Поднявшись со скамьи, я направилась вслед за черномордым, который ранее бессовестно тащил меня к своим соратникам.
Бумс!
Вписаться в его спину было не самым приятным, вероятно именно поэтому я пробурчала нечто вроде: «ходят тут всякие». Он резко выпрямился и медленно развернулся, вцепившись взглядом в мое лицо. Первым порывом было желание запустить в него сумкой и удрать, куда глаза глядят. Вторым порывом стало желание ляпнуть уже что-нибудь ядовитое. Но к моему удивлению, этот "голубоглазый" вытянул руку, облаченную в черную перчатку и по ней поструилась тьма. Легким, теплым дымком она коснулась моей брови и рана, которая до этого саднила, растворилась на коже. Я в полном недоумении смотрела на его руку и только и смогла выдавить из себя скупое "спасибо", замерев всем существом от неожиданности. Он резко развернулся и направился к выходу.
Что это было вообще? Благородство? Желание помочь ближнему своему? С трудом верится, учитывая, что их буквально заставили держать меня под прицелом. Ах, ну да, они же несут ответственность за моё физическое состояние, вот и ответ. В душе даже что-то кольнуло от обиды.
Мы все тем же "траурным" отрядом по двое вошли в аудиторию и дружно расселись, так же по двое на задних рядах. Судя по тому, как все студенты смотрели на нас, вид был обескураживающий. Да ладно… Мне по всей видимости самой еще долго привыкать к этому.
Я торопливо вытащила письменные принадлежности, попутно разглядывая студентов с факультета некромантии. Ребята дружно что-то обсуждали, а мне оставалось только завидовать. Такими темпами я и знакомых себе не заведу, не то что друзей. Подперев подбородок ладонью, я стала разглядывать студентов.
Интересно, а зачем эта академия обучает и без того сильных магов? Ведь, наверняка есть и другие учебные заведения на их родных территориях, так к чему весь этот фарс, типа, дружба народов? Я скривилась, от воображаемых рукопожатий с отреченцами. Готова поспорить, что такую кислую мину можно наблюдать у каждого, кто рано или поздно сталкивается с черномордыми.
Все мои грустные мысли улетучились с приходом преподавателя. В аудиторию вошел уже знакомый мне седой старичок, профессор Дигер.
— Итак друзья, рад приветствовать вас на вашем первом занятии по основам души. — он плюхнулся на стул покрутив в руке какой-то медальон. — Сегодня мы будем проходить только теорию. Я узнаю немного о вас, а вы обо мне. — Радушно улыбнулся и продолжил. — Итак, в первую очередь необходимо знать, что такое душа. Есть желающие ответить? — все молчали, я тоже. — Хорошо. Тогда пусть ответит тот, кто лучше всего в них разбирается. Хагевей Дайвэ будьте так любезны.
К моему удивлению, поднялся с места душегуб и замогильным металлическим скрежетом ответил.
— Душа человека — это бессмертная субстанция, нематериальная сущность, в которой выражена божественная природа его личности, дающая начало и обуславливающая жизнь, способности ощущения, мышления, чувств и воли, противопоставляемая телу. — пока он говорил, я торопливо делала запись в тетради.
Профессор важно покивал.
— Все верно, адепт, садитесь. — адепт сел.
Я протянула руку.
— Простите профессор, можно вопрос не по теме?
Все студенты с интересом посмотрели на меня в ожидании глупости, которая неизбежно последует. Не буду их разочаровывать.
— Конечно, Веарте, задавайте.
— Откуда Вы знаете имена адептов? — я красноречиво посмотрела на Хагевея.
Профессор понимающе улыбнулся.
— Браслет на Вашей руке, адептка, рассказывает мне не только о том, где Вы находитесь.
"Все гениальное просто" — подумала я, присаживаясь на своё место.
— Итак, адепт Хагевей ответил верно и по существу. Я же хочу вам рассказать о душе немного в другой плоскости. — Он взмахнул рукой и рядом с ним появилось трехмерное изображение не граненного алмаза. — Для души не существует ни времени, ни пространства, если она находится в изначальной форме, а точнее без формы. После смерти оболочки, она попадает в так называемый потусторонний мир. — он посмотрел в мои удивленные глаза. — Да, Веарте, именно потусторонний. То, что Вы видели в форме леса, на самом деле лесом не являлось. Это одна из ипостасей той реальности, в которой Вы находились продолжительное время. Так вот, душа перерождается в виде новой оболочки, младенца. — студенты оценивающе уставились на меня, которая на младенца не была похожа. — Предугадывая ваш вопрос, друзья, я отвечу. Есть много случаев, когда душу пытались вынуть из тела, естественно без согласия. В целях самозащиты душа ускользает в потусторонний мир не лишаясь формы, если ее не удерживает особое запрещенное заклинание, которому учат в империи отречения. — очень медленно посмотрела на сворлов и присвистнула в уме. — Видимо, что-то произошло в этот момент, что Ваша душа смогла ускользнуть, покинув ещё живое тело, которое находилось на грани смерти. — он указал на алмаз, который приобрёл грани. — а значит она не прошла этап перерождения. Известно, что с каждой новой жизнью душа оттачивается и совершенствуется. Новая жизнь и условия для неё, делают её более совершенной. Это даёт нам возможность приобрести новую форму вне времени и пространства. Такая форма является высшим разумом, богом, или в некоторых случаях его частицей.
Кто-то из некромантов поднял руку.
— А какая цель приобретения высшей формы?
— А это, адепт, тайна покрытая мраком.
Вспомнив про Геральда, я снова не удержалась и протянула руку для вопроса.
— Да Веарте?
— Если каждая душа должна немедленно попасть в потусторонний мир, почему души хранителей здесь?
Дигер слегка нахмурился, видимо вопрос был не совсем удобный.
— Видите ли адептка, не зря призраков называют неприкаянными. Это древнее слово, очень древнее. Согласно тем же древним текстам, призраки — это души провинившихся. Они находятся в нашем мире в уме, сознании и бестелесные, чтобы не причинить вреда и учиться быть добрее, светлее. Питаются нашими эмоциями. Обожают сильные эмоции такие как страх, ненависть, любовь, радость, счастье. Другими словами, — он снова взмахнул рукой и образовался большой идеально чёрный кристалл. — чем больше зла мы причиняем, убийства, насилие, порабощения, тем чернее становятся наши души. И когда мы достигаем в этом пика, душа остаётся здесь в виде наказания, до тех пор, пока полностью не очиститься…
— А отреченцы? — перебила я, чувствуя, как резко растёт напряжение в помещении. — Разве они ни есть зло в чистом виде?
Профессор поперхнулся заметно позеленев.
— Это… Слишком сложный вопрос, адептка. — больше он ничего не сказал.
Следующий предмет был не то чтобы скучен, он откровенно говоря, был унылым. Монотонный голос профессора так и убаюкивал, заставляя глаза слипаться. Не знаю, как я досидела до конца занятий, но услышав звук трубных, я сорвалась с места.
Обед. На протяжении всего времени, отреченцы не обронили ни слова рядом со мной. Я умру от одиночества. В компании этой жуткой шайки, я обречена провожать потенциальных знакомых лишь взглядом. Ужас, как обидно. Но ничего, наши не сдадутся, мы ещё отомстим за несправедливость. Вот возьму и налью, клея им в замочные скважины ночью, или прополощу их кружки с уксусом. Можно ещё высыпать марганец им на полотенце, хотя кто эти рожи увидит… Нет, все-таки клей в замок.
Пока мой план по побегу и возвращению набирал обороты в моей голове и обрастал подробностями, мы спустились в трапезную, где почти не было свободных мест. Не знаю, как черномордые, а я, схватив поднос и набрав себе на обед еды утопала за стол к веселящимся боевым магам.
— Извините… Здесь не занято? — взглянув на парня, я ткнула пальцем на свободное место рядом с ним.
— Конечно нет, присаживайся. — ответил брюнет. — новенькая? — озорная улыбка светила в данный момент ярче полуденного солнца, на душе сразу стало тепло.
Я села на стул и начала разбирать еду с подноса.
— Да, первый курс… — намеренно умолчала с какого факультета
