могли противостоять возможным врагам.
– А почему только ведьмы ходят в Чаролесье? – услышала я звонкий девичий голос.
– Эльфы сами ушли из нашего мира никому не понятным способом, обязав ведьм хранить священную рощу, вокруг которой разрослось наше королевство. Сначала ведьмы избирали хозяйку Чаролесья, пока люди, не позавидовали власти и не начали нас сжигать.
– Мама говорит, что жгли только плохих ведьм, – пискнула маленькая девочка.
– Это не совсем так. Тогда убивали всех возможных, нас осталось совсем мало, – вздохнула я. – И тогдашняя хозяйка Чаролесья наложила заклятие на всех неведьм – никто не зайдет в рощу, без сопровождения. А если рискнет нарушить запрет, то останется здесь навеки.
– А снять его можно? – задумчиво спросил Эндрю.
Я улыбнулась мальчику.
– Да, если ведьма-хозяйка искренне захочет помочь оборотню и рискнет своей жизнью ради него. А тот должен приложить все усилия к ее прощению. А хозяйки в роще, увы, нет, – развела я руками. – Последних хозяек убили, роща живет своей жизнью, сама решая, кто достоин в ней находиться.
– Но ты же долго проводила там время? – спросил меня Майкл.
– Да, малыш, – погладила его по спине, – проводила, и, надеюсь, еще проведу. Это мой дом.
– А почему теперь не все оборотни? – спросил меня кто-то из детей.
– Магия уходит из мира, – я провела рукой по изумрудной траве, – теперь много людей без даров, это тоже неплохо. Вы можете творить волшебство своим умом, а не пользоваться заклинаниями. Но все началось после жестоких убийств ведьм, а сейчас вы нас цените.
– А что такого в этом Чаролесье? – раздался голос мальчика откуда-то издалека.
– Ну как же, – заговорила я снисходительно, – если человек без ипостаси, то он может выполнить поручение зверя и обрести ее. А еще Чаролесье – это же центр Андмарры. Кто контролирует зачарованную рощу, контролирует все королевство. Через него можно попасть в любой клан. Но вот зайти в него и пересечь без ведьмы невозможно. Вы просто не выйдете.
– Может ты хозяйка Чаролесья? – зазвенели детские голоса.
– Вот это вряд ли, – улыбнулась я, – я столько раз там была, и роща не дала мне ни единого шанса.
– Ты самая прекрасная ведьма, которую мы видели! – кинулся ко мне Майкл и обнял.
– Они правы, – услышала я голос со спины, – ты правда самая прекрасная ведьма, которую мы видели.
Рамзи Маклин…
– Спасибо, лаэрд, – удивленно посмотрела я на него.
– За что благодаришь, ведьма? Ты сама это прекрасно знаешь, – Он сел рядом со мной, а детишки обступили нашу пару.
– Разве женщине не приятно, когда восхваляют ее красоту? – я кокетливо улыбнулась.
– Так сработало бы с любой в моем клане, но отчего-то я уверен, что мои слова тебя не трогают.
Он прав. Не трогают. Я знаю, каким может быть Маклин, и он добр только к соклановцам.
– Скоро обед, – продолжал он, – хочу, чтобы ты меня сопровождала и была в общем зале, – он встал и протянул мне руку.
– Зачем? – я игнорировала его жест.
– Ты не хочешь есть?
– Хочу, но могу пообедать и в комнате, – я твердо сидела на своем месте, не заботясь о репутации главы клана.
– Кейтилин, не вынуждай меня притаскивать тебя силой, – коварно начал он, еще раз дергая рукой, – это ударит не по мне, а именно по тебе.
– Хорошо, – буркнула я, принимая его помощь, – сообщишь заранее, что хочешь сказать?
– Нет! – твердо ответил он.
Этого стоило ожидать.
Придя в общий зал в обед, я сразу получила много внимания. Нет, ко мне никто не подходил, но я же видела кучу недовольных женских лиц, когда Рамзи подводил меня к месту, где, по идее, должна была сидеть его будущая супруга. А мужчины, наоборот, провожали хищными взглядами, так как понимали, что у лаэрда ко мне интерес только профессиональный, а вот за всеми ведьмами сложился образ очень легкомысленных дам.
Во время обеда подносили еду, и я замечала какими хищными взглядами провожают каждый жест Маклина девушки, сверкая вырезами в платьях. Но он был задумчив и молча ел, не обращая внимания на такие откровенные декольте. Рядом находились Бродерик и незнакомый мне мужчина. Лаэрд через несколько мгновений вспомнил о приличиях.
– Это Дункан Маклин, наш жрец.
Я кивнула мужчине, а он смерил меня высокомерным взглядом. Жрецы и ведьмы – вечное противостояние.
Когда все более или менее насытились, Рамзи встал.
– Как Вы знаете, в клане появилась ведьма! – громко начал он.
Меня возмутило его сообщение. Я не появилась, ты меня пленил, но я благородной крови, орать прилюдно не буду. Он продолжал:
– И хоть она не считается клановой, обратиться за помощью вы к ней можете, – тут он посмотрел на меня, а я кивнула. – Если я замечу, или Кейтилин мне сообщит о неуважении к ней, я сурово накажу провинившегося.
А это сильно. Память недалеких предков приучила народ Андмарры не любить ведьм, избегать, уничтожать, а Рамзи, наоборот, требует ко мне уважения.
– Хорошо, лаэрд, – ответили хором приближенные в трапезной.
– Кейтилин, – задержал меня глава Маклинов, – я хотел поговорить с тобой, если помнишь.
Конечно, я помнила. Этот мужчина мало того, что ко мне в комнату ворвался, так еще и голой меня видел.
Он положил свою ладонь на мою. Я сразу вытянула свою руку, как бы он себя не вел, я помню то зло, которое он мне причинил. И даже незнание кто я, его не спасет.
Потихоньку люди начали расходиться. Дункан и Бродерик долго смотрели на нас, но после властного «идите», тоже ушли из-за стола.
– Хотел узнать, – начал Рамзи, когда мы остались одни, – что значат твои слова о том, что ты не уживаешься в кланах.
Я опешила: он все-таки запомнил это.
– А если не хочу говорить? – посмотрела я на него вопросительно.
– Принуждать к ответу не буду, но присмотрюсь еще внимательнее.
– Рамзи, – невольно переходя на «ты», начала разговор я, – ты же видишь, как я выгляжу и как себя веду. Уже в твоем клане я скоро вызову беспорядки.
– Это почему?
– Я уже не понравилась женщинам, – вздохнула я, – а мужчинам, наоборот, излишне понравилась, понимаешь к чему я веду? – как на идиота, посмотрела я на лаэрда.
– Мы Маклины, мы не позволяем себе неуважительного отношения к женщинам, – твердо сказал он.
– Ну да, – скептично закатила я глаза, – Ты, лаэрд, вчера не врывался в мою комнату? Да и смею напомнить, поселил в смежных покоях, теперь большинство твоих людей думают, что мы любовники. Ты и сам удивлялся моей стыдливости.
– Для этого я и сказал про неуважение, – недовольно буркнул лаэрд.
– И что? – скрестила я руки на груди, – это обелит мою репутацию?
