Софи такого не говорила.
— Что сказала сестра Софи? — спрашивает она, напрягаясь.
— Что они планируют убить нас обоих. Что, когда наступит Самайн, они полностью завладеют Бромом, используя всадника, накачают меня наркотиками и заставят его оплодотворить меня. А потом Брома убьют, и то же самое случится со мной, когда я рожу.
Она хмурится, садится прямее, и кровавая вода выливается наружу.
— Нет, — говорит она. — Неправильно. Это совсем не так. Софи лжет тебе.
— Я так не думаю. Она говорит, что на нашей стороне.
— И я тоже на твоей стороне, Катрина! — восклицает мама.
Я горько смеюсь, не зная, кому больше верить.
— Я никому не могу доверять, — говорю я ей. — Единственные, кому я доверяю, это Крейн и Бром. И мы уедем отсюда, как только сможем, как только избавимся от всадника. Тогда мы уедем и никогда не вернемся.
Мама открывает рот, но затем замирает, словно что-то почувствовав.
— Кто там? — из соседней комнаты доносится громкий голос Леоны, я слышу, как она входит.
Мама в ужасе смотрит на меня и одними губами произносит:
— Прячься.
Есть только одно место, где я могу спрятаться, только одно, что я могу сделать.
Я быстро двигаюсь вдоль стены, пока не оказываюсь в тени ванной, и закрываю глаза, вызывая магию теней в своих венах, пока не сливаюсь с темнотой.
О небеса, надеюсь, что никто меня не видит.
Я наблюдаю за мамой в ванне, но она не смотрит в мою сторону. Вместо этого она наблюдает за тем, как в дверном проеме появляется силуэт Леоны в плаще, а за ней входит Ана.
— Сара, — говорит Леона укоризненным голосом. — Что ты здесь делаешь?
Я задерживаю дыхание, боясь, что мама намеренно выдаст меня или, возможно, сделает это случайно.
— Ты знаешь, почему я здесь, — говорит мама твердым и холодным тоном. — Ты думала, я забуду, что сегодня полнолуние? Я едва держусь на ногах, у меня слезают ногти.
— Но мы усилили защиту, — говорит Леона, опуская капюшон.
Я чуть не вскрикиваю, но мне удается подавить шум.
Лицо Леоны лишено кожи, оно состоит из слизистых серовато-коричневых мышц и сухожилий, ее глазные яблоки почти вываливаются из черных впадин.
Вот как они выглядят под чарами.
Настоящие монстры.
— Как ты сюда попала? — спрашивает Ана, милосердно не снимая капюшона и пряча лицо в тени.
— Ты всегда недооценивала меня, да? — ехидно говорит мама. — Что моя власть ничего не значит лишь потому, что я больше не являюсь частью ковена.
— Мы в строгой изоляции, — говорит Леона. — Студенты и персонал начинают беспокоиться. Нам удалось заставить их думать, что за всем этим стоит Гессенец, поэтому они понимают, что дополнительные меры предосторожности необходимы для их собственной безопасности.
— Итак, каков план? — многозначительно спрашивает мама. — За все эти годы я никогда не видела такой небрежной работы. Люди теряют голову буквально каждые два дня, не говоря уже о том, что слухи уже просочились в город. Все обсуждают, что здесь происходит, говорят о пропавших учителях и студентах, совершающих самоубийства на глазах у публики.
