— Я очень скучаю. Происходит что-то странное, не могу объяснить, но…
— Что странное? Ты заболела?
— Нет. Просто… — Варя умолкла. Что сказать? Что в такой важный момент она должна ответить отцу, чтобы он незамедлительно вернулся? — Просто ты мне очень нужен сейчас.
По ту сторону линии послышался тяжелый вздох.
— Я звонил сказать, что мне придётся задержаться.
Внутри всё опустилось. Варя молчала.
— Варь, не обижайся. Со мной хотят заключить контракт. Я тебе столько жвачки привезу, в школе обзавидуются!
«Нужна ли будет мне эта жвачка?»
— Варвара, ну в самом деле. Такой шанс выбраться из этой глуши и зажить, как нормальные люди.
— На сколько? — только и смогла выдавить Варя, — На сколько ты задержишься?
— На неделю точно, — после небольшой напряженной паузы, Константин Петрович добавил, — Там в томике Грибоедова лежит заначка. Возьми оттуда пятьдесят рублей, докупи продуктов. Можешь взять печенья. Варя, слышишь меня?
— Да, — пробубнила девочка.
— Точно не заболела?
— Нет.
— Вот и хорошо. Школу не прогуливай. Целую!
— И я тебя, — послышались короткие гудки. Каждый из них отдавался эхом в кипевшей голове Шиляевой.
«Знает, когда появиться. Он всё знает» — Варя потёрла горячие виски. Кажется, у неё поднялась температура или это кровь так бурлила внутри, что вены словно вскипали.
В дверном проёме показался Бяша. Глянув на девочку, отчаянно сжимающую мобильник, он всё понял. Мальчик молча вышел в коридор, снял с крючка куртку Вари и кинул ей. Рыженькая едва успела схватить вещь, неудомённо глазея на, теперь уже, товарища по несчастью.
— Посли, на.
— Куда?
— На рецку, на.
*
Перед выходом Варя наспех сделала бутерброды со сливочным маслом. Шагая по слякотной дорожке, они с Бяшей наминали толстые куски хлеба с таким усердием, будто голодали месяц. Шиляева не задавала лишних вопросов. Что угодно, лишь бы не оставаться дома одной. Но шли дети совсем не в сторону леса, в котором, по словам бурята, находилась та самая речка.
Вскоре они вышли на большую дорогу, где ещё вчера случилась стычка, закончившаяся весьма плачевно. Для Бабурина.
Ещё пара домиков позади и Бяша наконец указал пальцем в один — самый трухлявый из всех без того драных построек. Рядом с ним стояли как раз те самые жигули, которые совсем недавно Варя заприметила из окна своей комнаты:
— Нам туда, на.
Шиляева открыла рот, чтобы задать вопрос, но её прервал возникший из ниоткуда грохот. Грохот и басистый крик. Весь шум звучал приглушённо, он доносился как раз из того дома, на который секунду назад показывал Бяша. Бурят в свою очередь по привычке вжался в капюшон и опустил глаза.
Крик повторялся снова и снова, срываясь на истеричный визг. Пропала уверенность, что кричал мужчина. Скорее, громадный медведь ревел во всю мощь. Слов было не разобрать, но гомон ругни был слышен на весь переулок. Вопли утихли на секунду, но сразу за ними послышался громкий стук, будто кто-то перевернул что-то очень тяжёлое. Варя громко выдохнула от неожиданности, когда деревянная дверь дома распахнулась так, будто её вынесли с ноги.
— Я тебя, сучонка, пристрелю! И мать твою вшивую! Попадись она мне, блять, обоих убью, — высокий, поджаристый мужчина с редкой щетиной и маленькими колкими глазками выпнул на порог Ромку Пятифана. Да с такой силой, что хулиган чуть не зарылся носом в землю.
— Да отъебись ты от меня, не брал я твои сиги сраные! — подскочил на ноги Ромка, хватая слетевшую шапку-гандонку почти на лету.
— Ах ты говно! — мужчина вышел в тапках на слякоть и схватил мальчика за воротник куртки, — Я на эти сиги сраные пашу, блять, как проклятый. А ты пиздишь у отца, как хуйло вшивое.
Мужик развернул Рому за голову и со всего размаху вмазал ему по шее тяжёлой широкой ладонью.
Варя зажмурилась и отвернулась. Не каждый ребенок выдержит такой удар.
— Нахуй! — взревел мужчина напоследок и хлопнул дверью с обратной стороны так, что серая масса снега и пыли обвалилась с крыши.
Ромка стоял, глядя на свой дом и казалось, будто весь посёлок потемнел от его боли. Он потёр шею и скривился, затем отряхнул шапку и нацепил её, как всегда, не прикрывая ушей.
— Мать не тронь! — Пятифан схватил какую-то палку с земли и запустил её в уже закрывшуюся дверь, — Сука…
Выйдя за калитку, Ромка сунул руки в карманы куртки и побрёл куда-то вдоль дороги. Весь его силуэт ещё дергался от гнева, он то и дело пинал грязь и выругивался себе под нос.
Варя двинулась было к нему, но Бяша рванул её за руку обратно. Девочка подняла глаза на бурятёнка и тот мрачно покачал головой:
— Не надо, на.
— Нет! Так не пойдёт, — Варя выдернула руку из настойчивой хватки узкоглазого. Девочка махнула к Ромке быстрее, чем Бяша успел среагировать. Он поймал девчонку, когда та уже окликнула Рому.
Пятифан обернулся. Из рассеченной губы сочилась кровь, которую мальчик растёр по подбородку:
— Тебе чего, Таракашка?
В какой именно момент это стало кличкой, а не обзывательством?
— Ты как? — Варя отбилась от бурятёнка, который силком пытался удержать её, — Давай лёд приложим.
Рома перевёл взгляд с Бяши на рыженькую. Затем снова на него:
— Всё, бля, закадычные друзья теперь? — Пятифан сплюнул кровь, — Братву на сиськи не меняем, да?
— Не меняем, на, — на удивление серьёзно ответил Бяша.
— Ага, вижу. Стелить ты умеешь.
Бяша не нашёлся что ответить и тогда Варя ступила вперёд:
— Рома, надо приложить лёд, слышишь? Иначе синяк…
— Да всрался мне твой лёд! — прикрикнул Пятифан. Варя не шелохнулась. Стояла, словно каменное изваяние и холодно смотрела на Рому из-под рыжей чёлки. Мальчик сменил злобную гримасу на равнодушную, — Что вы тут ошиваетесь?
— Посли уток стрелять, на, — уверенно предложил Бяша.
Варя мрачно оглянулась на бурята, но на Ромку это подействовало более чем позитивно. Он растянулся в насмешливой ухмылке:
— Если только Таракашка пульнёт первой, — оскалив заострённые клыки, Ромка пронаблюдал, как Шиляева меняется в лице, — Шучу я. Шучу.
*
Ромка нашёл снег почище и умылся им, чтобы избавиться от следов крови и грязи на лице. Это привело его в чувства окончательно. Троица брела в сторону леса и Варя поймала себя на мысли, что первый раз за последние дни она чувствует себя в реальной безопасности. Подумать только! Идёт рядом с двумя, язык уже не поворачивался сказать, отморозками. В городе по таким плачет воспитательная колония. Отец точно убил бы…
— Как тебя зовут-то?
Бяша навострил уши. Он и сам не знал, как зовут девочку, в чьем доме умудрился заночевать. Рому об этом факте ребята безмолвно решили не осведомлять.
— Варя, — буркнула рыженькая. Не любила она своё имя — какое-то грубое, будто лай собаки: «Вар, вар!». А «Варвара Константиновна» — и подавно, как имя учительницы младших классов.
— Так ты у нас не Таракашка, а варвар! — Ромка заржал со своей глупой шутки и Бяша поддержал его в этом заливистым хихиканьем.
За непринуждённым гоготом дошли до каёмки леса. Высоченные сосны сомкнулись стройной фалангой, они гнулись под тяжестью собственных крон и словно нависали над головами новообразовавшейся шайки. Мальчики очень ловко ориентировались среди деревьев. Тропу занесло снегом, но они знали дорогу досконально. Шиляева совсем позабыла о том, что ни капли не готова к школе завтра. О том, что по утрам воскресений ей обычно звонит мама. О том, что дома нет еды и надо бы закупиться. Ей было попросту весело. Весело с двумя малолетними бандюгами.
Утро было морозным, но солнечным. Впереди среди чащи наконец блеснула замёрзшая гладь воды. Она покрылась тонкой коркой льда, но пока лишь по краям. Речка легла извилистой змейкой и оба её конца скрывались далеко за деревьями по обе стороны.
— А в ней купаются летом?
— Смеёшься? Сюда и носа не суют, — Пятифан подобрал какую-то ветку и лупил ею по деревьям.
— Ссыкуют, на. Дазе грибники не ходят.
