если честно, такими гусей ещё не видела – вывалились на ковёр две птицы, больше напоминающие длинношеих, но жутко воинственных динозавров в перьях.
«Ах да, кажется, они и были в перьях! – машинально припомнила она. – А сейчас… Соколовский сказал про тётушку, и они что? В обмороке?»
По крайней мере, на это было очень похоже – воинственный алый огонь в глазах погас, гуси явственно съёжились, уменьшаясь в размерах, обмякли, осели и обессиленно прислонились друг к другу, являя собой картину двух сиротиночек, которых обрекли на погибель неминучую…
– А надо было всего-то Татьяну слушаться! – ледяным тоном добавил Соколовский, и гуси встрепенулись, переглянулись и ринулись к Тане.
– Ой, Филипп Иванович, а можно их никуда не отправлять? – Таня вообще-то к гусям привязалась, ну как не заступиться за две тёплые и дрожащие тушки, которые плотно обвивают её ноги шеями и закатывают глаза, изображая вселенскую скорбь и вполне реальный ужас.
Ну, разумеется, Соколовский так просто их не простил. Какое уж наказание он им придумал, когда отпустил всех прочих, Таня не очень-то поняла, но гуси выползали из его кабинета крайне озадаченные, озирались нервно, едва хвосты не поджимали!
– Нда… непростая личность, – тихонько вздохнула Таня, выйдя из кабинета начальства и плотно закрыв за собой дверь.
– Очень непростая! – согласился Лёлик, весело посверкивая глазами. – А ты не знаешь разве, что он…
– Лелланд! – Регина вернулась в гостиницу и как раз поднималась по лестнице. – Лелланд, помоги донести сумки!
«Интересно, что он хотел сказать?» – Таня почему-то была уверена, что Рууха позвала внука специально – слух-то у лисы феноменальный.
– Ну ладно, не моё дело. Так, гуси остаются, ящерь пока заперта, диван того… но я думаю, что его можно починить, а вот стол точно восстановлению не подлежит. Интересно, а почему сейчас надо, чтобы она оставалась в коридоре? Только чтобы не громила ничего? – пробормотала она.
– Её надо переправить в исконные земли, а там доставить до владений её хозяйки, – Соколовский двигался быстро и беззвучно, так что оказался около Татьяны совершенно для неё неожиданно. – Мне просто не улыбается волочь вот то… вручную! – начальство кивнуло в сторону кабинета и пояснило: – Она – очень неприятная спутница, между нами! Ладно, надо дождаться, когда она снова примет форму малой ящери, и усыпить её и упихать обратно в ловушку, только и всего, а пока пусть побегает, раз ума за столько лет не набегала! Кстати… я бы хотел вас попросить… Ой, да не пугайтесь вы, что я, зверюга какая-то? – белозубо улыбался Филипп Иванович.
– Эээ… нет, конечно! – уверенно кивнула Таня.
–Вот и правильно, что конечно! – кивнул Соколовский. – Я ж сказал, что к вам никаких претензий нет. Я вас хотел попросить приготовить помещение для четырёх воронов.
– Четырёх? Они больны?
– Нет-нет, физически здоровы, а вот на голову… да, пожалуй что и болезные, но это для морочника работа, Крамеш разберётся. А если он не справится, я Крылану попрошу. Короче, нужны жёрдочки, воронья еда, вода, и как можно меньше к ним заходить.
– Хорошо, как скажете! – Таня заглянула к сове, поставила ей свежую воду, забрала пустую миску из-под насекомых.
И была уверена, что Соколовский уже ушёл, но нет, он упорно ждал её в коридоре.
– Ещё хотел попросить – когда Крамеш вернётся, осмотрите его. Он сейчас на весьма опасном вылете… Мало ли, пострадал, а к вам обратиться постесняется, – Соколовский прекрасно знал, что Крамешу надо с Таней поговорить, но решиться ему на это очень сложно, а вот если она сама придёт, может, будет чуть попроще, тем более что Татьяна сходу начала переживать и беспокоиться…
«Ну а для него это как живая вода – кто и когда о нём беспокоился-то? – размышлял Соколовский, наблюдая, как Гудини трудолюбиво крошит куски столешницы на удобные для переноски брусочки. – И куда ему мой бывший стол? Ну ладно, пусть, мне не жалко. Опять же, мусора меньше», – философски пожал плечами Филипп.
***
Крамеш смотрел в глаза последнему из наружной дедовской охраны, и мрачный черноволосый тип внезапно застонал и схватился за голову.
– Больно… голова болит! Чччто? Что со мной было?
«Понятное дело, что больно. Ещё бы… – пробормотал Крамеш. – Восемь лет под мороком…»
А вслух сказал:
– Ты помнишь, кто ты на самом деле? Из какого рода?
– Да. Я из… – ворон призадумался, а потом уверенно сказал: – Ветрроскального.
– Далековато тебя занесло, – вздохнул Крамеш. – Давай, лети домой, раз всё вспомнил!
– Погоди… а мой бррат? Мы же с брратом были!
– Пока я не видел твоего бррата.
– Стой… ты же, ты ж тоже из Верхолётных! – ворон сфокусировался на лице Крамеша. – Ты – внук!
– Нет, я уже давно не из их рода, я – отрреченец.
– Не веррю! Вы… прроклятые моррочники! Где мой бррат?
– Ну, поорри ещё погрромче, пооррии! – Крамеш встряхнул типа за плечо. – Глядишь, твой бррат пррибудет из дома и пррибьёт тебя, потому что сам себя не помнит!
Ворона как заткнули.
– Что? Что мне надо делать?
– Тебе? Я ж сказал – домой лететь. А я, если встрречу твоего бррата, пошлю его за тобой. Но пока ещё не сегодня. Ещё не врремя идти в дом.
Крамеш проследил за чёрной птицей, стремительно удаляющейся от высоченного забора, и порадовался, что деду не пришло в голову оборудовать территорию камерами – он по старинке полагался на вороновую бдительность, слух и зрение.
Возвращаясь в норушный дом, он размышлял, когда и как придёт тот самый момент, когда ему придётся войти туда…
«Только вот, наверрное, для отца уже поздно. Он не вынесет возврращения, обезумеет. Остаётся только остановить деда и остальных, а потом… потом прросто жить, как получится».
Глава 33. Всего лишь запасной вариант
Крания Верхолётная покосилась в зеркало… Несмотря на отчаянную ярость, она была безукоризненно хороша!
«Да как они могли? Как смели?» – она вышагивала по комнате, обдумывая то, что недавно услышала.
Попавший под руки смартфон улетел в угол и с глухим стуком упал на пол, на что Крания не обратила ни малейшего внимания.
Она давно знала, что Крайн – полный дурак! Он решил, что смог убежать! Нет… сначала и она так думала. Думала, что её положение незыблемо, что она – самая-самая в роду, но потом она, оказавшись на чердаке в поисках старинных вещей, случайно подслушала разговор деда, бабки и матери… Они разговаривали абсолютно спокойно, обыденно, даже не проскальзывала в речи усиленная «р»:
– И где он сейчас? – с лёгким любопытством уточнила бабушка.
– Прячется, дуралей. Снял дешёвую людскую квартиру и наёмничает. Сменил имя. Теперь он Крамеш, что отлично – никто потом и не свяжет Крайна Верхолётного с каким-то
