между нами. Так хотелось прижать малышку к себе, вдохнуть родной запах, закружить в воздухе, сказать, что мы снова вместе и теперь-то уж всё будет хорошо…
Первый тревожный звоночек прозвонил, когда мы оказались во дворе женской консультации. Я не совсем деревянный дьявол и кое-что понимаю, но зачем Рыжику гинеколог? И жалко, ближе не подойти, разговор не подслушать.
Нацепил очки, прикрылся буклетом, надел бахилы и пошёл следом, разглядывая стены. Девушка присела на мягкий оранжевый диванчик и достала альбом и карандаш. Не знал, что она рисует.
Из кабинета номер пять вышла беременная девушка, и сразу зашла Алёна. Меня буквально колотило от волнения. Может, простыла? Осложнения после комы?
Торопливо подошёл к кабинету и бросил взгляд на диван, где лежал забытый альбом.
Как в замедленной съёмке, беру его дрожащими пальцами и пытаюсь разглядеть знакомые черты сквозь пелену тумана.
Это я.
На следующей странице Варин. Далее Ранира с Ларианом…
Быстро перелистываю, не в силах остановиться. Она помнит. Помнит всех.
Стоп! Она рисует, но не значит, что помнит. Я… я так больше не могу, это невыносимо!
Распахиваю дверь кабинета, мой взгляд утыкается в Рыжика на кушетке с голым, почему-то, животом.
Глаза девушки резко расширяются: она явно узнала меня. Точнее, человека, которого она неоднократно рисовала. Так вот, почему Валентина Ивановна так испугалась! Внезапно осенило меня.
— Так, папаша! — грозно прикрикнула врач. — Подождите в коридоре, ничего с вашей женой не случится. Совсем уже совесть потеряли!
Рука дрогнула, и альбом выпал из рук. «Папаша?»
Папаша…
Я уже ничего не видел, потому что слёзы застилали глаза. «Мой! Мой! Моё!» — кричало сердце, а разум шептал: «Подожди. Узнай. Вдруг не твой». Но я даже думать об этом не хотел. Это же…
На ватных, негнущихся ногах я двинулся в сторону кушетки, но увидев растерянный взгляд Алёны, остановился. Снял очки, вытер глаза — несколько раз. Врач продолжала кричать. Вышел.
Упал на диван, плохо соображая. Если ребёнок действительно мой…
Отец ничего не сможет сделать. Это тот самый невозможный вариант, который каким-то чудом стал возможным.
Я не мог иметь детей без соблюдения особых условий.
Женщину для выноса наследника нашего мира подбирает бог, то есть мой отец. Для этого я должен занять его место — это раз, во-вторых, — это целый обряд. А Рыжик одним махом переплюнула все правила и забеременела. Главное, чтобы от меня. В такое сложно поверить, но я всегда ей верил. Больше, чем себе.
Минут через пятнадцать Алёна вышла, остановилась перед диваном, выдохнула и села рядом.
Сидим, молчим. Я боюсь даже пошевелиться. Жду, когда она заговорит. От неё пахнет, как раньше, а я пялюсь на её живот, прикрытый свободной кофтой: «Моё!» — шипит теперь уже и разум.
— Эм-м? — как всегда, начинает Рыжик, когда не знает, что сказать, и она удивлена. Я знаю все её жесты, манеру говорить, привычки…
Сердце щемит, а глаза выжигает огнём.
— Да ладно вам. Поплачьте, — внезапно тихо произносит она. Я поворачиваю голову и встречаюсь с такими родными зелёными глазами в крапинку. — Думаете, у вас проблемы? — продолжает она тем временем. А я смотрю и в очередной раз поражаюсь своему Рыжику. Ну какая же она классная! Невероятная! Удивительная! Да никаких эпитетов не хватить, чтобы описать её словами. Божественная!
— Я вот полгода в коме была и ни черта не помню, а выписалась из больницы и узнала, что беременна. Мама в ужасе, не разговаривает со мной, требует аборт сделать, а я счастлива. Знаете, как счастлива. Хотя, когда очнулась, была очень несчастна. Такое ощущение, словно потеряла что-то важное, словно я не в свою жизнь вернулась. Всё чужое: дом, улицы, квартира, а живот глажу и чувствую тепло. Моё. Родное. Вот и в глаза ваши смотрю и то же самое чувствую… только вспомнить не могу… — Алёна опускает голову, закрываясь волосами. А я не сдерживаю себя: слёзы текут по щекам. Стыдно? Да плевать. Я счастлив.
— Мой Рыжик… — хрипло выдыхаю и вижу, как плечи девушки вздрагивают. Обнимаю её, прижимая голову к груди. — Ты обещала, что вспомнишь… — тихо говорю, гладя её по волосам. Девушка дрожит, но не вырывается: чувствует, что я вреда не причиню. — А я обещал прийти к тебе. Я здесь. Я сдержал своё обещание. А ты? Решила ребёнка без отца оставить? — в голосе прорезался упрёк, смешавшись с весёлой грустью. Рыжик вскинула голову, чуть не выбив мне челюсть, и шмыгнула носом.
— Я знала, что не просто так рисовать начала, — слабо улыбнулась она.
— Конечно! — усмехнулся я. — Художественные таланты просто так не появляются.
Лицо любимой озарила улыбка, и я не смог сдержать свою.
— Почему я вас рисовала? — девушка хмыкнула, осознав глупость собственного вопроса.
— Ну… — я сделал вид, что задумался. — Наверное, потому что я твой начальник, а ты мой секретарь. Или может, потому что я дьявол? Ум? — хищно вздёрнул бровь и усмехнулся. — А может, потому что люблю тебя безумно. Потому что ты меня любишь. Потому что ребёнок, чьё сердцебиение я слышу — мой.
Глаза Алёны расширились, она вжалась в спинку, а я навис сверху, отчаянно желая её поцеловать. Сейчас. Прижать к себе и не отпускать.
— Если вы сейчас меня поцелуете, я закричу, потому что мне страшно, — призналась девушка, нервно облизнув пересохшие губы.
— А если потом? — улыбнулся в ответ, отстраняясь. — Как насчёт покормить тебя? Ты ведь голодна?
Рыжик медленно кивнула и посмотрела на мои руки.
— У вас пальцы дрожат.
— Естественно, — подтвердил я. — Я тоже боюсь.
— Чего? — удивилась девушка.
— Что не вспомнишь.
Алёна сглотнула и посмотрела на мои губы. Живот скрутило от внезапного и острого желания.
— У вас глаза потемнели, — сиплым голосом вымолвила Рыжик и сама себе удивилась.
— Пойдём, — поднялся сам и протянул руку.
Алёна снова сглатывает и долго смотрит на мою ладонь, не решаясь.
* * *
Алёна
Сказать, что я в ужасе, — ничего не сказать. Сердце скачет загнанной
