поприятнее.
Выбирался из служебного магмобиля франтом: элегантный черный костюм, шляпа, неизменная трость. Морок… Но какой! Его даже потрогать можно было. А под мороком — щиты, прячущие суть, наслаивающиеся друг на дружку, как капустные листья, и не разобрать, где один замкнулся, а где следующий начинается. Однако щиты-щитами, а особенное, с годами вырабатывающееся у нодлутцев чутье, заставляло оббегать прибывшего господина десятой дорогой. Потому прогуливался некрарх спокойно, локтями его никто не пинал и ног не оттаптывал. Но особо гулять Арен-Тан ему не позволил, дал пройтись по прилегающей к храмовому комплексу улице до сквера и обратно, со стороны поглазеть на Управление магнадзора и конгрегацию, и попросил отправиться к месту временного нахождения, которое, кстати, сам Питиво и предложил — полигон при отделении повышения квалификации Нодлутской академии магии. НАМ к полигону доступа почти не имела и экзаменовали на нем исключительно работников надзора. Магический фон там был неровный и изобилующий пиками, а потому на еще одно темное возмущение никто особенно внимания не обратит.
Бывшего министра устроили и подсобка, спешно превращенная в подобие кабинета, и развлечения — планшет с индивидуальным допуском в информационную систему УМН (Арен-Тан видел запросы и решал, разрешать любопытствовать или нет). Кристалл с записью соло на скрипке лич прихватил с собой, а также прежние подарки Арен-Тана: доску для игры в сферы, бусины и пробирку с каплей крови.
Занятно, но перевернутые каменные вазы в склепе, где они встречались с Питиво раньше, в сравнении оказались удобнее принесенных стульев. Да и вообще… Склеп был какой-то… обжитой, не то что эта совершенно обезличенная подсобка.
Трость приткнулась к краю стола. Округлый набалдашник из светлого, чуть желтоватого камня отчего-то вызывал ассоциации с макушкой черепа. Питиво покачивал пробирку с каплей крови эльфира туда-сюда, оставляя следы на пыльной столешнице, и инквизитор представил, как будет выглядеть на ярком свету его мантия после встречи. Это к мороку некрарха пыль не приставала, и манжеты рубашки с поблескивающим запонками оставались девственно чисты.
— Что вы обо всем этом думаете? — спросил лич.
— Сейчас — только об этом, обо всем прочем потом стану думать. Я не планировал использовать… — Арен-Тан умолк, затрудняясь в определении, и указал взглядом на пробирку, — в открытую и так скоро. Предполагалось, что у нас просто будет противовес, но это что-то совсем-совсем другое.
На развернутой доске в центре, рядышком, касаясь друг друга, лежали янтарная, опаловая и селенитовая сферы. Незамкнутый треугольник, обращенный углом — жемчужно-серой бусиной — к центру доски, где многолучевой звездой сходились радиусы, делящие игровое поле на сектора. Как некромант и мастер магического конструирования, бывший министр не любил незамкнутые контуры, и подсознание помимо воли подсовывало варианты надстроек.
— Только часть… Может в этом дело? — проговорил лич.
— О чем вы?
— Каркасы всех существующие проклятий состоят из одних и тех же базовых элементов. Вы сможете по одному такому элементу сказать, что за проклятие в вас бросили, если не будете видеть все прочие?
— Вероятностный веер…
— Отнеситесь к этому иначе, светен. Динамическая система. А я на подобном…
— Гуля съели? — оживился Арен-Тан.
— Самое время сказать «фу, гадость». А знаете, мне действительно приходилось, — признался Питиво, наблюдая, как проглядывают сквозь пелену инквизиторского контроля удивление, смешанное с омерзением. — Не в физическом плане, конечно же. Всякое случалось в моей вечно-не-мертвой… хм… жизни. И, если подумать, все-таки «фу, гадость». Не уступите на минуточку ваш «импульс»? В теории рисунок выглядит многообещающе, но лучше бы и наглядно подкрепить…
Арен-Тан добыл сферу из пещерного жемчуга, серую, но с едва уловимым золотистым отсветом изнутри, чуть придержал в пальцах, будто согревая, и уронил на подставленную ладонь не-мертвого.
Питиво завис кистью над доской. Сфера лежала в конусе протаявших сквозь морок когтей, но они так и не разжались. Обе жемчужные бусины в прошлый раз смотрелись рядом на игровом поле вполне гармонично. Смотрелись бы и сейчас, если положить пещерный жемчуг так, чтобы четвертый угол образовал новую фигуру, а не замыкал существующий треугольник, но некрарх медлил.
— Чувствуете, да? — поблескивая глазами, подал голос инквизитор.
— Рано, — произнес лич и убрал руку, чтоб соблазна не было.
— Именно.
— Кто? — Питиво с некоторым сожалением вернул «импульс» владельцу.
— И для этого рано, — обозначил улыбку инквизитор.
Это всё, конечно, условные символы реальных фигур и от того, полежат сферы рядышком на доске сейчас или лягут позже, нет особенного значения, некрарх просто не любил суеты. Торопливость — сестра хаоса. Даже при действиях «здесь и сейчас» стоит выделить долю мгновения на анализ ситуации, если только ты не…
— Вы провидец, светен? Это многое бы объяснило в моем понимании о сути вашей силы и сил вам подобных. Вы ведь осознаете, что мне это тоже интересно, помимо прочего?
— Понимаю, но я не провидец. Я просто просчитываю вероятности, выбирая те, что вероятны более прочих.
— Разве провидцы не делают то же самое?
— Провидцы действуют интуитивно, я — осознанно. Но это ни в коем разе не значит, что я не ошибусь. Как и вы, маджен Андрзедж. Но мы ошибемся по-разному, и именно поэтому я обратился к вам.
— Занятно… Выходит, я расставляю сферы, а вы делаете бросок? Тандем? Тогда чья это доска?
— Возможно, мне ее уступили на минуточку, как я вам свой «импульс», потому что рисунок в теории выглядел многообещающе, — задумчиво произнес Арен-Тан, следя как туман в пробирке собирается рубиновой бисеринкой, красной сферой, замирает, застывает, потом медленно вытягивается, пульсируя, как зрачки в вишневых глазах эльфира, не желавшего касаться копии артефакта. Вибрация усиливается, глаз ее уже не воспринимает, толькототслух улавливает дрожь резонанса. Кульминация. Распад — и капля крови опять превращается в туман. Быстрее чем тогда, когда инквизитор привез фиал в Нери-мар.
С кровью у Гериха были особые отношения. Ребенком он боялся ее до обморока. Помнил себя лет с десяти, с момента, как оказался в Светлой обители, а этот страх был единственным, что осталось от воспоминаний о более раннем периоде жизни. Он мог бы вернуть их, но не стал, так как, несмотря на тесное взаимодействие с темными всех мастей, и некромантами в частности, продолжал считать, что мертвое должно оставаться мертвым, чем бы это мертвое ни было: существом или воспоминаниями. Но его мнение, это лишь его мнение. Рациональность и контроль, упорядоченность и спокойствие. Холодность, непредвзятость… С последним было сложнее. Со временем страх крови выцвел до легкой неприязни. И все остальные эмоции тоже выцвели, как выцветает мир, если идешь изнанкой, тенью. Так было нужно, чтобы не мешать исполнять предназначение.
В обитель его определили другие, войти в орден послушником
