удержалась и разбудила его, смачно шлепнув по голой попе. На белой коже заалел след от моей ладони. Э’эрлинг подскочил на шкурах и растерянно заморгал, а потом понял, что случилось, и покраснел до корней волос. Глядя на его злое и смущенное лицо, я расхохоталась на всю палатку.
— Ты-ы-ы-ы! — угрожающе протянул пленник, наставив на меня указательный палец.
— Сам виноват. Ты меня спровоцировал. Лежал тут с задранной юбкой, сверкал своими эльфийскими прелестями. Я не могла себя контролировать.
Э’эрлинг тяжело дышал и смотрел на меня, сдвинув брови.
— Ты ужасная, ужасная, ужасная женщина, — наконец сказал он, одернув килт.
— Просто чудовище, — согласилась я.
Эльф выглядел жутко рассерженным и явно не собирался задерживаться в гостях ни одной лишней минуты, но я все равно предложила:
— Завтрак?
— Да ни за что! — бросил он и стрелой вылетел на дневной свет.
Посмеиваясь, я вышла следом.
На хорошую погоду в Шотлене рассчитывать не стоило, но сегодня из-за набрякших туч выглядывал бледный диск солнца, и это уже можно было считать праздником. После дождя воздух пах свежестью, холмы, заросшие высокой травой, казались изумрудными и блестели от влаги. Вдалеке над землей стелилась белая дымка тумана.
Поскальзываясь на жидкой грязи, Э’эрлинг упрямо шел прочь.
Я встретилась взглядом со своим воином и кивнула, дав команду начинать представление.
У меня было целых два плана, как удержать этого остроухого красавчика в лагере. Хотя бы один из них должен был сработать.
Накануне
— Запомните! — прогремел командир, расхаживая между ученическими столами в длинном бараке с жестяной крышей. — Не все артефакты можно брать голыми руками. Сегодняшнее занятие посвящено магическим ловушкам. Многие из них, но, разумеется, не все, можно обезвредить, не обладая колдовским даром. У нас ведь тут колдунов нет?
Э’эрлинг ерзал на стуле, не зная, как дотерпеть до конца урока. Сегодня был день дойки — так мужчины называли это между собой. Со вчерашнего вечера Э’эрлинг чувствовал себя нервным и напряженным и видел, что его боевые товарищи тоже на взводе. Вторая неделя воздержания подошла к концу, и мужчины на военной базе у Росистых холмов с самого утра, а некоторые, как Э’эрлинг, еще с вечера, могли думать лишь об одном: после обеда командир выдаст бойцам ключи. У них будет полчаса, чтобы облегчить муки плоти, как следует вымыть своих дружков, избавленных от оков, сбрить лишние волосы, за которые болезненно цепляется кольцо пояса, и, если останется время, немного насладиться ощущением свободы. После придется снова запереть свою мужскую силу в клетку. На всё про всё тридцать минут. И ни секундой больше. Потом ключи надо вернуть. Опоздавших ждет наказание — неделя кухонной вахты и чистка сортиров.
— Да что вы все сегодня такие несобранные! — возмутился командир, устало покачав головой. Левая половина его лица была вся в шрамах от старого ожога. — Крутитесь, вертитесь, витаете в облаках. Слушайте! Эта информация однажды может спасти вам жизнь! — и он с намеком постучал по своей сморщенной, бугристой щеке.
Сквозь приоткрытое окно ветер принес в барак запах тушенных овощей.
За обедом кусок не лез в горло. Э’эрлинг чувствовал себя слишком возбужденным, чтобы есть, хотя аппетит у него всегда был отменный, да и рагу в этот раз получилось вполне достойным — не чета тем помоям, которыми обычно пичкал их О’онлан. И все равно Э’эрлинг почти не притронулся к своей тарелке. Он сидел как на иголках, весь обратившись в слух, — ждал, когда бойцов позовут на построение. Его товарищи за соседними столами тоже прислушивались. Не звенела посуда, не скребли ножки табуреток по доскам пола, никто не переговаривался. Воздух в столовой искрил от напряжения.
И вот наконец в настороженной тишине призывно застучали барабаны.
Пора!
Все тут же рванули к выходу.
Когда Э’эрлинг принимал из рук командира заветный ключ — крохотный, светящийся от магии кусочек металла — пальцы у него дрожали, а сердце в груди тяжело и оглушительно ухало. Плоть под килтом, как по команде, налилась силой, не дождавшись, пока ее освободят. Головка члена набухла, потекла и болезненно врезалась в прутья клетки. Сжав ключ в кулаке, Э’эрлинг поспешил уединиться.
Полчаса.
У него было полчаса.
Сколько всего надо было успеть за это короткое время!
— Жду не дождусь того дня, когда ключ мне будет выдавать жена, а не мужик с обожженной рожей, — ухмыльнулся О’овул, когда они толпой ввалились в шатер на двадцать бойцов.
Эльфийские воины торопливо занимали свои койки и накрывались одеялами.
Тюфяк, набитый соломой, зашуршал под Э’эрлингом. Дрожащими пальцами мужчина направил ключ в замочную скважину. Раздался благословенный щелчок — ну просто музыка для ушей!
Сейчас, сейчас он снимет с себя эту проклятую штуковину и…
Над верхней губой выступили капельки пота. Мышцы живота поджались. Соски под рубахой напряглись.
Сейчас, сейчас, сейчас.
— О богиня… — сдавленно шепнул Э’эрлинг, зажмурившись и вдавив затылок в подушку.
Натянув одеяло до подбородка, он лихорадочно задвигал рукой. Краем уха он слышал, как постанывают другие бойцы, как шуршат под ними соломенные матрасы, комнату наполняли влажные ритмичные звуки — это кольцо пальцев шлепало по мошонке.
Э’эрлинг представил себя наедине с женщиной. У нее были длинные золотистые волосы, роскошная голая грудь с розовыми сосками и туман вместо лица. От силы оргазма он едва не разрыдался. Чтобы излиться, ему понадобилось всего пять минут, а на то, чтобы прийти в себя после пережитого удовольствия, — целых три. Хотелось лежать и не шевелиться, но время поджимало.
Оставив пояс на кровати, Э’эрлинг разделся и поспешил во двор к корытам с дождевой водой. Там уже собралась толпа из голых мужчин, жаждущих принять ванну. Ополоснувшись, Э’эрлинг взял в руки мыло и бритву. На лице у эльфов волосы не росли, а вот в паху…
Если не избавляться от растительности между ног, кольцо пояса будет тянуть за курчавые завитки на лобке и причинять боль при каждом движении. Однажды Э’эрлинг пренебрег бритьем ради второго подряд оргазма, но после очень сильно пожалел о своем легкомысленном решении. Следующие две недели до дня дойки стали для него пыткой.
На скамейке под навесом, где брились бойцы, Э’эрлинг заметил А’алмара, своего старого школьного приятеля. Тот сидел, широко раздвинув бедра и уронив голову на грудь. Вид у него был самый что ни на есть страдальческий. Рука с бритвой безвольно висела между ног. Волосы падали на лицо.
Зная о проблеме друга, Э’эрлинг спросил хриплым от неловкости голосом:
— Ну как ты?
А’алмар только устало махнул ладонью в ответ. Правильно подобранный пояс верности
