— Не знаю, не приходилось, — продолжала гнуть линию полной дурочки я, чувствуя себя советским солдатом на немецком допросе.
В тот момент наступило долгожданное танцевальное па, только принц обнаглел окончательно, и вместо положенной поддержки в две руки мою талию обхватила только одна, а вторая неожиданно изобразила два шагающих пальца в ложбинке между грудей.
От того, чтобы заехать раскрытым веером по лицу принца, меня остановило лишь здравомыслие, видимо, оно же подсказало улыбаться в ответ на такое домогательство и сосредоточенно рассекать лезвиями десятисантиметровую шпильку.
«Это же мои любимые туфли, — злилась я. — Из-за этого урода мне приходится ломать свои любимые и самые удобные туфли!»
Принц уже поднимал меня в обычное вертикальное положение, когда послышался долгожданный хруст — надрезанный каблук сдался под напором свалившейся на него нагрузки в виде моего пусть и маленького, но все же веса.
«Кряк!» — произнес он прощальный звук и надломился, а я же с готовностью изобразила недоумение и, нелепо споткнувшись, упала в руки принца.
— Что с вами, моя дорогая? — взволнованно произнес он.
— У меня, кажется, сломался каблук, — почти плача, расстраивалась я. — Ума не приложу, как это могло произойти!
— Вы не против, если взгляну? Я неплохой маг, смогу починить.
«Ага, вот еще чего не хватало! Там небось идеально ровный разрез, не для того я тебе по своему декольте разрешала ползать!»
— Ну что вы, Ваше Высочество, я никогда не смогу себе простить, если из-за меня вы пойдете на такие действия. Я все исправлю сама!
Ловким движением вывернулась из рук принца и, подхватив обломок каблука с пола, принялась выбираться из зала. Предыдущий танец, слава богу, уже закончился, и на спасение ко мне пришел, как ни странно, церемониймейстер, объявивший белый танец, после чего все дамы принялись суетиться и расхватывать кавалеров. В этой суматохе, под шумок я и выскочила в один из нецентральных коридоров Академии.
Куда идти, не представляла. Менять туфли сейчас хотелось меньше всего, в голове было единственное желание — забиться в какую-нибудь щель, отдышаться там пять-десять минут, привести мысли в порядок и только потом, уже переобувшись, вернуться в зал.
С такими мыслями я брела по коридорам босиком, ставшие бесполезными туфли несла в одной руке, а спасший меня веер в другой. Ледяной пол неприятно холодил ноги, но риск простуды особо не пугал, я бы сейчас и под душ отрезвляющий залезла. Быть может, он бы мне помог.
Внезапно я оказалась в каком-то смутно знакомом месте. Чувство дежавю посетило меня и тут же подкинуло еще пару давно забытых образов — кот Мурз, улепетывающий от меня по коридорам, я, бегущая за ним в монашеской юбке, и знакомство с Глебом. Проверяя свои воспоминания, я пошла по уже знакомому маршруту и уткнулась в тупичок, в тот самый. Почему с такой уверенностью? Да потому что здесь до сих пор валялось мое брошенное впопыхах ведро!
— Ну, здравствуй, жестянка! — поздоровалась я с хозяйственным инвентарем, который почему-то показался мне очень родным в этот момент. — Не сказать, что я скучала по тебе, но видеть рада!
Вместо теплых объятий я подняла ведро, обтерла ладошкой от пыли, затем поставила на пол дном вверх и умостила на эту конструкцию свою филейную часть. Удивительная картина — сидит роскошная барышня в сексапильном алом платье, босая и на ведре… Романтика… Может, зря я сбежала от принца? Он же так намекал на необычные прогулки…
— Савойкина! Ты что себе позволяешь?! — послышался за спиной мужской рев, от которого все в моей душе заледенело.
Поворачивалась навстречу этому голосу я очень медленно, будто еще надеялась отсрочить неизбежное, хотя уже понимала: если меня сейчас не прибьют, то из Академии точно выпрут, и с величайшей радостью…
— Ты по какому праву сбежала с королевского бала? — шипя и багровея от злости, сверлил меня взглядом стоящий в двух метрах герцог Эридан.
Маски сорваны, вам все мало…
Но это еще не финал!
Из мюзикла «Монте-Кристо»
Бал для Эридана начался так же, как и сотни других до этого. Ему, как и остальным преподавателям Академии, пришлось нацепить маску, которая якобы должна скрыть его личность, а после стоять в первых рядах живого коридора и приветствовать проходящую мимо королеву. Рядом с герцогом стоял ректор Милонский. Старикан, в отличие от племянника, от происходящего получал искреннее удовольствие, любил он такие светские мероприятия, просыпалось в нем что-то молодецкое в эти моменты. Эридан тяжело вздохнул, он уже знал, чем обычно заканчиваются такие веселья у дядюшки. Десяток танцев с молодыми прелестницами из королевской свиты, а потом день в санчасти и лечение слабого от возраста сердца и потянутой спины. Сам же герцог веселиться точно не собирался; последний бал, на котором Эридану было не противно находиться, прошел сто пятьдесят лет назад. Теперь же все это помпезное торжество превратилось для него в обычную рутинную работу — следить, чтобы молодые курсанты не выкинули очередной фортель.
За сегодняшний день и так ужасное настроение герцога подпортили уже несколько раз. Первый, когда сначала со своего курса ему пришлось отчислить две тройки телохранителей. Он был уверен, что подготовил их лучше для присяги королю. А второй раз уже с фрейлинами, когда те мало того что нарядились в подобающие наряды, так и почти все прошли испытание королевы, кроме одной тройки. Признаться, такой расклад задел самолюбие герцога, но, как он уже выразился, — еще не вечер, и первокурсницы могли напортачить еще и на балу.
Едва объявили первый танец, герцог поправил постоянно съезжающую с лица маску и отошел к дальней стене. Приглашать кого-либо на вальс он не собирался, а вот найти хорошую наблюдательную позицию не мешало. Первые несколько танцев прошли ничем не примечательно, пары кружились, никаких скандалов не разверзалось, лишь единожды родовой артефакт выцепил из толпы вальсирующую Трою с каким-то мужчиной в дорогом черном камзоле.
Преподавательница была, как всегда, в своем репертуаре, и вместо положенного платья надела какой-то нелепый и излишне откровенный обтягивающий комбинезон, купленный в иномирском развратном магазине. Герцог скривился; по его мнению, такое поведение было моветоном — не пристало так себя вести достойной женщине. Хотя Трою он знал уже давно, помнится, именно она целых пять лет работала у Ридреги фрейлиной, — той, как сестре короля, была положена личная телохранительница. Только тогда будущая преподавательница была моложе и менее опытной, и от печальной участи, постигшей хозяйку, фрейлину спасло лишь ее положение — по сути, подневольного человека, охранницы.
