Мы отправили недоделанную парочку нарвать ещё фруктов, а сами тем временем разлили по чашкам ароматный чай со смородиновыми листьями. Пока меня не было, ситуация не изменилась. Джус продолжал и так, и эдак подкатывать к Оле, но она с поразительной решимостью – и, главное, силищей – отталкивала его в самом прямом смысле. Эля говорит, что он даже пытался в шутку поцеловать её, на что она ответила ему смачной затрещиной.
– Точно, – прошептала я. – Проверяла не раз. Любовь оно, конечно, не вызовет, но вот желание сблизиться...
– Лей больше, – твёрдо сказала крысёнка, так что у меня аж рука дрогнула.
– Десяти капель вполне достаточно. Если налить больше, она на него накинется прямо перед нами.
– Пусть, – мотнула головой Элайла. – Зато наверняка!
Я вздохнула и добавила ещё пять капель. Надеюсь, парень это как-нибудь переживёт. Впрочем, он явно выносливый, поди выдержит бурную ночку.
И хорошо, что Эля не умеет готовить этот отвар, а то в Училище резко возросло бы количество незапланированных беременностей... и случаев изнасилования.
Из-за кустов вышли наши товарищи. Джус с полными руками крупных, похожих на простые яблоки плодов, рассказывал какую-то историю, и Оле, отстававшая от него на шаг, даже улыбалась в ответ. Мне даже стало его жалко. Такой простой, весёлый парень... и такая несговорчивая девушка.
– Предлагаю выпить за такую прекрасную встречу! – подняла свою чашку Эля.
– И за атмосферный вечер, – смущённо улыбнулась я. – Здорово было бы чаще так собираться.
– Поддерживаю! – воскликнул Джус, поднимая свою кружку.
Оле с улыбкой повторила его жест:
– И меня тогда зовите.
Мы чокнулись и опустошили чашки. Элайла внимательно наблюдала, как подопытная, не заметив подвоха, выпила свой чай и поставила чашку на место. Мгновенных изменений, само собой, не произошло, и крыска нервно вздохнула.
Я огляделась по сторонам, но вокруг, разумеется, не было ни одних часов. Плакальщица начинает действовать быстро. Быстрее многих других зелий, обычно в течение пяти-десяти минут. Максимум – двадцать, но только в том случае, если пациент перед приёмом съел много плотной пищи, и это явно не про Оле. Оставалось только ждать.
Джус, видимо, решил немного умерить темпы и стал травить смешные истории с отделения боевой магии, коих у него было великое множество: всё-таки эксперименты у них не сказать, чтобы безопасные, особенно когда учатся ребята творческие и не очень умные.
Смех Оле становился всё громче и всё более нервным. И всё чаще она с беспокойством поглядывала на меня и ёрзала на месте. Мы с Элайлой переглянулись. Возможно, она думала о том же, о чём и я: либо Оле начала чувствовать влечение к Джусу, растерялась и ищет у меня поддержки, либо... либо зелье сработало не так, как должно было. И мне даже думать не хотелось, как именно и что теперь у неё в мыслях.
– А потом он её ка-а-ак трахнет! – сказал Джус, стукнув ребром ладони по пледу перед собой, и осёкся. Оле вскочила на ноги и, крикнув: «Простите, мне надо идти!» – со всех ног побежала на выход.
– И коробка пополам... – тихо закончил Джус, растерянно глядя ей вслед. – Я же самое интересное ещё не рассказал...
– Видимо, не судьба, – я развела руками. – Может, в следующий раз.
Джус вздохнул.
– А она ничего, – сказал он как-то грустно, вертя в руках чашечку. – Забавная такая. Боевая. С оружием хорошо управляется... И по деревьям лазает. Зря только платье напялила, в штанах удобнее было бы.
Мы с Элей обменялись выразительными взглядами. Миссия провалена, парень разочарован, а меня ещё неизвестно что ждёт дома...
– Кая, – сказал он вдруг. – Знаешь, у меня завтра день рождения. Приходи? И... если соседка твоя согласится... её тоже приводи. Скажи, я не буду больше приставать, ладно?
Опаньки... она ему что, в самом деле понравилась?
Я кивнула и, улыбнувшись, ободряюще потрепала его по плечу:
– Хорошо, обязательно придём.
Вместо Оле дома меня встретила записка, плотно сидящая в щели косяка на уровне груди. В ней значилось: «Вернусь завтра, не жди. Всё в порядке, мне просто нужно немного прийти в себя. Спасибо за хороший вечер.»
«Да уж, – мрачно подумала я. – Как раз к утру и придёт в себя...»
Интересно, куда она пошла? Может, у неё на самом деле кто-то есть?
Эта догадка пронзила меня, словно молния, и я замерла, положив ладонь на дверную ручку.
Может, всё это время она исчезала к своему парню? И потому отказывалась с кем-то ещё знакомиться? А теперь, под действием приворотного зелья, ощутила сильный зов тела, вот и побежала к нему... успокаивать его? Что ж, тогда её ждёт весёлая ночка. Ну, а у меня ещё есть немного времени на химию – и спать. Завтра новый учебный день...
Темно. Дверь отворилась, и я осторожно открыла глаза. В свете полной луны в комнату зашёл прекрасный незнакомец в полумаске. Его волосы собраны в высокий хвост и открывали взору длинные острые уши. Он медленно расстёгивал рубашку, одну за другой, освобождая пуговицы из плена материи, и открывал взору сухой гибкий торс с чётко очерченными линиями пресса.
«Какой прекрасный сон», – подумала я, встретившись с ним взглядом.
– Я рада, – прошептала, расколов тишину ночи, – увидеть тебя хотя бы во сне...
– Во снах, – ответил он, присаживаясь на кровать рядом и убирая волосы с моего лица, – я всегда буду с тобой.
И он склонился надо мной, и я застонала от наслаждения, когда его губы коснулись моих. И, схватив его за шею, чуть приподнялась навстречу, отвечая сильно, крепко, страстно.
– Почему ты ушёл? – спросила я, оторвавшись от него и не рассчитывая на ответ. Но он ответил:
– Так было нужно. Но сейчас я здесь, и не уйду, пока ты не проснёшься.
И снова долгий, такой желанный поцелуй.
– Оставайся насовсем, – простонала я, присаживаясь в кровати. На этот раз он промолчал, и губи его медленно заскользили по щеке под ухо, и оттуда – вниз к шее. На мгновение оторвавшись, он одним движением снял с меня ночную рубашку, и снова припал к шее под ухом. Длинные музыкальные пальцы сжимали волосы на затылке. Дышать становилось всё тяжелее, и глаза уже не видели почти ничего. Только светлый хвост и кончик острого уха...
– Обхвати меня ногами, – прошептал он вдруг, откидывая в сторону одело.
Я послушалась, прижавшись к нему всем телом, и почувствовала, как кровь сильно пульсирует внутри. Он обхватил меня руками и поднял в воздух, так что я вскрикнула от неожиданности. Сделав несколько шагов, он прижал меня к стене и, придерживая снизу, стал целовать в губы. Время от времени, когда он прерывался, моих ушей касался тяжёлый, страстный вздох, и он тут же с новой силой продолжал меня целовать. Напряжение внутри всё нарастало. Соски напряглись от стоящей в комнате зимней прохлады и лёгких прикосновений его голого торса. Чувствовала, как его каменный член упирается в ткань моих штанов, и это сводило с ума.
– Не могу больше... – выдохнула я, когда он прервался перевести дыхание, – это терпеть...
И он, утробно зарычав, положил меня на кровать. А дальше мир для меня прекратил существовать, превратившись в калейдоскоп безумных ощущений…
***
Темноту ночных улиц пронзил отчаянный мужской крик, а затем раздалось несколько глухих ударов.
Гард посмотрел на разбитые костяшки трясущихся рук и упёрся лбом в деревянный забор какого-то заброшенного дома. Его дыхание было тяжёлым и сбивчивым, на глазах стояли слёзы, которым словно не разрешали отходить от дома дальше крыльца. Зажмурившись, он выжал их и проигнорировал побег по щекам вниз.
Великий Глад, это были самые прекрасные часы его жизни! Она... она чувственна, почти как гладирка, она податлива, как человек, и она прекрасна, как может быть прекрасна только она.
Что, что заставило его потерять голову? Всегда держался, и, казалось, продержался бы ещё и год, и два, если бы было нужно! Это было словно сильнейшее воздействие, прошедшее сквозь стену и сломившее твёрдое решение никогда не сближаться с ней... настолько. Несмотря ни на какие чувства и желания.
