— Добрый день, — сказала Вельмина, — мне необходимо увидеть наместника.
Гвардеец посмотрел на нее сверху вниз (поскольку был высок), затем заглянул в документы и почти тут же их вернул.
— Проходите, госпожа де Триоль. Господин наместник во дворце, возможно, вам придется немного подождать — у него совещание.
— Спасибо, — она спрятала «пудреницу» обратно в сумочку.
Прошагав через площадь за оградой, Вельмина поднялась на высокое крыльцо, и там пришлось ещё раз доставать и показывать документы. Впрочем, никто препятствий не чинил, даже объяснили, в каком направлении идти дальше, так что скоро она оказалась в главном холле, а оттуда нырнула в бесконечную анфиладу залов, каждый из которых был оформлен в «своем» цвете. Пока Вельмина шла по великолепным ковровым дорожкам, у нее появилось чувство, будто идет она сквозь разноцветные бусы: так были друг за дружкой нанизаны комнаты. Кое-где у распахнутых дверей навытяжку стояли аривьенские гвардейцы, но никто больше Вельмину не останавливал и вопросов не задавал, так что она спокойно добралась до зала совещаний — бывшего тронного зала. А здесь высокие двери оказались закрыты. Вельмина подошла к одному из гвардейцев.
— Я пришла к господину наместнику, — сказала она, — он ведь здесь?
Мужчина окинул ее внимательным взглядом.
— Да, госпожа. Но вам придется немного подождать. У его светлости совещание.
Вельмина невольно улыбнулась. По крайней мере, она не заблудилась, пришла в нужное место, и остается лишь дождаться. Огляделась в поисках, куда бы присесть, увидела у стены банкетку, обитую бархатом. Расположившись на ней, вздохнула с некоторым облегчением, но тут же вздрогнула, когда взгляд выхватил на противоположной стене большую картину.
Там были изображены король и королева. И, хоть Вельмине и были неприятны эти умершие уже люди, она все равно невольно их разглядывала. В этой парочке по-прежнему было что-то пугающе-неясное, но притягательное. Возможно, потому что ничто так не привлекательно, как чистое зло. Королева казалась юной, очень юной — хотя Кельвин и говорил, что она ему в матери годится. У нее была чистая фарфоровая кожа и очень светлые волосы, почти белые. При этом ее внешность нельзя было назвать бледной: на светлом лице ярко выделялись выразительные темные глаза, зеленые, как мох, коричневые брови с изломом и губы, напоминающие спелую вишню. Королева была изображена сидящей в кресле, подол темно-красного атласного платья стелился по полу. Декольте, на удивление, оказалось очень скромным — но зато по кромке богато украшенным подвесками со сверкающими прозрачными камнями. А за ее спиной стоял король в черном, расшитом золотом и серебром камзоле. Если не знать, что этот человек голыми руками вырывал сердца, чтобы поднести их королеве, то на вид он был мужчиной довольно приятной внешности: открытое лицо, разлет широких густых бровей, светлые глаза. Невозможным оказалось отразить на полотне то, что Вельмина видела в этих глазах однажды — и поэтому на портрете получился самый обычный взгляд, без того жуткого выражения, когда кажется, что королева подвергает своего супруга самым изощренным пыткам. При этом нос у короля был с легкой горбинкой, подбородок — не тяжелый, скорее, просто решительный. В общем, привлекательный мужчина, а на самом деле — жуткое чудовище. Нельзя не порадоваться тому, что он наконец мертв…
Из размышлений Вельмину выдрал стук распахнутых дверей: из зала начали выходить участники совещания. Они бурно о чем-то переговаривались, и Вельмина насчитала шесть мужчин. Кое-кто был в темно-зеленых военных мундирах. Последним выглянул высокий брюнет в нарочито простом камзоле.
— Ну что, кто-нибудь ещё просил о приеме? — спросил он у гвардейца, и тот незамедлительно кивнул в сторону Вельмины.
— Да вот, ваша светлость, госпожа пришла.
Брюнет порывисто обернулся — а у Вельмины екнуло сердце. Она его узнала: этот был тот самый мужчина, который приходил к ней в камеру. Все те же напомаженные волосы, широкое, рыхловатое лицо. Тонкие губы и черные глаза, глубоко посаженные, отчего казалось, что господин смотрит на всех с подозрительным прищуром.
— А! — сказал он, быстро оглядев Вельмину, — это вы? Ну, проходите, я так и думал, что вы здесь появитесь. Но ожидал вас раньше.
Вельмина, чувствуя, что краснеет, торопливо поднялась с банкетки и просеменила ко входу в зал. Выходит, сам наместник изволил ревизировать королевскую тюрьму. Наверное, он неплохой человек, если так ревностно отнесся к порученному ему делу?
— Прошу, — он сделал приглашающий жест, и Вельмина прошла мимо него в зал совещаний.
Здесь она тоже побывала однажды, и тогда в самом конце зала на возвышении стояло два королевских трона, застланных пурпурным бархатом. Теперь их убрали, а вместо этого посреди поставили большой овальный стол на гнутых ножках и стулья. Один стул все-таки чуть отличался от прочих высокой спинкой. Вероятно, стул наместника.
Вельмина вздрогнула, когда он тронул ее за локоть. И когда только подошел так близко?
— Я — Дэррин Ариньи, герцог Шервии и Метха, — представился он. Сделал паузу. — А вы, насколько мне известно, маркиза де Триоль, нынче вдова.
Вельмина молча кивнула. Вцепившись в свою сумочку, она просто не знала, что делать и что говорить. Ее смутило, что незнакомый мужчина фамильярно поглаживал ей руку, и совершенно было неясно, что последует — и что должно последовать с ее стороны. Но, скорее всего, сделалась она красной, как вареный рак, потому что Ариньи усмехнулся, отошел от нее.
— Присаживайтесь, госпожа де Триоль. С моей стороны крайне невежливо заставлять даму стоять. Тем более, что вам пришлось пережить немало.
Он отодвинул ей стул, и Вельмина послушно на него уселась. Почему-то в присутствии Ариньи она чувствовала себя жалкой и совершенно беззащитной — да, пожалуй, так оно и было…
Наместник и сам сел за стол напротив, сцепил вместе пальцы рук, а Вельмина про себя отметила, что пальцы у него толстые, бледные и поросшие черными волосками. Почему-то выглядело это отталкивающе.
— Итак, госпожа де Триоль, — начал он, — что вас привело ко мне? Подозреваю, что денежный вопрос, м-м?
Растерявшись окончательно, Вельмина кивнула. Он все сразу угадал. А ей… ей сейчас придется просить, просто просить денег.
— Это так, господин Ариньи, — она подняла взгляд и решила, что для большей убедительности будет смотреть наместнику прямо в лицо. Но сделать это оказалось не так-то просто: взгляд черных глаз буквально прожигал насквозь, и поэтому Вельмина стала смотреть просто сквозь Ариньи. — Наверняка вам уже известно, что муж мой был казнен как один из заговорщиков против короны, а все наши средства отчуждены в пользу короны.
— Но дом пока что ваш, — внезапно резко сказал Ариньи, — что вам ещё нужно, госпожа де Триоль?
— Банковские счета мужа, — пискнула Вельмина. И, вспомнив про погром, смущенно забормотала, — вы понимаете, когда пришли арестовывать мужа и меня… Там ведь… все переломали. Двери, мебель…
— Аривьенская корона вряд ли вернет все ваши средства, — оборвал ее Ариньи, — тем более, что они уже наверняка смешались с теми средствами, которые принадлежали вашей королеве… и ее твари.
— Твари? — надежда на возвращение денег таяла, как снег на солнце.
— Дракону, — уточнил наместник, все так же сверля Вельмину взглядом.
— А король? Кто убил короля? — вдруг вспомнила она.
— Так дракон и был королем! А вы что, не знали?
Вельмина не нашлась, что и сказать. Это было новостью. Потрясающей, ошарашивающей новостью… Но, если поразмыслить, разве под силу простому человеку разрывать грудную клетку другому? Наверное, нет. И, наверное, все давно знали, что король и дракон — одно лицо, только она была слепа и глуха ко всему, а Кельвин не торопился поделиться.
— Королева была сильным алхимиком, — пояснил Ариньи, — ей удалось из человека сделать дракона. Мы, правда, до сих пор так и не разобрались, какой компонент служил катализатором обращения, но все это не так и важно. Дракон мертв. Его просто разорвало на куски от залпа наших орудий, и его плоть обратилась в пепел.
