Орайя остановился так резко, что квадрацикл занесло и Орайю выбросило прямо на землю. Подняв голову вверх он, наконец, понял, что за темное пятно все это время видел на заборе.
Вид ее тела, прикованного металлическими оковами к брусьям, заставил его закрыть глаза на мгновение. Желтый плащ, перемазанный кровью, прилип к неподвижному, обнаженному торсу. Некогда гладкая кожа теперь стала багровой, с синяками и ссадинами, оставленными на ней камнями. Покрытая трещинами и следами укусов насекомых, она изменила Айю до неузнаваемости. Почему она позволила им сделать это с собой?! Как допустила подобное, будучи намного сильнее всех их вместе взятых?! Орайя знал ответ. Это — ее собственный приговор. Ее казнь, приведенная в исполнение с ее же позволения.
Поднявшись на ноги, Орайя протянул руки вверх и закричал. Стена, раскинувшаяся перед ним, начала разваливаться на глазах и через мгновение растворилась в пространстве. Тело Айи камнем полетело вниз и Орайя, окружив его полем, принял ее в свои руки.
Никто не окликал его, когда он удалялся назад, в пустыню, унося с собой принцессу, приговоренную своим же народом. Никто из ami не посмел перечить его воле. Все они видели, как мужчина достал какое-то устройство и исчез вместе с девушкой у них на глазах. Воистину, Великий человек. Воистину «Спаситель».
***
Айя открыла слипшиеся веки и попыталась сфокусироваться. Вокруг было непривычно темно, и только невыносимая боль заставила ее осознать, что она все еще жива.
— Гд… …где…
— Тш-ш-ш…
Его голос она без труда узнала даже по этому странному «тш-ш-ш». Что-то мелькнуло перед глазами. Тряпка, смоченная водой. Айя приоткрыла иссушенный рот, чтобы почувствовать капли влаги на языке.
— Бо… …бо…
— Я знаю, — ответил Орайя, вновь смачивая тряпку и поднося ее ко рту.
Луч света ослепил Айю и тут же погас.
— Нашел их? — спросил Орайя.
— Да, они оба выжили, — ответил Кейти. — Сейчас придут.
— Побыстрее.
Занавеска в шатер вновь приоткрылась, и в нее вошли двое мужчин и Квартли. Мать бросилась к дочери, пытаясь погладить ее по волосам и пригибаясь к умирающему телу.
— Юга… — произнес один из мужчин, приседая возле Айи.
Она узнала этот голос. Майор Паттерсон. Конечно же, Орайя хотел найти его и хирурга из столовой. Как же его звали?
— Али, нужно рассекать кожу, — прошептал майор.
Мужчина растерялся. Орайя, заметив его замешательство, поднялся на ноги и схватил за руку.
— Делай, что он говорит!!!
— Капитан Сиа, — произнес майор. — Это лишь отсрочит неизбежное.
Орайя обернулся к Паттерсону и замер.
— Стоит ли ее мучить? — задал вопрос Али Роен, и отвернулся от Орайи. — Ожоги третьей-четвертой степени более шестидесяти процентов поверхности тела. Даже, будь мы там, в клинике, с аппаратурой и медикаментами, вопрос о ее спасении был бы спорным.
— Амир, отек легких нарастает, — произнес майор, поднося ухо к груди Айи.
— Обезболить ее нужно, — ответил Али. — А у нас даже этого нет…
— Не мучайте ее, — произнесла Квартли. — Не мучайте мою девочку… — Квартли достала из кармана нож и погладила лезвие пальцами, разрезая нежную кожу на них.
— Н-н-нет… — прошептал Орайя, хватая мать за шиворот и оттаскивая от тела Айи. — «Нет» я сказал!!! — завопил он, выбивая из рук обезумевшей женщины нож.
— Юга… — прошептала Имайя, отворачиваясь от своего Пастыря.
Кейти стоял и не двигался, глядя на тело сестры.
— Я могу тебя понять, — прошептал приемный сын. — Ты не можешь смотреть, как она страдает, — Кейти повернулся к Орайе и заглянул в черные глаза деревы. — Помоги ей. Если ты не сможешь — никто ее не вернет.
Орайя закрыл глаза и медленно выдохнул.
— Убирайтесь отсюда… — произнес он. — Все вон!!! — завопил он, и земля под их ногами задрожала.
Капитан Роен и майор Паттерсон вышли первыми. Имайя помогла Квартли подняться на ноги и вывела ее наружу. Кейти еще несколько минут смотрел на Орайю, но затем развернулся и так же покинул шатер.
Айя закрыла глаза. Так хотелось плакать, но слезы, почему-то, не текли. Наверное, воды в теле на слезы не осталось.
— Я тебе этого не прощу, — прошептал Орайя, склоняясь над ее головой. — Они не достойны не одного из твоих даров. Самого твоего существования в этом Мире они не заслуживают. А ты… Ты так бездумно отобрала все… …у меня…
Айя вздохнула и поняла, что тонет. Хотелось закашлять, выплюнуть всю воду, что собралась в ее груди, но кроме странного шума лопающихся внутри пузырьков ничего не услышала.
Орайя поднял глаза и сжал свои ладони.
— Здесь умирают раз и навсегда. Ты можешь верить в цепь перерождений, в единение с Создателем, но пока я не отпустил тебя, ты будешь жить этой жизнью.
— Бо… — вновь попыталась произнести она.
— Замолчи!!! — сорвался его голос.
Он плачет? Орайя плачет?!
— Не…
— Замолчи, я сказал!!!
Айя попыталась улыбнуться. Не получилось. Слишком больно, слишком тяжело.
Орайя протянул ладонь к ее груди и начал слушать. Не достаточно просто заставлять сердце биться. Она должна дышать, пить должна. Ей необходима энергия для создания новой кожи. Она говорила, что он способен возвращать к жизни то, что умерло. Она еще жива, а значит, сохранить ей жизнь будет проще, чем обмануть сам Амир.
Звуки. Стук ее сердца, ритм ее дыхания, вода, хлюпающая в груди. Нужно изменить все, перестроить композицию, оставив лишь необходимое и уничтожив все лишнее.
Айя почувствовала, что замерзает. Дрожь во всем теле принесла новую боль. Айя не выдержала и застонала. Орайя, почувствовав, что его так же трясет, вдруг, осознал, что должен сделать. Как тогда, когда он будил ее, заставляя слабое тело звучать с ним в унисон, он должен был заставить существовать ее вместе с ним и сейчас.
***
Айя не помнила, когда, наконец, обрела освобождение. Орайя же точно знал, что она отключилась спустя тридцать минут агонии и не шевелилась в течение последующего часа. Никто не заходил в шатер. Орайя просто не знал, что Имайя никому не позволяла войти туда, сидя неподвижно на пороге все это время.
Когда глаза югуанки, утомленные солнцепеком, сомкнулись, она поняла, что голова ее лежит на чьем-то плече. Кейти накрыл и ее, и себя покрывалом, протягивая кружку с водой.
— Ты веришь ему? — спустя долгое время безмолвия спросил он.
— Я верю в него, — ответила Имайя, обнимая Кейти и прижимаясь к его груди.
— Если любишь Кимао, борись. Это единственное, ради чего стоит продолжать жить, — вдруг, прошептал Кейти.
Имайя подняла голову и посмотрела на него.
— Тогда, почему ты не борешься за меня?
— Я? — улыбнулся Кейти. — Каждый день, проведенный с тобой, был для меня борьбой. Борьба с твоей предвзятостью, с твоими воспоминаниями, с твоими поисками схожести меня с ним, с твоим сомнением, с моим сомнением. Когда ты вернулась в Изон, мне было уже двадцать семь. Я влюбился в тебя с первого взгляда в то же мгновение, как увидел. Вся жизнь пронеслась перед глазами и поиски, наконец, обрели свой смысл. Помнишь, как ты испугалась меня? Я не понимал, почему, а потом ты назвала свое имя, и я осознал, что, обретя смысл, могу потерять все из-за одной большой ошибки своего прошлого. Достучаться до тебя было непросто. Я буквально бегал за тобой, принуждая проводить в моем обществе как можно больше времени. Тогда же ты и познакомилась с Айей. И снова испугалась, когда она появилась прямо на твоей кухне из ниоткуда. Наверное, только благодаря ей ты увидела во мне мужчину. Старший брат, принимающий самостоятельные решения, постоянно конфликтующий с матерью, отстаивая свое собственное мнение, — вот что заставило тебя взглянуть на меня по-другому. Помнишь, как часто ты смеялась, называя меня «ребенком»? Даже в первый раз поцеловать позволила всего лишь для того, чтобы преподать урок. Кого ты собиралась проучить, Имайя? Меня? Сотни женщин вокруг, а я влюбился в ту, для которой мой поцелуй был лишь шуткой. Я надеялся, что со временем это пройдет. Оставалось ждать всего три года, когда я замру на отметке тридцать, так же, как и ты. И вот, мне тридцать, а я уже проиграл. Мы оба заигрались, Имайя. Назад пути уже не будет, и будущего у этих отношений тоже нет. Поэтому, я говорю тебе «борись». Сможешь выиграть — значит, он действительно твой. Нет — найдешь того, кто станет всем для тебя.
