объявил усач.
Варя поверить не могла: неужели кандидаток в невесты для принца вылавливают на площадях, а девицы от такого счастья норовят сбежать? Надо бы и ей выкрутиться, пока не влипла во что-то непонятное.
— Я… эм… не могу! — замямлила Варя, высвобождаясь из рук мигом погрустневшего усача. — Мне не позволяют выходить замуж… эм… этические соображения!
— Что ж, весьма огорчен сим обстоятельством, — вяло отозвался усач. — Прошу простить за отнятое время. Насильно никого не принуждаем, согласно законодательству.
И отвернулся, сразу забыв о ее существовании.
Варя возликовала в душе — просто отделалась! Кинулась догонять белый хвост, благо кончик мелькнул за очередным рядом рыночных прилавков метрах в десяти впереди. Пропустила прострекотавшую мимо колесницу, побежала дальше — и чуть не угодила под копыта всаднику. Вернее, конечно, его скакуну, который с цоканьем выскочил наперерез, незамеченный из-за вышеупомянутой повозки.
— А-а!.. — коротко вскрикнула Варя, шарахнувшись в сторону от косматого чудища.
Здоровенная рогатая голова не то обросшего шерстью носорога, не то скрещенного с крокодилом зубра вытаращила сердитые глазищи, мигнула роскошными жирафьими ресницами — и с недовольным рыком окатила плюхнувшуюся на мостовую девицу горячим дыханием вперемежку с огненными искрами. Или так почудилось чудом уцелевшей Варе.
— Сударыня, вы не пострадали?
Варя непонятливо подняла голову. Если смотреть снизу вверх, чудовище, переминавшееся перед нею, выглядело высоким и несуразным, как слоно-глюки с известной картины Дали. И еще у него были внушительные витые рога. И крылья. Настоящие крылья, каждое шириной по три метра, а может и больше, меховые, как дорогие пледы, как парус белки-летяги, одолженный для летучей мыши. Ими-то он и затормозил, чтобы не затоптать непутевую девицу — распахнул, вывернув вверх «локтями», чтобы еще кого-нибудь не задеть в толчее.
С драконо-зубра соскочил всадник и, обеспокоенный Вариным молчанием, присел рядом, деликатно потормошил за плечо. Варя всё равно не обращала на него внимания и ошарашено пялилась на зверюгу. Отчего зверь откровенно засмущался — отвернул голову на длинной шее, косясь из-под ресниц, порываясь спрятать нос под нервно дергающееся крыло. При этом приподнял верхнюю носорожью губу, раздраженно пыхтя и демонстрируя зубы, которым позавидовал бы любой динозавр.
И теперь-то Варя увидела, отчего конечности скакуна показались ей такими длинными — это чудо-юдо цокало не подковами, а ходулями! Точно модница гейша, зубро-дракон носил на каждой когтистой лапе специальную деревянную сандалию, изящно выточенную из цельного бревна высотой в метр и толщиной сантиметров двадцать. Дерево было покрыто темным лаком, сверху ходуля расширялась и закруглялась в форме шара, за который крепко держалась когтистая лапа, а для верности обувка пристегивалась к конечности ремешками с пряжками, прямо как босоножки. Надо признать, скакун балансировал на своих ходулях куда лучше, чем Варя, когда рисковала надеть высокие каблуки…
— Вас так поразил мой сайгак? — наконец-то обратила она внимание на приятный мужской голос. Он давно звучал в ее правом ухе, но Варя была слишком занята разглядыванием скакуна, чтобы оглянуться на всадника.
И напрасно! Всадник успел снять шлем (металлический с кожаной отделкой, фасона среднего между рыцарским и мотоциклетным, с забралом из дымчатого стекла и с зубчатым хищным венцом), и оказался писаным красавцем. В дорожном костюме из черной замши с серебряными чернеными пряжками-застежками, в небрежно наброшенном на плечи черном, как ночь, плаще, парень выглядел ожившей девичьей мечтой. Впечатляла густая непокорная шевелюра — рассыпавшиеся по воротнику вихры оказались цвета здешней морковки, если ту мелко натереть и смешать с белой персико-редькой. В сочетании с белоснежной кожей гладковыбритого, умеренно мужественного лица — да с ярко-золотыми глазами, обрамленными темно-фиолетовыми ресницами… и такого же цвета собольими бровями… и этот прямой породистый нос с тонко вылепленными ноздрями… и бледные, почти бесцветные губы, полные скульптурной гармонии…
— Са… сайгак? — выдохнула Варя. И сама обрадовалась, что умудрилась не проглотить язык.
Молодой человек кивнул на зубро-дракона:
— Мой сайгак. Он вас испугал? Вы не поранились?
— Нет, ничего… — Варя позволила незнакомцу помочь ей подняться с земли. Он и перчатку снял, ишь ты, чтобы подать руку даме!
Она не знала, куда смотреть — так хотелось выпучиться на красавчика! Но ведь он не зубро-дракон, не смутится и под крыло не спрячется, вон как расплавленным золотом горят глаза… Неловко станет в первую очередь ей самой за отвратительные манеры.
— Простите, я сама виновата, не увидела… такого немаленького, — пробормотала она, мучительно заливаясь румянцем.
Незнакомец чуть заметно улыбнулся и, похоже, собирался ответить в тон ее неловкой шутке. Но их взаимные любезности бесцеремонно прервали криком:
— Ваше высочество! Вы не пострадали?!
Это уже знакомый Варваре усач в алом мундире растолкал благоговейно притихшую толпу и бросился с воплем к всаднику. Варя уж подумала, что он схватит молодого человека так же по-хамски, как недавно схватил ее, однако усач резко встал по команде смирно, выдохнув:
— Ваше высочество?!
— Всё хорошо, — с ноткой досады отозвался незнакомец, поспешно надевая шлем и перчатку.
— А ваш сайгак? Он не повредил себе ничего? — не унимался усач.
Всадник обеспокоенно обернулся к скакуну, неловко топтавшемуся на месте:
— Друнь, ты в порядке?
Зубро-дракон ответил насмешливым всхрапом, потряс головой и снова скосил умные глаза на Варю.
— Он тоже в порядке, — кивнул незнакомец. Бросил, ни на кого не глядя: — Прошу меня извинить.
И, воспользовавшись подставленной скакуном сандалией, как ступенькой, лихо взлетел в седло, неприметное на косматом загривке. Развернул сайгака, направил к выезду с площади.
Варя зачарованно проводила их взглядом. Зубро-дракон слегка раскачивался при ходьбе, изящно переставляя босоножко-ходули так, словно шел по натянутой ниточке. В такт шагам мотался волочащийся хвост, покрытый густым длинным волосом — точно шлейф, собранный из множества конских грив…
Площадь постепенно ожила, все вспомнили о собственных делах.
У ног Вари возник белко-песец. Он хитро щурился, глядя ей прямо в глаза, и получалось это у него на зависть высокомерно, это при его-то миниатюрных размерах.
Усач тоже хотел было вернуться к исполнению своих сомнительных обязанностей. Но Варя ухватила его за обшлаг мундира:
— Можно вас на минутку?
Тот смерил ее равнодушным взглядом:
— Что угодно барышне?
Варя смешалась. Брякнула:
— Не подскажите, как называются эти зверьки? — она кивнула на белко-песца.
Усач недоуменно приподнял косматые брови:
— Кролик же! Или он не ваш, сударыня? — Он с сомнением поглядел на зверька, будто мог неправильно разглядеть и спутать кролика с сайгаком. Песец ответил ему ехидным прищуром.
— Мой… наверное, — буркнула Варя.
— Ну, правильно, они сами себе покровителей выбирают, — кивнул усач. — Себе на уме животина, никогда не понимал, что в них хорошего. Ежели в машину сажать, так они то едут, то не едут, смотря как им
