Императрица тихо выругалсь, помянув невоздержанность морского дьявола. Затем последовал новый вопрос:
— Почему Грэйд женился на вас? От остальных мерзавец превосходно избавлялся.
Мне вновь пришлось задуматься о правильном подборе слов. Вспомнив, сказанное его светлостью за нашей второй совместной трапезой, честно ответила:
— Он не оставил себе выбора.
Взглянув на оставшуюся неизменной статуэтку, Кассилия кивнула и продолжила:
— Вы дали согласие на родовой брак но собственной воле?
Опасный вопрос. Крайне. И как именно следует отвечать мне не известно. Лгать глупо, говорить правду не менее глупо. Пришлось несколько слукавить:
— Я полностью отдавала себе отчет о том, в какой брак вступаю. Статуэтка осталась без изменений.
— Исчерпывающий ответ, — усмехнулась императрица.
— Ваше величество просила быть откровенной, — покорно ответила я.
Кривая усмешка.
Несколько секунд первая леди империи пристально смотрела на скульптурку, затем подняла взгляд на меня и спокойно произнесла:
— Тебя проще убить.
Пауза, испытующий взгляд на меня, медленно растягивающаяся улыбка и издевательское:
— Но это было бы слишком скучно, моя дорогая.
Холодок невольно пробежался по спине. И взгляд метнулся от пристально следящей за каждым моим жестом императрицы, ко все более ярко сияющему серебряному сплаву, которым были покрыты резные решетки на окнах. И что это?
Предупреждение о приближении нечисти или свидетельство вспышки гнева последнего представителя династии Грэйд? Но и нежить, и Дэсмонд далеко от дворца… Тогда на что реагирует святой сплав?! На нежить нет — в городе все сияет менее ярко. А подобное сияние я видела лишь, когда мы с его светлостью летали в грозу. Тогда на эмоции?! Чьи?
Взгляд метнулся к императрице, и внутренне я похолодела — Кассилия прищурив глаза, пристально смотрела на меня. Я же… я. — Внезапно вспомнила одну деталь, что никогда не вызывала вопросов император и императрица оба темноволосые, его высочество принц Генрих блондин!
— Ты побледнела, девочка, — вдруг улыбнулась ее величество.
Я ничего не знала о магии, совершенно ничего, но внезапно мне вспомнилось, что абсолютно все черные маги, что мне встречались, были темноволосы и темноглазы, у служителей церкви чаще всего цвет глаз варьировался от синего до серого, и волосы имели пепельный, либо каштановый оттенок, а белые маги, они…
Догадка поразила!
Дикостью, неприличностью, каким-то внутренним противлением.
И я понимала, что стоит молчать, возможно, обсудить это позже с его светлостью, возможно, похоронить в памяти, но мне не хватило выдержки. Воистину — не хватило.
И взглянув в черные глаза императрицы, я тихо спросила:
— Генрих не является сыном его величества?
Мертвенная бледность проступила даже сквозь тщательно нанесенный макияж, и Кассилия резко ответила:
— Генрих законнорожденный!
И ее лицо осветилось зеленым свечением, что издала статуэтка девы Эсмеры, указывая на только что произнесенную ложь.
И ее лицо осветилось зеленым свечением, что издала статуэтка девы Эсмеры, указывая на только что произнесенную ложь.
— Дьявол! — выругалась императрица, и, схватив несчастную скульптурку, швырнула ее в закрытое окно. Раздался звон…
Святой сплав засиял ярче…
Почему-то я улыбнулась. Странная реакция, странная и пугающая даже меня саму. Но не менее жутко прозвучали и следующие мои слова:
— Святой сплав, — улыбка продолжала играть на губах, — я видела подобное сияние, в момент эмоционального напряжения его светлости, и мне известно, что так этот металл реагирует только на кровь Грэйдов.
Императрица внезапно успокоилась, и сложила руки под подбородком, выражая готовность слушать и дальше. А я осознала, что ошиблась, и медленно продолжила: — Не кровь… вероятнее силу рода Грэйд… — улыбка Кассилии несколько померкла. А я задумчиво произнесла: — Вот только откуда у вас может быть эта сила?..
Откинувшись на спинку неудобного стула, ее высочество криво усмехнулась и холодно произнесла:
— Ты не выйдешь отсюда живой, девочка. Теперь нет.
И белых магов теперь тоже нет… Их просто нет, последнего убил лорд оттон Грэйд…
Так иногда бывает, что разрозненные обрывки информации внезапно обретают связь, складываются в мозаику, которая логична, понятна и объяснима. Вот и сейчас все мои знания об одном из самых страшных людей в империи, обрывочные сведения, полученные от няни, госпожи Вонград, Янира и других, нападение и слова лича, странное подозрение и образ императрицы Кассилии сложились в единую картину, в которой было понятно не все, но многое…
— Вы были любовницей последнего белого мага, — слова давались мне легко, вероятно сказывалось напряжение последнего месяца, нервное ожидание Дэсмонда и знание о том, что сейчас творится в городе, а возможно все это стало последствием ментального воздействия матушки Иоланты. — И каким-то образом были причастны к попытке отобрать силу у лорда оттон Грэйда, и заполучили ее часть, вот почему святой сплав реагирует на ваши эмоции.
Лицо императрицы потемнело. И теперь белила казались фарфоровой маской, надетой на это красивое лицо смертельно уставшей женщины. Кассилия рассмеялась, злым, безмерно мертвым смехом, затем взглянула на меня и тихо произнесла:
— Вы никогда не любили, леди оттон Грэйд… вы никогда не любили…
И вдруг, резко подавшись вперед, с неимоверной злостью:
— Он был всего лишь белым магом, а я леди-невестой императора, навеки связанной обязательствами, долгом, этикетом!
Она закрыла лицо руками, несколько секунд сидела без движения, затем устало начала рассказывать:
— У него было все — весь спектр магических сил, все кроме управления духами ветра, и Леонас бредил этой идеей… — горький смех, судорожно дрогнувшие унизанные перстнями пальцы. — А единственным, кому духи подчинялись беспрекословно, был Грэйд. Чертов проклятый Грэйд!
Мне вспомнились Янир, Локар… младшие духи ветра, что управляли кораблями южной армады… Духи ветра действительно удивительные, они как сама стихия, но подчиняются сильнейшим — вот в чем секрет. Неужели белый маг не знал об этом?..
— Леонас пытался предложить деньги… но этот ублюдок и сам мог купить кого угодно. Пост в армии — но Грэйд всего добился без нас… Нам нечего было предложить. А потом как дар судьбы — мне стало известно о заговоре церковников, которым от мерзавца требовались рудники в Истаркане. И мы стали наблюдать, за тем, как под Грэйда подсовывали эн-Аури, заказную незаконнорожденную Эрона. Это было забавно, ведь он повелся. И впервые с момента рождения, у Грэйда не было всего, чего он хотел — пришлось завоевывать непокорную леди, которая мечтала о большем, нежели просто быть герцогиней.
