-- Я буду благодарен.
Пока Леон плескался в теплых струях воды, оценив и душистое мыло, и удобную мочалку, прикрепленную к длинной ручке, кто-то из слуг разложил на его кровати свежее белье и чистую одежду. То, что ридган одевается сам, не пользуясь помощью лакея, прислуга знала давно.
Одеваясь, он испытывал какое-то странное нетерпение, совершенно не представляя, что он сейчас увидит. Почему-то ему казалось, что взглянув на покои жены, он поймет ее немного лучше. Легко взбежав на этаж выше, он аккуратно постучал в дверь.
Если не считать цвета, то комната Нариз была точной копией его собственной. Чуть мягче оттенки, более теплый тон стен. Балдахин, покрывала и шторы – нежного мятного оттенка. Обеденный стол совсем небольшой – только для двоих. А в остальном – так же, как и у него -- большой письменный стол, шкаф, половина полок которого уже заставлена какими-то толстыми томами. Присмотревшись, он понял, что это удобные кожаные папки.
Была еще одна деталь, показавшаяся ему необычной – дверные проемы и окна были обведены какой-то перламутровой мерцающей мозаикой. Присмотревшись, он с удивлением понял, что это – кусочки речных раковин. Пожалуй, Леон даже знал, где их насобирали – у пристани на реке, где часто пасли коней и мальчишки в ночном готовили себе похлебку. Эти раковины, пополам со скорлупой от раков, валялись там большой мусорной кучей годами.
Леон испытывал некоторую растерянность, не понимая, как к этому следует отнестись. В комнате Нариз не было ковров, каминную доску не украшали роскошные вазы, не было фарфоровых статуэток и прочих, приличащих молодой женщине модных безделушек. С некой горечью он подумал, что у его жены слишком мало свободного времени и лишних денег на то, чтобы украшать свою жизнь. Однако, разговор за ужином убедил его в том, что все не так и плохо.
Он выспрашивал жену, как она добилась такого красивого рисунка на стенах, и рассмеялся, когда узнал, что при помощи обычной тряпки, которую обмакнули в краску.
-- И что, прямо этой тряпкой по стенам?
-- Да. Только краску брали разных оттенков.
-- А прожилки? Вот эти, которые искрятся?
-- Смесь красителя, клея и толченой слюды – это именно она так блестит.
Пожалуй, самым замечательным в обеих комнатах было освещение. Нариз воспользовалась отваром тех самых водорослей, но как-то очень уж своеобразно.
Только сейчас Леон обратил внимание, что нет привычных ему огромных кругов на потолке. Краской были покрыты небольшие светящиеся диски с колпачками из молочного стекла. Они давали мягкий, рассеянный свет и были раскиданы по всему помещению – один светильник стоял на письменном столе, другой, очень похожий, горел в изголовье кровати, следующий спускался на длинном шнуре над обеденным столом. Это было непривычно, но очень уютно.
Глава 49
Глава 49
К концу ужина Нариз заговорила о том, что обдумывала уже давно:
-- Леон, сейчас, когда лето идет к концу, нам нужно собрать урожай и сделать еще тысячу дел. Но ведь зимой не будет столько работы?
-- Ты хочешь вернуться в столицу? В общем-то, это вполне можно сделать. Поздней осенью открывается сезон балов. И если ты желаешь…
-- Нет-нет, мне очень нравится здесь и я не хочу возвращаться в Гордеро. Я с удовольствием навещу отца и брата, но жить мне больше нравится в замке. Просто я подумала, что раз зимой будет много свободного времени, то совсем не плохо было бы организовать в западной башне небольшую мастерскую. Она же все равно стоит пустая!
Нариз увлеченно начала рассказывать о том, что пух не нужно продавать в столице, а нужно набрать вышивальщиц и делать декоративные подушки.
-- Вот точно такие, как в креслах у камина. Только рисунки должны быть разные.
Леон слушал, согласно кивая головой. Даже обещал прикинуть, сколько ниток можно не пускать в продажу, а отдать в работу. Увлеченная Нариз встала из-за стола и ходила перед мужем, размахивая руками и объясняя, какие именно ей нужны столы, как именно нужно сделать свет для мастериц и прочее…
Она даже не успела испугаться, когда сильные руки мужа подхватили ее. И в долю секунды она оказалась сидящей у него на коленях. Сердце Нариз зачастило, мысли сбились, она ощущала горьковатый запах травянистого мыла, жар большого и сильного мужского тела, теплое дыхание на щеке и слова, сказанные шепотом в ее маленькое горящее ухо:
-- Нариз, я готов даже сам вышивать эти хирговы подушки, если только ты начнешь обращать на меня внимание.
После этого обжигающие губы мягко коснулись ее шеи, вызывая волну мурашек, на мгновение задержались на открытой ключице и еще через секунду она обнаружила себя сидящей в кресле и растерянно смотрящей в закрывающуюся дверь – Леон ушел.
Лето катилось с какой-то немыслимой скоростью.
Нариз добралась до кухни и подвалов с запасами. Маленькая коптильня работала, почти безостановочно выдавая все новые порции обработанной паприки. Урожай трав оказался удивительно богат, и две комнаты в одной из башен были почти сплошняком заняты сушеными пучками.
Понимая, что она сильно погорячилась с размерами посадок, Нариз прикидывала, сможет ли сохранить все в целости до весны или лучше продать урожай сейчас.
Леон частично выплатил долги и проценты по остальным кредитам отца. Кроме полученных летом станков, заказал еще пару таких же – рынок растет и товара не хватает. Аккуратно погасил долг перед государственной казной – это было самым важным. Отложил денег на возрождение мясного стада, получил огромный заказ на копченую гусятину на следующий сезон. И частично обновил старый фруктовый сад в одном из сел. Еще два-три года, и он встанет на ноги.
Их отношения с Нариз стали не просто теплыми. Она по-прежнему чуть дичилась его, но явно не испытывала отвращения ни к нему самому, ни к его редким поцелуям. Он не давил и не торопил. И девушка получала искреннее удовольствие от маленьких знаков внимания собственного мужа.
Да, сейчас он не мог выделять ей какие-то серьезные суммы на подарки, но, возвращаясь из поездок, почти каждый раз привозил цветы, лакомства или какое-нибудь растение для ее крошечного садика. Именно его внимание к тому, что ей действительно было важно или приятно, так нравилось Нариз и грело ей душу – легкое чувство влюбленности кружило голову и иногда ей хотелось чего-то большего, чем просто нежные поцелуи.
Зима упала так резко и внезапно, что Нариз, привыкшая целые дни проводить в бегах и делах, вдруг с удивлением обнаружила, что десяток нанятых вышивальщиц прекрасно справляются с дневной работой и без ее надзора; что главный повар весьма внимательно отнесся ко всем ее замечаниям, и на стол подают именно то, что она хотела; что урожай собран и сохранен И у нее непонятно откуда появилась куча свободного времени.
Самыми приятными моментами в этой тихой зимней жизни были вечера. Когда, закончив несложные дневные дела, они с мужем садились к камину и просто разговаривали. Иногда они скрашивали вечера игрой в карты или тиронг – местный аналог шахмат. Нариз с удивлением понимала, что каждый день со все большим нетерпением ждет наступление вечера.
Молодое тело бурлило гормонами, игра с мужем кружила голову, и она изредка даже мысленно пеняла ему за некоторую нерешительность.
В день, который многое изменил в ее жизни, поземка началась с самого утра, а после обеда усиливающийся ветер, завывающий в каминных трубах, уже пугал своей мощью.
Нариз, ожидавшая, что погода наладится, и они с Леоном смогут навестить ее родных, была расстроена. Распорядившись по дому, она до вечера скучала у окна с вышивкой под легкую болтовню Катиш, и с огромной радостью спустилась на ужин в покои мужа. Пусть трапезная и была прекрасно отделана, но пока не было гостей, они предпочитали ужинать вдвоем и без прислуги.
