- Алай... Твой халат... На нём же опушка...
Алай вскинула глаза на Утар. Её свадебный халат с мехом лисы...
- Я не могу. Утар, плохо это. Это к несчастью, готовые свадебные одежды трогать.
- К несчастью будет, если тебя нагайкой дядя Охар огреет! Пойдём быстрее! Я отпорю, а ты бусины оставшиеся пришьёшь!
Руки дрожали, и сыпались бусинки на пол. Дурная примета - халат свадебный пороть. Ох, дурная...
- Готово! - шепнула Утар, показывая отпоротый от халата Мулги сожжённый мех. - Доставай свой халат, я отпорю... Заканчивай вышивку.
Утар починила рукав халата и торопливыми пальцами расправила мех.
- Вот. Смотри, Алай, не отличить. Пойдём есть.
- Не отличить. Утар, я не успеваю. Я тут останусь. Закончить надо. Ничего не успела!
Алай чуть не плакала над розовым нарядом. Теперь у неё нет свадебного халата. Может, палёный мех этот пришить? Рукав правый, заметно будет, когда она ладонь на ладонь Тура положит.С левым поменять… Ох, работы сколько!
От запаха еды сводило нутро, но Алай лишь нахмурилась.
- Поднимаемся! - крикнул один из хасов громко, и остальные подхватили. - Поднимаемся!
Алай закрыла глаза. В повозке она ещё медленнее работать будет. Что же делать?
- Ты всё сидишь, - сказал Тур, вытирая рот после еды. - Когда уже закончишь?
- Прости, - сказала Алай, не открывая глаз. - Не успеваю.
Если бы не мех этот, который она по хасэнам искала, то сейчас бы гораздо меньше работы оставалось.
- Поднимаемся! - крикнул Охар. - Алай, разбираем шатры. Почему мешкаешь?
- Сейчас, сейчас, отец...
Он ушёл в свой шатёр, и вскоре оттуда вышла заспанная Мулга. Она убирала волосы с румяного спросонья лица и улыбалась сонной счастливой улыбкой Охару, разбиравшему их небольшой шатёр.
- Ну, всё, - сказала Аха-дада, глядя, как последний войлок ложится в повозку. - Помогите забраться. Ноги болят.
Алай изо всех сил пыталась работать скорее, но какое там скорее, когда бусины так и норовят выскочить на каждом ухабе.А ухабов становилось всё больше -столетиями ездили хасэ к озеру Тэвран,проходя по одному и тому же пути, и копытаконей месили раз за разом глинистуюпочву на дороге, в которую сливалисьтропки и стёжки, сходясь к ней, словножилклиста - к черенку.
- Приехали! - крикнул кто-то, и хасэны отозвались согласным радостным гулом, доносившимся со всех сторон. - Вон озеро!
Алай чуть не заплакала. Всю дорогу провести над халатом, и не успеть! Она выскочила из повозки под встревоженным взглядом Ахи-дада и побежала вперёд, догоняя отца.
- Ты несёшь мне халат? - спросила Мулга. - Молодец. Давай.
- Прости... - прошептала Алай. - Мулга, я не успеваю...
- Не успеваешь? - промурлыкала Мулга. - Ты хочешь сказать, я перед Така-хасэном в старом халате появлюсь? Чтобы снова Удыс на меня с презрением смотрела? Охар!
Алай закрыла глаза. Ну вот и всё.
- Алай!
Тур подъехал сзади, спешился и подошёл, наклоняясь к её лицу, но тут Охар развернул лошадь к Алай. Она снова зажмурилась, успев только заметить, как Тур отскакивает в сторону, и как плетёная кожаная змея со свистом несётся к ней.
Руки обожгло нестерпимой болью. Алай рухнула на дорогу, согнулась, прижала к себе кисти и глядела невидящими глазами на отца, который развернулся, уезжая вперёд.
- Вставай. - Тур протянул ей руку.
Алай встала и медленно побрела к своей повозке под тревожным взглядом Нарэн, которая сидела на передке, подобрав поводья. Села в уголок и тихо заплакала от обиды, потом подняла халат, и, глотая горькие слёзы, продолжила работу.
- Хэй! - Утар внезапно окликнула её, и Алай вздрогнула. - Мулга спрашивает, скоро ты? Говорит, устала ждать.
- Сейчас... Сейчас. Вот.
- Успела?
- Утар, я тут сбоку немного схитрила. Не так густо нашила. Скажи, очень видно? Боюсь я.
- Ничего не видно, - утешила её Утар. - Сильно болит? - кивнула она на руки Алай.
- Болит. Отнесёшь?
- Отнесу. Иди, отпросись погулять. Тур уже ушёл, и я сейчас пойду.
Алай спустилась с повозки и тихонько прошла в деревянный сруб, в котором они всегда останавливались, приезжая к озеру. Он стоял довольно близко к торгу, потому-то Мулга и не хотела в старом халате показываться. Увидит кто, потом по всем хасэнам молва пойдёт, что жалеет Охар нарядов для жены. Стыдно-то как!
Торг уже развернулся. Парни, которые отогнали их табун на южное пастбище, размеченное верёвками, вернулись за деньгами, и Аха-дада сидела на сундуке, удручённо качая головой и ворча.
- Мужчин мало. Позор. Чужих нанимаем. Алай, ты сходила к озеру попросить удачи?
Алай помотала головой и прошла к сундуку. На отца она не обижалась. Он за дело её наказал. Не успела вовремя. А вот на Мулгу обида была, и она ела нутро потихоньку, пока Алай свой испорченный свадебный халат в сундук запихивала.
Этот приезд к озеру должен был быть радостным. Они с Туром должны были подойти к отцу и попросить разрешения пожениться, но теперь она, Алай, стоит тут с красными полосами на руках, отец зол на неё, а Тур вообще на торг ушёл.
Серебряные подвескина праздничном уборе нежно позвякивали,она натирала их кусочком ткани, пытаясьвернуть блеск. Они покачивались в тактдвижениям Алай, пока она надевалаприличный праздничный халат. Слежался.Не успела ни встряхнуть, ни складкирасправить. Тоже обидно...
6. Кони Таох
Алай шла по торгу, вдоль повозок, рядами стоявших вдоль протоптанных дорожек, и улыбалась, встречая знакомых. Из деревянных домов, подобных их убежищу, сложенных из простых брёвен, одноэтажных, без стёкол и дверных створок, доносились восклицания и хохот, а за повозками кто-то играл на умтане, и мелодия была светлой.
Пару раз между рядами мелькнул отец, направлявшийся к пригорку, на котором в большом длинном доме договаривались о свадьбах. Ох, как сердце стучало у неё! Будто кто-то сжимал его рукой, сильно-сильно.
Она купила сладостей на пару грошей, что завалялись в кармане штанов, шла и жевала сушёную засахаренную тыкву.
- Здравствуй, Алай! - окликнул её Дас сбоку. - Пойдёшь смотреть коней? Тут один торговец привёз коней Таох. Представляешь, через весь Фадо вёл! Такие только у Ул-хаса!
Алай распахнула глаза и бросилась к нему. Таохейские кони! Лучшие в мире! У них на торгу!
- Пойдём! Пойдём!
Толпа была плотной, протиснуться к верёвочной загородке, в которой стояли пять прекрасных лошадей, удалось с трудом. Никогда ещё Алай лошадей таких не видела: тонконогие, гибкие, они будто понимали, насколько красивы, и двигались так, что невозможно было оторвать взгляд от их сильных тел.
Торговец, очень темнокожий, высокий, большеглазый, рассчитывался с главой Адат-хасэна, и Дас округлил глаза.
- Отец всё-таки покупает таохейскую кобылу! - восхищённо сказал он. - Смотри, вон ту, серую! Прости, Алай, но я пойду к нему... Хочу посмотреть!
- ...Дорого, - удручённо говорил Духэр, оглаживая кобылу по шее, когда Алай подошла к нему вслед за Дасом. - Ну, оно того стоит. Они привычны к жизни в пустыне. В степи должны хорошо себя чувствовать. Зимой, правда, придётся южнее уходить... Или попону шить. Лисью, - усмехнулся он, с удовольствием ведя рукой по лоснящейся шкуре кобылы.
- Ты озолотишься, - улыбнулся один из его собеседников. - Эта связь между хасэнами даже сильнее брачных клятв будет. Те пять лошадей, которых продали вчера, уже породнили купившие их хасэны.
Алай вдруг заметила в толпе Тура. Он смотрел на лошадей с горящими глазами и переговаривался с парнями из Куд-хасэна, но толпа вокруг была слишком густой, и она не стала подходить. Да и боязно как-то было - мало ли, увидит кто, догадается.
- Прогуляемся? - Утар выскочила откуда-то с Уканом, радостным и бодрым, и схватила Алай за рукав. - Пойдём, пойдём! Бери Бус, бери лук! Пойдём же!
Алай с весёлым удивлением смотрела на них, заражаясь этой бесшабашной удалью.
- Давай! - воскликнула она. - Хочу веселиться!
