Но как только девушка подумала об этом, машина развернулась и покатила обратно уже вдоль побережья. Еще некоторое время они плутали по старым горным дорогам между Тулоном и Сен-Тропе. Может быть, Себастьян пытался выявить новых возможных преследователей? Будет совсем нехорошо, если они встретятся лоб в лоб на узкой дороге над морем.
Наверное, Вирсавия задремала, потому что не успела заметить, когда машина остановилась перед маленьким домиком среди виноградников. С холма отлично просматривались окрестности. Узкая и пыльная дорога вела к деревне. Другой склон холма, более крутой, густо зарос кустами ежевики. Ни других машин, ни гуляющих по двору кур, ни собачьего лая.
— Переночуем здесь. — Себастьян вышел из машины и направился к багажнику. — Попробуешь сбежать, пристрелю. — Οн выгрузил на землю пару сумок. — Будешь кричать, пристрелю. Тебя даже закапывать не придется. Сброшу в кусты, никто не найдет. Кивни, если поняла.
Вирсавия закивала, словно китайский болванчик.
— Приятно иметь дело с умными женщинами.
Его лицо неожиданно осветила улыбка, которая странным образом вдруг заставила девушку позабыть, что она насмерть испуганная жертва похищения. Кхм… только на секунду. Он достал нож и перерезал стягивающую щиколотки ленту.
— Можешь идти?
Вирсавия пошевелила ступнями и снова кивнула. Себастьян шел впереди, даже не оглядываясь на нее. Обе сумки он нес в левой руке, и только эта маленькая деталь говорила девушке, что он полностью контролирует ситуацию. Потому что его правая рука была свободна, а глок спрятан под пиджаком ближе к левому боку. Она кое-как доковыляла до двери и остановилась на пороге, настороженно вглядываясь в полумрак затененной занавесками комнаты.
По крайней мере, пахло здесь хорошо — пчелиным воском, которым в деревнях все ещё натирали мебель, лавандой, которой перекладывали белье. Да и с чего она вообще решила, что дом заброшен? В туристический сезон в Провансе сдавался каждый угол. Если, например, Себастьяну хватит наглости сообщить хозяевам, что они молодожены, празднующие свой медовый месяц, к дому никто и на километр не подойдет. И хоть обкричись.
— Тебе нужно в туалет?
Вирсавия опять кивнула, и ей освободили руки. Ей даже позволили закрыть за собой дверь ванной комнаты. Подойдя к окну, она поняла, почему — колючие кусты росли прямо под стеной дома. Она вернула занавеску на место и в позе роденовского Мыслителя уселась на унитаз. По крайней мере, здесь чисто. Проходя через комнату девушка успела заметить белые стеганые покрывала на двух кроватях. И вольтеровское кресло, обтянутое полосатой холстинкой.
Стены ванной были обшиты досками и окрашены белой краской. В оборудованной под шкаф стенной нише возвышалась стопка мягких полотенец и стояла вазочка с несколькими стебельками все той же лаванды. Какие симпатичные декорации для фильма ужасов, в который она так неожиданно попала. И как она будет из него выбираться?
Вымыла лицо и руки, пару минут бессмысленно пялилась на свое отражение в зеркале — задерживаться здесь дальше у нее не было причины. Надо выходить самой, если она не хочет, чтобы Себастьян вытащил ее из ванной за шкирку. Неожиданный звук привлек внимание девушки, и она, отбросив унылые мысли, как можно тише открыла дверь в комнату.
Ее похититель стоял спиной к ней, и плечи его вздрагивали. Странный кашель, сразу сообразила Вирсавия. Явно не аллергического характера. И это не бронхит. В горле у мужчины что-то булькало. Он отнял ото рта салфетку, что недавно украшала кухонный стол, мельком взглянул на нее, и, скомкав, сунул в карман. Затем, словно почувствовав ее взгляд развернулся и кивнул на стоящий посреди комнаты стул:
— Садись.
В руках у него снова был рулон скотча. Вирсавия сглотнула, пытаясь справиться со страхом, и сделала шаг назад.
— Не зли меня, — тихо предупредил Себастьян. — Это не в твоих интересах.
Мужчина следил за ней сузившимися глазами. До этой минуты у него не было проблем с пленницей, и он бы хотел, чтобы так оно и оставалось. Тень пробежала по белому горлу девушки. Она снова что-то сглотнула — вероятно, свою гордость — затем сделала то, что он приказал, подошла и села на стул.
Примотать ее лодыжки и запястья к стулу было делом одной минуты. На всякий случай он так же закрепил локти, а затем обернул ленту у нее под грудью и притянул туловище к спинке стула.
— Отлично, — отступив на пару шагов, Себастьян окинул довольным взглядом дело рук своих.
Вирсавия хмуро смотрела на него из подлобья. Вряд ли она догадывалась, что его реплика относится не к скотчу, а к тому, как сейчас выглядела она сама, сидящая на стуле вот так, с выпрямленной спиной и разведенными в стороны бедрами. А то, как поднялась под майкой ее грудь, когда девушке пришлось отвести назад локти, заставило его дружка в штанах одобрительно кивнуть. Надо признать, она была именно такой, как ему нравилось. Не высокой, но и не маленькой. Не толстой, но и не костлявой. Такой, как надо. Везде.
В конце концов, раз уж ему пришлось украсть женщину, то пусть лучше это будет Виола, чем любая другая. Кстати…
— Кстати, как тебя зовут?
Она ехидно подняла брови:
— Мы уже познакомились, если помнишь.
— Я почему-то сомневаюсь, что ты назвала мне свое настоящее имя.
Ага, у нее глаз дернулся. Точно соврала. Но сдаваться она не собиралась:
— Можно подумать, ты назвался настоящим именем.
Теперь настала его очередь поиграть бровями:
— Ошибаешься. Себастьян — мое настоящее имя.
Одно из многих, но это ей знать не обязательно.
— Ладно, раз не хочешь отвечать по — хорошему, то наш разговор окончен.
Οн быстро залепил ей рот последим куском клейкой ленты. Обманщица попыталась увернуться, но не успела.
— И не надо тут рыдать, — объяснил он, глядя в ее широко открытые глаза. — Если заложит нос, не сможешь дышать. Впрочем, как знаешь.
Оставить ее несвязанной он не мог. Нельзя доверять женщинам, особенно тем, которые тебе нравятся. И, в конце концов, не его вина, что женщинам вообще нельзя доверять.
Не удержался и обернулся с порога, чтобы посмотреть на нее в последний раз:
— И не дыши, как затравленная гиена. Я скоро вернусь. — И даже ухмыльнулся. — Никуда не уходи.
ГЛАВА 4
Какой смысл был заклеивать ей рот? За весь день, что Вия провела в сoзнании, она не услышала не то чтобы челoвеческого голоса — ни одна собака не гавкнула. Сколько именно она просидела, привязанная к стулу, определить было невозможно — часов в комнате не было. С наступлением темноты запели, а потом смолкли цикады, где-то тявкнула лисица, и все, больше никаких звуков до нее не долетало.
Мышцы постепенно наливались болью. Единственной возможностью отсрочить онемение всего тела было пошевелить пальцами рук и ног. Еще она время от времени разминала шею. И да… плакать было нельзя. Не хватало ещё задохнуться в собственных соплях. Бывали в ее жизни дни и похуже этого. Правда, очень давно, и вспоминать эти дни совсем не хотелось.
Самым надежным и проверенным успокаивающим средством, как всегда, было воззвать к собственной крови. Вот ее сердце сокращается и мощным толчком выталкивает кровь из левого желудочка в аорту. Вот этот жидкий рубин распределяется по многочисленным артериям, потом по артериолам и, наконец по капиллярам. Она отдает клеткам организма кислород и питательңые вещества, а взамен забирает из них углекислый газ и продукты метаболизма. Затeм кровь попадает в венулы и собирается в вены, по которым возвращается в сердце. Вернее, в правое предсердие. Весь большой круг прохождения крови по организму занимает ңе больше 27 секунд. Разве это не чудо?
Напряженные мышцы согрелись и обмякли. Вирсавия позволила голове опуститься на грудь и стала дышать глубоко и ровно. Вскоре мир вокруг нее померк, и она соскользнула в небытие.
* * *
Проснулась девушка в одну секунду, лишь только звякнул ключ в замке. Кoгда дверь распахнулась и на фоне расшитого звездами неба возник высокий темный силуэт, она была спокойна, собрана, сосредоточена.
