соседей не так уж и долго. Завтра к вечеру она будет в Барсе.
А может, и не будет — потому что неожиданно, когда женщина въехала в лес, дорогу ей перегородили три человека совершенно разбойничьего вида. М-да. И откупиться нечем — ехала-то она налегке. Впрочем, про грабежи в приграничье Андреа знала. Но местные Робин Гуды никого не убивали и не калечили, только опустошали карманы.
— Господа, у меня ничего нет, — хрипло, низким голосом сказала Андреа. — Лошадь разве что… Но пешком я далеко не уйду. Можно считать, что лошадь — это жизненная необходимость.
Один из разбойников — мужчина в плаще и широкополой шляпе, скрывающей лицо, поднял вверх ладонь и быстро сжал ее в кулак — дважды. Не иначе, как подал своим знак.
— У тебя отличный кожаный жилет, юноша. И сапоги. И меч в ножнах. Отсюда вижу барсельскую работу. А значит, и в карманах что-то да найдется.
Андреа досадливо поморщилась. Жадные какие!
— Неужели в Мэррилэнде так плохо идут дела, если разбойники не могут позволить себе новые сапоги? А оружие? У вас, господин, меч из такой же стали. Зачем еще один?
— Продать.
— Сначала отбери! — вспылила Андреа. — Н-но! — и дернула поводья.
Свист стрелы у виска заставил ее передумать.
— Демоны вас раздери, трусливые собаки! Стреляете в спину, нападаете толпой на одного!
— Да никто на тебя не нападал, — несколько обиженно ответил вожак. — Мы вели переговоры. Торговались. Чего ты разнервничался?
— Переговоры с бесчестным противником бессмысленны.
— Какой горячий юноша. У тебя есть эликсир бессмертия?
— А у вас есть лишняя голова? Глядите ж, допрыгаетесь. Придет армия Мэррилэнда и по вашу душу!
— Переговоры зашли в тупик, — грустно констатировал главарь. — Жаль. Я хотел по-хорошему. Ребята, снимайте его с коня.
— Стой! Как насчет старого доброго поединка? Только ты и я. Не толпой.
— А какой мне от этого прок? — удивился разбойник. — Штаны и сапоги с тебя я и так сниму.
— Ну, если ты победишь — я откуплюсь. Щедро. Слово чести. А если я — ты не препятствуешь мне ехать дальше.
— Откупишься, значит? — в голосе главаря послышалось веселье. — Что ж, принимается. Скучно, я вижу, не будет. Ненавижу скуку.
Андреа вздрогнула. Эта фраза была ей очень даже знакома. Она внимательно вгляделась в разбойника: в его долговязую фигуру и скрытое под шляпой лицо. Да нет, быть такого не может!
— Скучно не будет, — повторила она с некоторой растерянностью. — Мне так уже куда как весело.
Он засмеялся — и она тотчас его узнала. Смех Ренгара Барсельского спутать было ни с чем нельзя.
— Спускайся с коня, малец. Я тебя немного поколочу.
— Это я тебя поколочу, мерзавец, — фыркнула Андреа, уверенная в своих силах. — Кстати, твой брат знает, что ты сбился с пути истинного?
Теперь уже вздрогнул Ренгар, сдвигая на затылок шляпу и позволяя Андреа убедиться в своей правоте.
— Брат?
— Брат. Большой такой и очень занудный.
— Кто ты, мальчик? Мы знакомы?
— Победи меня — и узнаешь.
Ренгар хмыкнул. Он всегда любил повеселиться, Андреа помнила. И ее тоже учил… всякому. По большей части запретному и крайне неприличному.
Черт побери, да Ренгар в этом мире был ее единственным другом когда-то! До определенного момента, когда они оба переступили запретную черту. Но все равно она была ужасно рада его видеть. А будет ли он рад?
Спрыгнула с лошади легко и изящно, со звоном выхватила меч.
— Скажи своим головорезам, чтобы не вмешивались.
— Раскомандовался тут! Кто же ты такой, мальчик?
— Угадай! — и она ринулась в бой абсолютно без страха, с широкой хмельной улыбкой.
Зазвенели, скрещиваясь, мечи — а ей бы хотелось обниматься. У Ренгара был опыт и длинные руки, но Андреа не раз с ним фехтовала и знала наизусть его приемы. Вряд ли что-то поменялось за прошедшие годы. Тем более, он, кажется, и в Барсе не жил, а значит, часто тренироваться Ренгару не приходилось.
Она была быстра, изящна и непредсказуема, каждое его движение предугадывая. Бросалась в ближний бой, прекрасно понимая, что у него и меч, и руки длиннее, несколько раз ухитрилась полоснуть по ногам — не сильно, лишь оставляя разрезы на штанах. Уворачивалась, отскакивала, норовила поставить подножку. Это вам не сценическое фехтование, это бой без правил.
А он медлил, осторожничал — не хотел ни покалечить своего соперника, ни даже ранить. Обезоружить — да. Может быть, оставить пару царапин. А в голове лихорадочно мелькали мысли — он должен знать, кто перед ним. Ему ясно дали это понять — и все равно не боялись. Не так уж много народу способно было узнать Ренгара даже не в лицо — а по голосу и по фигуре. Перед ним не барселец, это однозначно. Мелкий слишком. Значит, кто-то из Мэррилэнда. Кто мог быть настолько безумен?
Только одну сумасшедшую он знал.
И когда его соперник в очередной раз проскользнул между его руками и снизу вверх ударил в подбородок гардой меча (и ему вполне бы удался этот приём именно из-за разницы в росте), он уклонился машинально, мгновенно вспомнив ту, которая не раз заставляла его клацать зубами и в последующих поединках надевать защитную маску на лицо.
— Ты! — зарычал он, отбрасывая в сторону меч и широко разводя руки.
А ведь он ее ждал, уверенный в скорой встрече. Но все равно — застала врасплох. Как и раньше.
— Я! — согласилась женщина, тут же загоняя свой меч в ножны и бросаясь в его объятия так же безрассудно, как и в бой.
Поймал, закружила с восхищенным восклицанием, а потом не утерпел, впился поцелуем в смеющийся рот. Не один раз их поединки заканчивались именно так. Как давно это было? Вчера.
Махнул кистью, складывая пальцы особенным образом, подавая сигнал «все прочь». Свидетели ему были теперь не нужны. Она ответила на поцелуй сразу же. Как и раньше — горячо и жадно. Повисла на нем, обвивая руками и ногами. Он подхватил ее под бёдра, прижимая к себе.
Ни одна женщина не заводила его так, как эта плутовка. И никого, кроме неё, Ренгар в своей жизни не любил.
Прошло тринадцать лет. Да, она охотно отвечает на поцелуй, но можно ли теперь верить Андреа? Все изменилось. Она — почти королева. Он — никто.
Оторвался от неё, заглядывая в глаза, сдёрнул, наконец, дурацкую маску.
— Ты понимаешь, что делаешь? Я сейчас тебя уложу прямо на траву.
— Серьезно? — фыркает Андреа с довольным видом. — Но здесь нет перины и подушек!
— А когда нас это останавливало?
О, она была самой распутной из его любовниц.
