class="p1">Смертная.
А он, получается… бессмертный?
Я с усилием сглотнула.
– Ада.
– Ада… – Мое имя сорвалось с его губ, как шепот, как ласка. – Твоя плоть не осталась нетронутой. Значит, ты либо шлюха, любо замужняя женщина.
Волна жара накрыла меня, заставив вскинуть подбородок.
– Мой муж умер два лета назад.
– Даже не оставив тебе ребенка?
Теперь внутри меня разлилась пустота. Откуда ему все это известно?
– Жизнь не благословила меня детьми.
Вот мое наказание за то, что я так и не состоялась как женщина.
Нет, я не женщина.
Неженщина.
– Повернись и вылезай. – Приказ Короля будто хлестнул по шее.
Все во мне напряглось.
Я не показывала свое тело ни одному мужчине, кроме Джона, да и ему – только два первых года нашего брака.
– Это неприлично.
Пальцы его несильно сдавили мое горло, губы шевельнулись у виска, и он прохрипел:
– Нет такой части твоего тела, которую я бы еще не увидел, не почувствовал, не потрогал. Когда бы ты ни решила воспротивиться мне, знай, что я могу тебя заставить. А ничто, ничто не утомляет меня больше, чем заставлять тебя подчиняться.
Я собралась с духом, чтобы повернуться. За свою жизнь я и так уже растеряла большую часть своей гордости. Но то, что осталось, у меня не отнимет никто, даже он.
Что ж, я повернулась…
… и сразу пожалела об этом.
Король лучился такой ослепительной красотой, что я ахнула. Фигура его воплощала мужество и силу. Длинные темные ресницы венчали серые глаза, в которых что-то блеснуло, когда они скользнули по моей спрятанной кое-как груди. Блуждающий взгляд Короля скользнул по животу, покрывшемуся гусиной кожей, опускаясь все ниже и ниже, потом он поднял руку…
Я резко втянула в себя воздух.
Пальцы его легли на мои и потянули, извлекая мою руку из межножья, заставляя полностью открыться.
– Кто тебя подослал?
У меня перехватило горло.
– Никто.
– Считаешь меня дураком?
Я считала его грубым ублюдком.
– У меня нога запуталась в упряжи, вот мул и потащил меня из Хемдэйла. Клянусь Всеотцом Хелфой…
Он схватил меня за волосы и притянул так близко к себе, что я ощутила в его дыхании запах – и вкус – того, что он пил недавно.
– Кем?
– Хелфой… – Губы мои дрожали. – Это бог, которому мы молимся.
– Ох уж эти смертные со своими сказками. – Он оскалился, демонстрируя белоснежные зубы, обдав меня ароматами спиртного, золы и снега. – Вы предали бога, данного вам, сожгли его на костре, а потом придумали своего собственного? Если хочешь поклясться, смертная, клянись собой. Клянись своей кожей, своим потом, своими шрамами.
Я кивнула, насколько позволяла его хватка. Кожа головы горела.
– Клянусь… этим всем.
– Смертные часто клянутся, но редко исполняют клятвы. – Он разжал кулак, но его пальцы прошлись по моим волосам, словно расчесывая их. – Как ты думаешь, кто стоит перед тобой, маленькая смертная?
Его большой палец скользнул по моей груди, и я вся сжалась.
– Король плоти и костей.
Он громко хмыкнул:
– О… я теперь, значит, король? Докажи.
Я заморгала:
– Не пони…
– Поклонись своему королю, моя маленькая смертная. А как насчет реверанса? Неужто при дворах смертных королей это уже не принято, или я недостоин того, чтобы ты соблюдала этикет?
Кровь закипела в моих венах под его пристальным взглядом, когда я – впервые в жизни – присела перед ним в реверансе. Обнаженная.
– Весьма уныло, даже для шлюхи, – вздохнул он, и сердце мое пронзила игла гнева. – Как же, должно быть, обеднели ваши земли, если сперва у вас закончился эль, а потом и юные девственницы, которыми меня можно соблазнить.
Моя разумная половина убеждала меня молчать.
Но гордость победила разум, и я отпихнула его руку.
– Я не шлюха!
– На колени!
От его крика колени мои стали ватными, ноги подогнулись, и я бухнулась наземь, не в силах сдвинуться с места, как ни ерзала, как ни старалась. Почему? Почему я не могу пошевелиться?
– Ш-ш-ш-ш, не сопротивляйся моим приказам. Вот… успокой сердце.
Мышцы мои обмякли, скованные каким-то заклинанием, голова поникла, и я с трудом подняла взгляд.
– Отпусти меня.
– Чтобы ты рассказала всей своей родне, как попала в мое королевство?
– Мой отец болен… возможно, умирает.
– Ну естественно. Как и все смертные. – Его жестокий смех был под стать суровому взгляду, которым он, присев на корточки, сверлил меня, коленопреклоненную, почти рабыню. – Я, например, все еще могу вынести тебя наружу и свернуть тебе шею, но ах… я ведь тогда потеряю ценную служанку. Такую молодую и красивую, меня терзает жажда, когда я чувствую исходящее от тебя тепло.
Я нахмурилась.
– О, ты не знала? Не помнишь, как я прикасался к тебе вот так… – Он погладил меня по щеке и криво улыбнулся, когда я попыталась отстраниться… и не смогла. – Каждая часть твоего тела, маленькая моя, будет служить мне вечно, начиная вот с этих вот сочных губ. Они сомкнутся на моем члене, которым я достану до задней стенки твоей глотки. И когда ты заучишь вкус моего семени, я примусь играть со всеми остальными твоими отверстиями. Я буду наполнять и растягивать их, пока тебя не затрясет от желания, пока ты не станешь умолять меня позволить тебе кончить.
Превозмогая мышечную слабость, я кое-как выпрямилась.
– Ты можешь проделать со мной все это, но мольбы моей не услышишь никогда.
– Нет? – Его верхняя губа жутко дернулась, а взгляд вновь скользнул к моей промежности. – Твоя рука, смертная. Ты уже ласкаешь себя, твоя плоть раскалилась от моих обещаний и рассказов о том, как я буду тебя пользовать. – Я уронила голову – и поспешно отдернула руку, охваченная стыдом. А он лишь хихикнул, игриво проведя подушечкой большого пальца по моей нижней губе. – Ты станешь умолять. И если ты будешь хорошей маленькой смертной, я пролью свое семя, оставаясь в тебе, стиснутый твоей плотью. Ну-ну, не плачь, Ада. Тебе еще нужно время, чтобы прийти в себя, восстановиться, ибо мое желание окунуться в твое тепло еще не слишком велико.
Я что… плакала?
Да, плакала, потому что он стер слезы с моей щеки и ушел. И с каждым его удаляющимся шагом ко мне возвращались силы, хотя я и оставалась на коленях, вслушиваясь в ускоряющийся стук своего сердца. Трупы там в коридорах или нет, мне нужно выбираться отсюда.
Лучше я буду дурой, чем его шлюхой.
Проснулась я с рукой между ног, с тремя пальцами, влажными по вторую фалангу. Пальцы поглаживали
