что у нас точно есть? Взаимовыручка. Мы все держимся друг за друга, никто и никогда не бросил бы человека из-за такой ерунды, как наружность. В нашей деревне есть парень, страшный, как Прислужник Темного, он вообще почти ничего не понимает и не разговаривает, так все ему помогают, стараются к делу приставить. Да окажись ты у нас…
Тут Питер оборвал себя, осознав, что теперь уж точно зашел слишком далеко.
Полуликий слушал эту пламенную речь, не проронив ни слова, только все сильнее отворачивался, и теперь Питер видел лишь его затылок с аккуратным пучком золотистых волос и горящие уши.
Пучок, кстати, был толщиной с запястье, по контрасту с ним стройная шея Полуликого казалась еще изящнее. Золотая прядь стекала по ней на прямые плечи и устремлялась дальше, на спину, словно светлый ручей.
Тут Питеру стало совестно. Он вдруг осознал, что ведет себя не лучше того лысого здоровяка, который вломился сюда и унизил Полуликого, и поспешно произнес:
– Слушай, извини. Я ничего такого не хотел, просто…
Ситуация стремительно шла вразнос, и одному Всемогущему известно, чем закончилась бы, но тут раздался негромкий, мелодичный звук.
Полуликий вскочил, словно его обожгло, и неожиданно с силой толкнул Питера ладонью в грудь. Тот даже не успел отреагировать – полетел спиной вперед и приземлился в «объятия» мягкого шара. Полуликий щелкнул пальцами, шар метнулся к открывшейся в стене нише и скользнул в нее, утащив с собой Питера. Тот едва успел пригнуть голову, дверца встала на место и наступила кромешная тьма.
Тут он вспомнил о «камере для кресел», упоминавшейся в беседе совсем недавно, и понял, где оказался.
«Интересный способ уйти от неприятной темы», – подумал он с досадой. Камера была так мала, что Питер даже не мог встать, приходилось сидеть, погрузившись в шар, и держать голову пониже.
Внезапно до него донесся голос Полуликого, и сразу стало ясно, что тот думал вовсе не о том, как бы прервать неловкий разговор:
– Сто пятьдесят третий приветствует Главную.
– С нами связался сто пятьдесят второй, – голос казался безликим и неживым, не поймешь даже, мужчина говорит или женщина, – в вашем секторе зафиксирован сильный всплеск, как будто кто-то преодолел Барьер.
– Животные. Погибли при ударе. Мы проверили, людей там не было.
– Да хоть бы и были, – с явным неудовольствием перебил голос, – главное, чтобы они оставались по ту сторону Барьера, и живые и мертвые.
У Питера похолодело внутри… и не только от страха.
Он вдруг ощутил непонятный дискомфорт, усиливающийся с каждой секундой. Полуликий что-то еще говорил, Питер уже не мог разобрать. Хотел крикнуть – но горло сдавило судорогой, и все тело как будто сдавливало, вминало в злополучный шар, все сильнее и сильнее. Бело-голубая вспышка резанула по глазам, и Питер второй раз за этот суматошный день потерял сознание.
5
– Ты вообще в себе? Как ты это допустил?!
– Прости.
– Не у меня надо просить прощения!
– Я понимаю.
Голоса Полуликого и Инзы звучали так близко, как будто оба склонились к самому лицу Питера. Он лежал навзничь на чем-то мягком, тело болезненно ныло, словно он весь день без отдыха таскал дрова и воду. Не открывая глаз, он жадно слушал перепалку Наблюдателей, силясь понять, что произошло.
Теплая ладошка пощупала его лоб, потом запястья.
– Придется лететь в Оморон за настройщиком, – в голосе Инзы сквозила нешуточная тревога, и Питер напрягся, – наш-то давно сдох. Не пользуемся совсем.
– Думаешь, сработает… на таком, как он?
– Должен. Человек ведь, не какой-нибудь хорек. Ну как ты мог забыть о дезинфекции, а? И я тоже хороша. Когда ты про камеру говорил, не вспомнила даже…
Голос Полуликого звучал тихо и ужасно виновато.
– Прошел вызов от Главной. Я побоялся, что они увидят его и…
– И отправил прямиком в камеру, – удрученно закончила Инза, – а мы кресла туда уже сто лет не возвращали – конечно, сразу дезинфекция стартовала. Ох, божечки-кошечки! Ну что за наказание, все наперекосяк!
– Прости.
– Опять ты за свое! Короче, я в Оморон, – судя по звукам, Инза направилась к двери, – он пусть пока тут полежит. Присмотришь за ним и, если что, Главная его не увидит. Это же Тайрон их науськал, да?.. Ну я так и знала! Ему бы Ищейкой быть, а не Наблюдателем… ладно. Твоя доисторическая пластинка у тебя? Ага, ну будем на связи.
Прошуршала, задвигаясь, дверь и воцарилась тишина.
Питер лежал, ни жив ни мертв. Мышцы подергивали мелкие, болезненные судороги. Хотелось повернуться на бок и свернуться клубком.
Он услышал шаги и скрип стула и открыл глаза, забыв, что хотел и дальше притворяться бесчувственным.
Полуликий сидел за столом, подперев пальцами виски, словно мучимый головной болью. Бледная кожа рук казалась полупрозрачной, пальцы длинные, с отчетливыми суставами. Узкие рукава нижнего черного одеяния плотно облегали точеные запястья. В комнате царил полумрак, лишь на столе что-то мягко светилось, и тонкий профиль Полуликого словно мерцал в этом призрачном свете.
Он вздохнул и устало потер глаза основаниями ладоней; это был такой простой, естественный жест, что Питер невольно улыбнулся… и тут правую икру пронзила такая боль, что он рывком сел и вцепился в ногу, позабыв о всяком притворстве.
Полуликий обернулся, но Питер не обращал на него внимания. Мышцу скручивало судорогой, все сильнее и сильнее, он отчаянно пытался потянуть носок на себя – сапоги с него успели стащить, как и куртку – но судорога захватывала и стопу, безжалостно выгибая ее под немыслимым углом.
Перед глазами темнело, впору было заорать – и тут ладонь Полуликого мягко коснулась его груди и опрокинула навзничь. Питер инстинктивно снова потянулся к ноге, но ею уже завладели уверенные руки. Сильные пальцы, скользнув по голени, казалось, погрузились прямо в мышцу, и Питер все-таки вскрикнул… но боль тут же разомкнула челюсти, став вполне терпимой.
Мучившие Питера пальцы тоже стали нежнее, они мягко поглаживали ноющую мышцу, словно уговаривали ее потерпеть. Питер тяжело дышал, принимая эти прикосновения. Он не думал ни о чем, просто наслаждался освобождением от адской боли. Наконец кое-как приподнялся на локтях и вытер пот со лба.
– Спасибо. Вот это скрутило, так скрутило…
Как только он заговорил, Полуликий тут же убрал руки, встал и отошел обратно к столу.
– Ты… не должен меня благодарить, – тихо произнес он, стоя спиной к Питеру.
– Почему же?
– Это из-за меня ты пострадал.
– Ну, не помер же, – попытался успокоить его Питер, – руки-ноги на месте. Все вроде обошлось.
– Судороги будут повторяться. И если только Инза быстро не вернется…
Полуликий запнулся и нервно потер лоб – пальцы его заметно дрожали. Питер, тронутый до глубины души, поспешно спросил:
– Как тебе удалось снять судорогу? Никогда о таком способе не слыхал.
– Это методика нашего клана, – рассеянно ответил Полуликий, думая о своем.
– Ты же не воспитывался в клане?
– Многие знания у нас передаются генетически… – тут Полуликий пришел
