и открывая доступ к ангельскому оружию, которое было губительно для злых существ, как показал мучительный крик Молоха. Это тоже было эпически круто. Как и то, что лазер отрезал Молоху ногу по колено.
— Кто ты? — закричал Молох, взмахнув крыльями, чтобы удержаться в вертикальном положении.
В своём новом, более крупном и усовершенствованном звериной облике Азагот мог бы проглотить Молоха за два укуса. Может быть, за один, если бы сделал вторую ногу такой же, как первая. Терпение. Найди Лиллиану. Мысленно он отослал своего внутреннего демона. Мгновение спустя он стоял перед Молохом, облачённый в обугленную кожу и плащ, с горящей в руке косой.
— Кто я? — спросил он, и его голос доносился из самых глубин ада. — Я смерть, и я пришёл за тобой, придурок.
Молох ахнул, и с его лица сошла вся краска.
— Азагот. Как?.. Как ты?.. Как ты?..
— Азагот взревел от ярости и переместился к нему, схватив ублюдка за горло.
— Где Лиллиана? — прорычал он.
От ужаса глаза Молоха выпучились, но когда он забился в хватке Азагота, ужас отступил, и на его жестоком лице появилась безумная улыбка.
— Она мертва, придурок, — выпалил он. — По-настоящему мертва. Он ухмыльнулся, оставаясь совершенно неподвижным. — Если тебе нравятся фильмы со смертями, я поделюсь с тобой видео.
Он опоздал. Он опоздал, и Лиллиана заплатила за это. Агония разрывала изнутри, смешиваясь с яростью, ненавистью и жаждой разрушения. Азагот потерял самообладание. С криком в сердце и кипящей в жилах кровью он сбросил Молоха с башни и погнался за ним по воздуху, рубя падшего ангела косой, пока тот отчаянно пытался сбежать. Азагот перечислял имена всех, кого убил Молох, вырывая из него по кусочку, отрывая конечности, спину, крылья, пока парень не стал похож на пропитанную кровью, изъеденную молью тряпичную куклу.
Болезненные крики Молоха подпитывали тьму в душе Азагота, и когда израненные крылья падшего ангела перестали его поддерживать, Азагот рассмеялся, когда тот рухнул с неба и разбился о землю. Он приземлился в грязевой жиже, оставшейся после торнадо, и, когда Азагот приземлился рядом, на лице мудака отразился страх. Но когда Азагот поднял косу, чтобы нанести последний удар, Молох снова ухмыльнулся, и волна силы подняла его с земли и мгновенно исцелила.
Сукин сын. Азагот искал источник силы, но это дорого ему обошлось. Молох ударил его оружием боли, мощной волной агонии, которая заставила Азагота содрогнуться до мозга костей. Как он это сделал? Затем он увидел фигуру на холме, облачённую в чёрные как сажа доспехи и капюшон, скрывающий всё, кроме очертаний мужчины. Большого мужчины. И он, казалось, посылал силу на помощь Молоху.
Этого было недостаточно.
Однако этого было достаточно, чтобы вывести Азагота из себя.
С последним яростным рёвом он развернулся и вонзил два призванных кинжала в глаза Молоху.
— Теперь, — сказал он, когда падший ангел закричал и попятился в отчаянной попытке сбежать, — твоя душа принадлежит мне.
Азагот взмахнул косой и снёс Молоху голову с плеч. Она упала в демона МакСлёрри, и душа ублюдка завизжала, превращаясь в дым и исчезая.
Ну, чёрт. Азагот уставился на свою горящую косу и решил, что никогда не будет обезглавливать ею кого-либо, если не хочет уничтожить душу. Он действительно хотел причинять Молоху ужасную боль несколько столетий. Он хотел целыми днями заставлять его расплачиваться за то, что разрушил всё в жизни Азагота.
Он потерял свой мир, свою возлюбленную, своих детей. И как только Небеса заберут его, он, скорее всего, лишится жизни. Не то чтобы это имело значение. Но до тех пор он собирался бесчинствовать. Он собирался уничтожить каждого демона, который сражался за Молоха, и ему было всё равно, что это выпустит миллионы демонических душ в Шеул. Без Шеул-Г ра и его Чистилища души будут свободно бродить, сея хаос во всех уголках Ада. И Азаготу было уже плевать. Равновесие? К чёрту его. К чёрту всех. Его пара была мертва, а он был монстром.
Внезапное изменение атмосферного давления предупредило о новом присутствии, и он выбросил из головы смерть Молоха. Этот ублюдок больше не заслуживал ни единой мысли.
Фигура, которую он видел на вершине холма, приблизилась на расстояние пятидесяти ярдов. Она замерцала, а затем оказалась в сорока ярдах. Тридцати. Двадцати. Десяти. Пяти.
Азагот ждал, и лезвие его косы яростно пылало, желая превратить ещё одну душу в чернильный дымок.
— Как сам, Азагот. — Мужчина протянул руку и откинул капюшон, открывая лицо, которое Азагот знал, даже несмотря на то, что на нём отсутствовала большая часть кожи. — Или мне следует сказать, отец. — Ноги Азагота задрожали, но каким-то образом он сохранил хладнокровие. Каким-то образом он загнал свой шок обратно в желудок, когда уставился на одного из своих любимых сыновей.
— Ах, Мэддокс, — прорычал он, и его разочарование быстро сменилось испепеляющим гневом. — Иди к папочке, мальчик. Тебя ждёт адская порка.
Ревенант перестал бить кулаком по стене — преграде, которую он уже тысячу раз пробивал в попытке найти слабое место, — и почувствовал странное покалывание в позвоночнике.
— Чёрт возьми, — выдохнул он. — Кажется, кто-то забирает у меня энергию.
Блэсфим испуганно посмотрела на него. Она стояла на четвереньках, снова ползая по зефирному полу.
— О чём ты говоришь?
Он повёл плечами, будто это могло помочь. К слову, не помогло.
— Как будто из меня вытекает тоненькая струйка силы.
— Куда она направляется? — Она встала на ноги гораздо более неуклюже, чем он. Это место было странным. Не хватает только старых добрых грязных камер и кандалов. — Как думаешь, почему сила направляется к кому-то?
— Я не знаю. Я просто знаю. Это невозможно, но это происходит. — Воздух внезапно наполнился электрическим шипением, и он огляделся, словно оно было видимым. — Ты это чувствуешь?
Она нахмурилась.
— Похоже, что-то не так с питанием. Она резко втянула воздух. — Рев?
— Блэсфим! — Он подбежал к ней, подпрыгивая, как мяч на батуте, когда она опустилась на колени. — Детка, что случилось?
— Я… — Она начала задыхаться, стонать, и, чёрт возьми, он бы умер, если бы с ней что-то случилось. Она его жизнь. Его причина не быть неисправимым, нераскаявшимся придурком. — О… боже…
Он упал на колени рядом с ней, потрясённый её страданиями, в ужасе и… застыл. От неё не пахло страхом или болью. От неё пахло… возбуждением.
Мгновенная эрекция. Член не понимал, что уместно, а что нет.
— Ревенант, — прошептала она. Затем оказалась на нём, повалила его на спину и яростно прижалась губами к его губам.
— Эй, — сказал он, когда она стала рвать на
