Алай замерла в восторге. Ничего себе! У них будет таохейский жеребец!
- Правда, нам придётся продать значительную часть табуна. Очень уж дорого. Но это окупится!
- Когда мы пойдём к отцу? - тревожно спросила Алай, заглядывая ему в глаза. - Тур, он может повести меня выбирать, и после этого всё будет гораздо сложнее устроить!
- С утра и пойдём, - сказал Тур, радостно хватая её за руку, но Алай отдёрнула её.
- Не надо... увидят! - прошептала она.
- Я пошёл, меня ждут. - Тур махнул рукой за ограду, откуда его окликнули друзья.
Алай вздохнула, проводила его глазами и вернулась в дом.
- Ты опять не поела, - сказала Утар, когда они мыли посуду. - Без тебя всё съели.
- Я отвлеклась.
- Смотри, а то станешь похожа на убывающую луну. Кому такая девушка понравится? - рассмеялась Утар.
Алай легла спать, пожевав хлеба, который Нарэн принесла из соседнего дома, где была печь. Снился ей красивый таохейский вороной конь, который фыркал и обнюхивал её, а ещё небо и белая птица, парящая в нём.
С утра её разбудило ржание. Она выглянула в окно и ахнула. Тур сидел на рыжем жеребце, похожем на ожившее пламя. Вот каков, наверное, Отец Коней, когда он является душам умерших, увозя их на высокое небо над степью, в ветви Великого Древа Эн-Лаг!
Посмотри, каков я! - воскликнул Тур, красуясь на жеребце. - Вот этот конь мне под стать! Я назову его Далсах - пламенный ветер!
Охар стоял и любовался на Тура, будто тот и вправду был его сыном. Ох, жаль, умерла мама, наследника так и не родив. Будет ему Тур единственным сыном. Жаль. Сила мужчины - в сыновьях.
- Они горячие, но покорные, - кивнул ему Охар. - Иди, покатайся. Потом приведи сюда, я тоже поезжу. А пока я пойду о свадьбе Алай беседовать.
- Хорошо! - крикнул Тур, выезжая за невысокую ограду.
Ох, как вздрогнула Алай. Неужели Тур забыл? Он же сказал - завтра!
Она выбежала из дома, но огненно-рыжий круп тонконогого жеребца уже удалялся в толпе других лошадей под крики "йет, йет".
- Займись пока обедом, - сказал Охар, оглядываясь на неё. - Мулгу не тревожь. Пусть спит.
8. Ненаглядная
Он ушёл с золотистой Кут у ноги, напевая какую-то бодрую песенку и крутя в руках нагайку. Алай вернулась в дом и нашла Утар разбирающей свои серебряные украшения.
- Счастливая ты, дочь, - приговаривала Нарэн, причёсывая её. - И Мулга счастливая. Пожелай счастья Алай, пусть правильным будет её выбор. Как тебе повезло, Алай! Вот бы всем девушкам выбирать позволяли!
Алай помешивала оол под ворчание Ахи-дада, вздыхая. Она нарезала свежую сладкую тыкву, разложила её на подносе и вышла наружу, к Бус, пытаясь найти взглядом рыжую искру на холмах.
- Поедем, прокатимся?
Она вздрогнула. Дас подошёл со спины, и Алай с облегчением рассмеялась.
- Ты чего вздрогнула? Натворила дел, и ждёшь, что духи придут наказывать? - так же рассмеялся Дас.
- Нет. Поехали, - кивнула Алай, запрыгивая на Бус. Может, встретят по дороге Тура. - Какая красавица, - кивнула она на серую кобылу. - Загляденье.
- Отец так и назвал - Сойха. Ненаглядная. Погляди, какая стать, - сказал Дас, оглаживая серую в едва заметных яблоках шею кобылы. - Она не идёт, а будто танцует! Он сказал, чтобы я заботился о ней, как о жене. Но о жене я буду заботиться, конечно, больше, - улыбнулся он, косясь на Алай, которая отвела взгляд. - Я слышал, ты сегодня подстрелила человека на играх? Говорят, это вроде какой-то ваш родственник.
- Родственник? Я не знаю такого. Дас, ты не видел Тура?
- Он вроде на площадке скачет. Поедем к озеру, попросим удачи?
Алай кивнула, любуясь на Сойху. Та выступала так плавно, так гордо, что, казалось, действительно танцует.
У озера они спешились, не доезжая до воды, чтобы не разгневать его душу, вернее, души тех сбежавших влюблённых, чьей кровью оно, по легенде, окрашивалось в начале каждого августа. Алай подняла голову на пик Хале, что возвышался над ними, охраняя от западных ветров священное озеро Тэвран. Низкие облака над ним были похожи на белый козий пух из Телара, который Оладэ-хасэн продавал так дорого на торгу.
- Вода уже почти красная, - сказал Дас, протягивая ей руку. - Не тревожь берег. Я подержу. Можешь дотянуться?
Она кивнула, хватаясь за его руку. Его пальцы слегка дрожали и были прохладными. Алай наклонилась над водой, рисуя на поверхности оберег семейного очага. Дас внимательно смотрел на то, что она изображает, и улыбнулся.
- Подержи меня тоже, - сказал он, не отпуская её пальцев. - Не хватало ещё в священное озеро нырнуть.
Алай держала его, пока он тянулся до того места, где вода уже была красной, и смотрела, как он рисует такой же знак на воде. Ей стало немного неловко. Она рисовала оберег, думая о Туре, а Дас - думая о ней.
- Мне пора, - сказала она, когда Дас встал, придерживая её пальцы.
- Я провожу.
Алай неловко отвела глаза. Она хотела поехать на площадку, к Туру, но теперь придётся ехать домой. Ладно. Поедет чуть позже, когда Дас уедет к себе.
Сойха мягко переступала, выгибая шею. Ненаглядная! Вот бы ходить так же ладно... Мулга так двигается, даже когда не знает, что на неё смотрят. Как-то в Хасэ-Даге Алай видела кошку на торгу, и навсегда запомнила те её движения. Плавные, но уверенные.
- До встречи, - сказал Дас, глядя, как она слезает с Бус, шлепком отправляя ту пастись за дом. - Смирная она у тебя.
- Отец говорит, покорность красит, - улыбнулась Алай.
- Ну... наверное, - пожал плечами Дас. - Увидимся.
Алай помахала ему вслед и зашла в дом. У очага, в первой комнате было пусто, а из дальней раздавались голоса.
- А вот и она, - сказал отец, показывая на Алай. - Ты точно не в обиде, хас Харан?
Алай вздрогнула, и по телу пробежали мурашки от ужаса. Перед ней стоял бородатый, и, оказывается, он был хасом. Она стреляла в главу рода! Ох, Мать Даыл, сохрани от беды...
- Не в обиде. Пускай халат мой вернёт, - бросил бородатый.
Алай подошла к сундуку, краем глаза глядя на Тура, который стоял рядом с Мулгой и Охаром. Утар, немного бледная, сидела в уголке, рядом со спящей Ахой-дада.
- Вот он, - сказала Алай, доставая свёрнутый халат. - Я починила.
Мулга вдруг шагнула и уставилась на открытый сундук, потом ахнула.
- Охар! - воскликнула она, показывая пальцем на халат. - Охар, она сожгла лису!
- Ты испортила свадебный халат? - тихо спросил Охар, вытягивая нагайку из-за пояса. - Ты знаешь, сколько стоит этот мех? - Он показал в сундук, на опалённую опушку, лежавшую с краю.
- Я починю... Прости! - прошептала Алай, зажмуриваясь, успев только увидеть, как летит к ней чёрный плетёный хвост плети.
- Отдай, - одновременно сказал Харан, поворачиваясь к ней.
Боли не было. Она открыла глаза. Харан стоял перед ней, протянув руку за халатом, и на огромной кисти вспухал красный след.
- Я дочь наказывал. Зачем под руку встал? - нахмурился отец. - Извиняться не буду. В общем, у меня столько нет. Могу дать серебром. Вон, видишь браслет? - Он ткнул пальцем на руку Алай, и бородатый поморщился. - Есть ещё много.
- У вас есть конь, - удивлённо сказал Харан, показывая за окно. - Он стоит гораздо больше.
- Так, - сказал Охар. - А ну, женщины, прочь. Мулга, останься.
Алай отвела взгляд от полосы на руке бородатого и вышла во двор с Утар и Нарэн.
9. Видеть её не хочу
- Пойдём скорее, - бормотала Утар, утягивая её за дом. - Слушай, Алай, ты знаешь, кто это?
- Нет. Первый раз вижу.
- Он из Хайар... Хайар!
Алай кивнула.
- Да, я помню Хайар. Дилат была обещана в их хасэн. Но их же осталось двое, и оба вроде были женаты. Они не приходили за невестами...
- Это старший, - тихо сказала Утар, бледнея. - Он вернулся. Это ему она была обещана, понимаешь?
- Она ведь уже четыре года замужем... Подожди... Подожди, - пробормотала Алай. - Почему он пришёл?
