каменная кладка, на которой лежала, подтверждали, что я влипла. А уж когда попыталась пошевелить руками и ощутила веревки на запястьях и ногах, последние сомнения развеялись.
— А где же крики? – донесся до меня насмешливо-ехидный голос Леопольды, вышедшей из сумрака. Мгновение, и она нависла надо мною.
Её лицо, озаренное светом тусклой лампы, выглядело пугающе. Чтобы не застучали зубы, я до боли сомкнула их.
— Надо сказать, что для безумной ты очень даже адекватна и умна, — усмехнулась она, скинув маску благодушной хозяйки замка, и уже не скрывая свою истинную суть. — Жаль, но это уже ничего не изменит.
Леопольда подняла голову и бросила властно в темноту:
— Перт! Зажигай факелы!
— Да, мама.
Несколько мгновений, и подвал замка озарился светом.
Теперь уже я не сомневалась, что лежу на жертвеннике. Чтобы понять это, не надо иметь много ума. Всё очевидно: глухое, безлюдное место, каменное возвышение в окружении факелов, подозрительные символы, начертанные вокруг меня, и Леопольда с кривым кинжалом в руке.
— Тебя, Каррина, ко мне привело само провидение!
— Так вы знали, кто я? — положение, в котором оказалась, становилось все более подозрительным и безысходным.
— Конечно, как только увидела – сразу поняла. Иначе разве пригрела бы, обхаживала оборванку?
— И что же вы любезничали?
— Что не сделаешь ради любимого сына. — Она победоносно вскинула подбородок. – Перт, не прячься, покажись!
Из-за колонны вышел невысокий, пухлый юноша, смотревший на нас исподлобья. Такой же рыжий, похожий чертами на мать, но рядом с деятельной Леопольдой смотревшийся упитанным затурканным щенком.
— Быстрее, Перт! Луна поднимается! – жестко рявкнула она.
Юноша метнулся в угол…
— Ты куда?
— Сейчас, мама!
Вернулся Перт с мятой бумажкой в одной руке и красным мелком в другой. Увидев это, Леопольда едва не взвыла, а у меня на нервах вырвался смешок.
— Замолчи! – Леопольда нагнулась и отвесила мне увесистую пощечину. Тяжелое кольцо задело губу. Кожа треснула, и по моему подбородку побежала кровь.
— Я в волнении путаюсь, — промямлил Перт, доводя мамашу до белого каления. Я почти услышала скрежетание её зубов.
— Дай! – Разъяренная Леопольда вручила сыну черный искривленный кинжал, сама выхватила у него мелок, опустилась на колени и стала чертить вокруг меня еще символы.
Стоило ей начертить замысловатый красный символ среди череды белых, все они ослепительно засияли…
— Какая кровь! – в восхищении прошептала Леопольда, рассматривая световой круг, окружавший жертвенник. – Перт! У нас обязательно всё получится! Ты обретешь искру и станешь магом!
На мгновение на её ошарашенном лице мне померещились слезы надежды. Но миг, и коварная злодейка, бросив на меня плотоядный взгляд, бросилась в спешке дочерчивать остальные знаки, требующиеся для ритуала.
— И как ты объяснишь, что искра так просто появилась? – наугад спросила я. В принципе, это уже было совершенно уже не важно, но зная, что Леопольда разозлится и потеряет концентрацию, решила использовать любой шанс, только бы у неё из-за ошибки план дал осечку. Вряд ли мне от этого станет на том свете легче, однако я не хотела стать инструментом для достижения низких целей злых, подлых людей.
— Не твое дело! – прошипела она, продолжая ползать, путаясь в многослойных юбках.
— Меня будут искать! – соврала.
— Не найдут. Я все продумала… — замешкавшись, Леопольда сделала ошибку. Нервно стерев мел с камня, она принялась торопливо писать заново.
— Перт! Не стой истуканом! Времени мало, надо успеть разложить кристаллы, — прикрикнула на увальня, стоявшего рядом с жертвенником и пялившегося на меня, связанную. Особенно он разглядывал мои обнаженные ноги, видневшиеся из-под задравшейся ночной сорочки.
Понукаемый криками матери, молчаливый подельник неловко выудил из карманов брюк пригоршню камней.
Разложив пару штук у моих ног, пару в изголовье, несколько по бокам, он грубо потянул меня за волосы, заставляя поднять голову. Я сопротивлялась, но он смог надеть на шею кулон с багровым, как сгусток крови, кристаллом.
— Готово, мама, — отчитался увалень.
— Вместилище маловато, — с сомнением покосилась на этот камень Леопольда. – Ну да ладно. Нам хватит и малой искры магии. Перт, ты готов?
Снова в руках увальня появился жуткий кривой кинжал.
Сжимая его в руке, он подошел ко мне. Замахнулся…
Я закрыла глаза, не в силах смириться со своей незавидной участью…
— Я не уверен, что смогу, — вдруг произнес он.
— Что?! – взревела белугой Леопольда.
— Не уверен, что попаду в сердце.
— Тогда вынешь кинжал и ударишь ещё раз. А потом ещё и ещё! И будешь вонзать столько, сколько понадобится!
— Да, мама.
Увалень снова занес руку.
В этот раз меня пронзил озноб. Как же обидно и горько! Неужели я перенеслась в иной мир, чтобы погибнуть? Быть может, так я смогу вернуться в своё тело, к привычной жизни, вот только жаль девочку, в тело которой попала! Преданная всем, униженная, оскорбленная, она останется неотомщенной…
Пытаясь сотворить хоть что-нибудь, я напрягла тело. Увы, путы были слишком крепкими.
— Она дергается! – пожаловался мамочке Перт, как будто собирался не человека убить, а нанизать на иглу непослушное насекомое.
— Представь, что это свинья! – прорычала Леопольда, сжимая кулаки. — Коза или крыса!
Отчасти, её бешенство я понимала. Не повезло с сыночком, но разве таким не она его воспитала? И если до этого я чувствовала страх, то теперь брезгливость, ярость, отчаянное желание покинуть этот мир, захватив парочку извергов с собой. Эти двое не заслужили магии!
Из-за своей жалкой беспомощности, неспособности защитить себя, в крови заклокотала злость. Тело мелко задрожало то ли от холода, то ли от адреналина, то ли от жара, растекавшегося по венам.
— Красить ткань у тебя получается лучше, чем воспитывать сына, — едко подытожила я, не в силах ещё что-либо сделать. Пусть хотя бы мои слова отравляют дальнейшую жизнь Леопольде. Искру они добудут, но этого увальня уже ничего не изменит. Жаль, это единственный способ мести, доступный мне.
Даже в сумраке заметила, как Леопольда побагровела, как её перекосило.
— Да заколи уже, эту дрянь! – прошипела она, поторапливая растяпу-сыночка.
Перт нервозно облизнул пухлые губы, двумя руками сжал рукоять черного кинжала и занес его высоко над головой.
«Боги, кем бы вы ни были! Не позвольте безнаказанно творить зло!» — взмолилась я.
Чтобы не пищать от страха, не дать злодеям повода злорадствовать, закусила раненную губу. От боли
