Кассилия нахмурилась, соединила пальцы, напрягла их и глядя мне в глаза повторила требовательное:
— Чирик!
— Интересно, — продолжая самым неподобающим образом для леди издевательски улыбаться, проговорила я, — а на его высочество принца Теодора ваши приказы действуют?
— Не все и только при определенных условиях, — прошипела императрица. — Во имя морского дьявола, что происходит?!
Не проявляя ни малейшего желания ответить на вопрос, я задала интересующий меня:
— А на леди Диану вы так же оказывали влияние?
— Лишь один раз, когда девчонка увлеклась моим сыном настолько, что напрочь забыла о планах церкви на данный брак. Ко всему прочему в благоразумии вам, монастырским воспитанницам не откажешь, и в один далеко не прекрасный день Диана осознала, что положение супруги отвергнутого принца сулит гораздо меньше выгод, чем перспектива стать императрицей. — Достаточно подробно объяснила Кассилия, и потребовала: — Ваша очередь быть откровенной, леди Грэйд.
Совершенно нарушая правила этикета, я пожала плечами и пользуясь тем, что статуэтка девы Эемеры, отличающая правду от лжи более в помещении не присутствовала, наглейшим образом солгала:
— Сестры переусердствовали с оказанием влияния на мой разум. Чуть нахмурившись, ее величество переспросила:
— И теперь вы сумасшедшая?!
Вспомнив о том, как обрадовало меня появление лорда оттон Грэйда и напрочь перестала пугать перспектива быть супругой черного мага, я беззаботно ответила:
— Да.
Ответ вызвал некоторое замешательство у ее величества, но затем императрица вернулась к уже принятому решению:
— Ты все равно это выпьешь, меня вовсе не радует перспектива того, что Тео может узнать обо всем.
И чего мы обе никак не ожидали, так это раздавшегося в наступившей тишине:
— Маменька, а вы действительно полагаете, что я ничего не знал?!
Ее величество вмиг стала мертвенно бледной, мне же осталось лишь улыбнуться, глядя как истаивает ранее казавшаяся реальной дверь, обнаруживая стоявшего на террасе его высочество. И взгляд Теодора был направлен вовсе не на меня, принц пристально смотрел на мать. Ей же и сказал:
— Твой белый маг всегда отличался излишней болтливостью, так что о том, чьим сыном является Генрих мне известно еще с тех пор, как Леонас трое суток убивал моего друга. А вот об особенности проклятия, лич все разболтал леди оттон Грэйд в момент нападения на нее. Трепло. А тебя я считал умнее.
Кассилия медленно повернула голову, обреченно посмотрела на сына и задала единственный вопрос:
— Грэйд тоже знает?
Принц усмехнулся и ответил:
— Дэс сам оказался в ситуации, когда его влюбленность использовали весьма подло, и он последний кто осудил бы тебя.
Мой вывод из услышанного касался осознания того, насколько все же прямолинейны черные маги, императрица поняла совершенно иное, и дрожащим голосом повторила слова Теодора:
— Сам оказался в ситуации, когда его влюбленность использовали весьма подло?!
Его высочество продолжал спокойно смотреть на мать. Кассилия же сделалась смертельно бледна, ее руки мелко задрожали, глаза широко распахнулись, а из горла вырвался сдавленный стон.
— Мне жаль, — тихо произнес его высочество.
И из спины императрицы словно выдернули тот стержень, что позволял ей сохранять королевскую стать и величие, Кассилия сгорбилась, вмиг постарев на добрых два десятка лет, и опустив голову, невидящим взором уставилась в поверхность каменного стола.
Но не проявляя и капли жалости, о которой упомянул сам, Теодор продолжил:
— А вот чего я не знал, маменька, так это того, что вы в сговоре с храмовниками! — прозвучало хлестко, как величайшее оскорбление.
Но Кассилии было совершенно все равно. Казалось, она потеряла все И желание жить, способность говорить, сам разум. И видеть подобное было жутко…
— Леди оттон Грэйд, как вы себя чувствуете? — вопросил его высочество.
— Все хорошо, благодарю вас, — тихо ответила, продолжая смотреть на императрицу.
Ее величество вздрогнула от моих слов, подняла голову, взглянула совершенно серыми, почти бесцветными глазами и едва слышно произнесла:
— Тео, что происходит в столице?
Принц усмехнулся и зло ответил:
— Черному магу я бы сказал, храмовному прихвостню — нет.
И вот это уже было прямым оскорблением. Кассилия даже не взглянула на него, лишь вновь спрятала лицо в ладонях, и потому ее голос прозвучал глухо:
— Знаешь, почему я сделала ставку на Генри?
Теодор промолчал.
Императрица продолжила:
— Генрих безжалостнее тебя, он убил бы отца, а ты этого делать не станешь.
Я невольно вздрогнула, поразившись столь вопиющей откровенности.
— Дело не в жалости, — спокойно пояснил принц. — Во-первых, я не считаю себя вправе убивать человека, который дал мне жизнь, во-вторых, ты не заслужила почетного статуса вдовствующей императрицы, в-третьих, насильственная смена власти влечет за собой слишком много проблем. А что касается Генри — он столь же глуп и болтлив как породивший его Леонас, и церковь не зря сделала ставку на Ариэллу — отлично понимая, что без умной императрицы Генрих очень быстро потеряет позиции.
Кассилия усмехнулась. Затем мрачно произнесла:
— Вы подняли мертвых, с целью дискредитации церковного могущества?
Его высочество медленно подошел ко мне, подал руку, помогая подняться, после так же молча повел прочь.
— Тео?! — понеслось нам вслед.
Наследный принц вывел меня из террасы, закрыл дверь, приложил ладонь и едва слышно произнес что-то совершенно неизвестное мне. В тот же миг вспыхнул оживая святой сплав, и словно ветви винограда начал оплетать террасу с запертой в ней императрицей. Кассилия не пошевелилась, молча глядя на сына.
— Вы запираете ее?
— Изолирую, — подтвердил Теодор.
Раздался чей-то вопль «Где его высочество?», после топот многочисленных ног. Принц усмехнулся, подал мне руку и произнес:
— Начинается.
Теодор провел меня обратно в гостиную, где придворные ожидали возвращения императрицы, в абсолютном молчании провел к канапе у окна, усадил, сам устроился за столиком неподалеку, где уже находились два достопамятных мне магов. И не сговариваясь, Ривз протянул его высочеству бокал с вином, принц молча выпил.
Происходящее далее напоминало плохо отыгранную сцену уличного представления — распахнулись двери, мимо испуганно вскочивших придворных промчался человек в красно-золотой ливрее городской стражи, подбежал к столу где сидели маги и затараторил:
