собирался делать ничего плохого, — если он вообще мог делать хоть что-нибудь.
— А… как зовут тебя?
Мне показалось, что синие глаза то ли нахмурились, то ли поблёкли на мгновение. А потом загорелись, как прежде, и рыцарь сказал безмятежно:
— Я не помню.
— Как это?
— Просто — не помню.
— Но… кто ты вообще такой? Ты лунный, верно?
— Дитя Луны, — важно поправил голос, говорящий из рыцаря. Я никак не могла понять: откуда берётся звук, если ничто в статуе не шевелится? Может быть, у него внутри встроено радио? Или, может быть, этот голос вообще есть только у меня в голове? — Да, наверное, можно считать, что я дитя Луны.
— И… что ты тут делаешь?
— Понятия не имею. Тебя надо спросить: это же ты меня разбудила.
— Я?!
— А здесь есть кто-то ещё?
— Но… я… я не понимаю.
— Не переживай. Я тоже мало что понимаю.
Я могла поклясться, что он мне подмигнул. Лунный! Из мраморной статуи, стоящий буквально на краю света, в заросшей золотарником дыре под Марпери!
Лунный!
Но ведь лунные — они живут в стеклянных друзах далеко-далеко в скалах. Двоедушники населяют весь огромный Лес, от моря до гор, живут в застрявших в прошлом местах вроде Марпери или больших, красивых городах. Колдуны раньше тоже были отдельно и не покидали своих островов, разбросанных в чёрном колдовском море, но теперь иногда приезжают и ходят по нашим городам, все из себя важные. В Старом Бице жила одна колдунья, у неё стоял на холме огромный особняк с внушительной колокольной башней, а вход на территорию охраняла пара каменных чудовищ. Близко я ни одного колдуна не видела, но все в Кланах знали, что ссориться с ними — себе дороже.
Но колдуны — они, хоть и странные, но всё-таки… люди. А лунные… по рассказам, они вели себя так, будто все поголовно были божествами ничуть не меньше самой Полуночи. Они жили в горах, не пускали к себе посторонних и воровали человеческих младенцев для своих ужасных ритуалов. Ещё они вершили суд, а разгневанный лунный мог одним щелчком пальцев стереть с карты Кланов средних размеров провинцию. И даже Волчий Совет не станет из-за этого ругаться с детьми Луны, потому что лунные не слышат волчьего воя и вообще во сто крат ужаснее, чем о них рассказывают.
А он говорит, что я его разбудила! Но я ни за что не стала бы тревожить лунного. Он же может… О Полуночь!
— Извините, — слабо сказала я. Колени задрожали ещё сильнее; хорошо, что я уже сидела. — Я не хотела вас беспокоить. Если пожелаете, я уйду и скажу всем местным, что сюда не следует приходить, и вы сможете спать столько, сколько вам…
Лунный опять засмеялся. Это был приятный, какой-то необидный смех. И, кажется, у него было хорошее настроение. Наверное, он всё-таки не станет ровнять с землёй Марпери?
Право слово, это было бы очень неловко. В конце концов, Марпери уже однажды неслабо досталось.
— Очень хорошо, что ты меня разбудила. А мы вообще где?
— Это местечко Марпери, — с готовностью отозвалась я. — Раньше он считался городом, а теперь, вроде как, нет.
— Марпери, — задумчиво повторил лунный. — Я что-то слышал о Марпери.
— Вы могли слышать об аварии, — я до боли сцепила пальцы, запутав их в бахроме платка. Та катастрофа гремела на все Кланы, и в друзах, наверное, тоже что-то знали о нашем перевале. — Пятнадцать лет назад в Марпери был взрыв на грузовых платформах, и после него перевал закрыли.
— Взрыв, — задумчиво повторил лунный. — Ну, может быть. Это какой-то север? И сейчас осень, верно?
— Осень. Марпери — это Северное Подножье, дальний предел лунных гор.
— Да, ясно, ясно… ну, ладно. Расскажи, что вы здесь делаете. У вас тут какие-нибудь фермы? И говори мне «ты».
Я зябко закуталась в платок. Лунный был совершенно ненормальный, — с другой стороны, я не была уверена, что знаю, как должен вести себя нормальный лунный.
Но нет ничего сложного в том, чтобы объяснить, что в Подножье нет никаких крупных ферм, и что лалами в наших краях зовут всякие красные камни, годные для артефактов, а по-умному они называются шпинелью, и её у нас мало, и вся она плохонькая. Лунный живо интересовался всякой ерундой, много смеялся и сыпал странными предложениями:
— А может, вам сделать здесь горнолыжный курорт?
— Но это ведь очень дорого, — растерянно сказала я.
— Ну и что? Бывают же инвестиции. А у вас стоят без дела отели и уже укреплён склон! Если хорошо раскрутить, можно отбить все затраты. Что думаешь?
— Ну… я не решаю такое.
— А кто решает?
— Не знаю. Наверное, мэр?
— Предложи ему.
Наш мэр был недружелюбный мрачный барсук, который на все претензии щерился и шипел.
— Он вряд ли будет меня слушать.
— Ну ты предложи. Не послушает — так это его проблемы.
Я помялась и неуверенно кивнула, а лунный принялся расспрашивать про то, как устроено радио, — но это объяснение вышло у меня ещё хуже, чем с венком. Неожиданный собеседник был бодр и весел, но мне почему-то было его ужасно жаль: он ведь столько лет стоял здесь совсем один и весь зарос мхом!
— Тебе, наверное, что-нибудь нужно? Из друз?
— А?
— Ну… Какие-нибудь кристаллы? Или… что там у вас ещё бывает. Я могу написать письмо твоим родственникам, только нужен адрес и…
Лунный снова засмеялся и на этот раз смеялся долго. А потом, посерьёзнев, сказал:
— Нет-нет, никому не говори. Пусть это будет наш секрет, хорошо? Лучше приходи сама и расскажи про радио. Я буду заглядывать.
Я пожала плечами и неуверенно кивнула:
— Хорошо.
Когда ударила… когда случилась та страшная авария, в разрушенный Марпери приехали лунные.
Я никогда не видела их больше ни до того, ни после, — только читала в школьном учебнике что-то заунывное про культурологию, а в хрестоматии — легенды и предания Подножья. Хрестоматию купил с получки папа, она была тяжёлая, крупноформатная, со множеством цветных иллюстраций. Там была и матушка-смерть с костяной иглой и крапивной нитью, и дивная дева, и горай-птица, несущая на своих крыльях видения будущего, и вмурованные в скалу колдуньи. В детстве я не слишком любила читать, зато было здорово забраться в кровать с фонариком, накрыться с головой колючим пледом и листать тяжёлые страницы, разглядывая картинки.
Мы — это Лес, прекрасный и дикий. Мы живём в царстве тяжёлых, значимых запахов, мы проросли в эту землю, смешались с цепкими травами. В самую долгую ночь небо загорается
