Пытаясь спасти, Идонея сделала то, чего никогда не должна была. Сильная черная магия была рождена ею в тот день. Она проникла в самое сердце некогда белой ведьмы, запустив свои корни. Отравляя само существо Идонеи постепенно, день за днем. Ведь сначала она даже не поняла, что происходит. Сначала было понадеялась, что смерть Жанны уравновесила совершенное колдовство. У Идонеи не получилось ее спасти, сместив время. Нарушив законы природы.
У нее вообще ничего не получилось.
Но время расплаты пришло. Идонея с трудом открыла глаза, пытаясь оглядеться, но не видела ничего перед собой из-за жара и застилающих глаза слез.
— Я не хотела, — прохрипела Идонея, а Анна тут же подхватила отвар, переместившись на кровать к матери, — я не хотела.
— Я знаю, — приобняв мать за плечи, Анна приложила кружку к ее губам, — пей.
Идонея раскрыла рот и принялась жадно пить. Запах она все еще узнавала. Отвар тек через край, стекая по ее подбородку и шее, но все же приносил облегчение. Все так же придерживая мать, Анна осторожно протерла ее лоб, откидывая тряпку в сторону. Она подхватила подушку и приподняла ее повыше, укладывая ставшее практически невесомым тело Идонеи.
С одной стороны, Анна понимала, почему это происходит. Мама нарушила главный закон, вмешалась в естественный ход вещей. С другой, она же никому не желала зла. Да и разве можно назвать сожжение героини Франции на костре естественным? Сложно было найти человека более верующего, чем Жанна. Анна помнила ее смутно, но все же лик сохранился в памяти. И вот сейчас мать Анны страдала из-за того, что пыталась просто помочь.
Опять же — почему расплата пришла именно сейчас? Прошло четыре года, за это время могло произойти что угодно. Так почему Господь ждал так долго, чтобы восстановить справедливость?
— Ave maria, — зашептала Идонея, стоило Анне поставить кружку, — äiti maan lapsien, — Анна вздрогнула от вскрика Идонеи, — taas meihin katsoo…*
Каждое слово с самого начала давалось Идонеи тяжело. Она говорила все медленно, запинаясь и путая слова, а ее губы вдруг потрескались. Идонея вновь закашлилась, а Анна опомнилась от проступившись на коже матери красных пятен. Резко наклонившись, она зажала Идонее рот, не давая той произвести и звука.
— Прекрати, — прошипела Анна, — мама, перестань.
Идонея медленно кивнула, а Анна осторожно отняла руку, вытирая выступивший на висках пот.
— Я даже не могу, — Идонея улыбнулась, смаргивая набежавшие на ресницы слезы, — я даже не могу попросить прощения за свои грехи на смертном одре.
— Он, — Анна усмехнулась, указывая на потолок, — слышит тебя и без церковников.
— Тогда почему не дает произнести эти слова, — тяжело вздохнула Идонея, устраивая голову на подушке.
В груди Идонеи стало легче, а в голове — яснее. Не сегодня. Сейчас она понимала это. Травы делали свое дело — жар отступал. Но сколько еще у нее будет времени? Успеет ли увидеть Вигмара еще раз? Он уехал в город и так и не вернулся, а Анне приходится возится с ней и Сибилл. А ведь им нужно что-то есть. Вигмара нет сколько? Месяц?
Мысли Идонеи путались, на веки опускалась тяжесть.
— Потому что тебе не за что извиняться, — прошептала Анна, снова раскладывая тряпку на лбу матери, — спи. Тебе нужно немного отдохнуть.
В животе Анны противно заурчало. Ее отец задерживался. Анну не оставляли мысли, что в дороге с ним могло что-то случиться, но она точно знала, что почувствовала бы. Только это понимание и давало Анне сил. Последнюю неделю она решила экономить еду. Денег в доме не было, ее отец забрал все, что можно было продать и отправился по городам. Почти все травы Идонеи, отвары, заготовки и некоторые вещи для маскировки. Его самого могли сжечь. Поэтому перед его отъездом Анна очень старалась с защитным амулетом.
Их семья готовилась к тому, что Идонея вскоре умрет. Конечно, охотой Вилмара они проживут, но как его дождаться?
Анне просто хотелось есть. Поэтому когда в дверь раздался стук, так хорошо знакомый Анне с детства, она поднялась с места и на цыпочках вышла из комнаты. Это был не обычный стук. Два быстрых, пауза, один короткий, пауза, один короткий, пауза, два быстрых. Обычно под него в ночи ее мать выбегала из комнаты, затянув шнурки котты, и исчезала из дома на несколько часов.
Открывая дверь, Анна ожидала увидеть что угодно. А это оказалась лишь Катерина, ткачиха через четыре дома, что всегда бросала в их сторону косые взгляды и плевала через плечо, стоит им пройти мимо. Первое желание — захлопнуть дверь. Анна легко его подавила под натиском урчащего желудка.
Катерина недоуменно огляделась, помявшись на пороге. Под светом звезд было хорошо видно, как обычно румяная женщина сейчас была белее мела.
— Мать позови, — взяв себя в руки, повелительным тоном произнесла Катерина, — чей-то она не открыла?
Анна осторожно втянула воздух, крепче сжимая дверной косяк. Запах чеснока защекотал ноздри, перебиваемый чем-то резким. Образ кудрявого морщинистого мужчины сам всплыл в голове. Проморгавшись, Анна тряхнула головой, внимательно заглядывая в глаза Катерины. Женщина съежилась, отступая назад.
— Не чума у твоего мужа, — не давая себе передумать быстро произнесла Анна, — но и лекарь не видит настоящую болезнь, — Катерина распахнула рот, а Анна тяжело вздохнула, — торопиться надо. Иди первая, я догоню, травы только возьму.
_____
*первые строки молитвы "Ave Maria" на латыни. Инквизиторы использовали ее при допросе. Человек должен был без запинок прилюдно прочеть Ave Maria. По инквизиционным правилам любая ошибка или даже случайная запинка во время чтения молитвы могла быть истолкована как признание в «ереси».
Дверь
Челюсть затекла, а правая половина лица явно лежала на чем-то твердом. Стоило мне заворочиться, как раздались непонятные щелчки, а под ухом завопил динамик уведомляя о включении компьютера. Резкий звук мгновенно привел в чувство. Окончательно проснувшись, я поднял голову с клавиатуры. На кухне все еще было темно, но первые лучи солнца уже проникли сквозь жалюзи, освещая очертания предметов. Проспал я совсем не долго, ведь светает сейчас очень рано. Разглядеть время на настенных часах не получилось, а телефон нигде не было видно. Предательский же ноутбук, что минуту назад решил прервать мой сон, торжественно вырубился, быстро уведомив о разряженном аккумуляторе. Я часто заморгал, с силой подавив зевок. Спина и шея ныли, а перед глазами все еще плыло. Будь сейчас обычное утро, я бы уже умывался, но судя по всему такая рань, что силы нужны только за тем, чтобы доползти до кровати. С удовольствием потянувшись, я услышал, как по очереди хрустнули позвонки. В принципе считаю, что если в тридцать ты способен потянуться так, чтобы не свело конечности, работая при этом по двенадцать часов ежедневно — нужно от государства премию давать. Поощрять “подрастающих” пенсионеров. Кто-то же должен до этой пенсии дожить.
Туман в голове рассеиваться не желал. И когда мы уснули? Мысли путались, а события вечера не желали выстраиваться в логический ряд. Я нашарил чистую кружку в шкафчике и открыл кран с холодной водой. В горле пересохла и от чего-то очень хотелось пить. Дождавшись, когда сольется вода, я быстро подставил пустующий еще стакан под струю. Нельзя пить сырую воду, но сейчас очень хотелось. А еще неплохо было бы открыть окно. Духота напирала со страшной силой, словно на улице была жаркая южная ночь. Жадно глотая воду я думал, что похоже проблема глобального потепления достигла и меня. А точнее — моего кошелька. Ведь если будет так жарить, рано или поздно придется купить кондиционер.
Анна посапывала, растянувшись на столешнице. Устроив голову на сложенных ладонях, она спала умиротворенно, словно младенец. Чуть приоткрытые во сне губы влажно блестели, а морщинки на лбу разгладились, делая ее лицом более юным. Глядя на Анну складывалось впечатление, словно девушка спала первый раз за очень много времени. Ее покою не мешало ничего — ни духота, ни то, что моя футболка на ее теле задралась, оголяя бедра, практически не оставляя места фантазии. По крайней мере изображение пикачу у нее на копчике заставило меня замереть в попытках перестать пялиться на самые обычные трусы. Большая и страшная ведьма и трусы с изображением покемона окончательно вывели меня из было приобретенного равновесия.
