Измерению: ученицы школы Ронетт должны были пройти специальный тест на определение приверженности к культу Зверя, разработанный госпожой Макраей. Никто не знал, в чем он будет заключаться и что будет с теми, кто его не пройдет. Журналист, который был чересчур дерзок, дабы спросить у госпожи Пембрак, не убьют ли провалившихся, получил от нее достаточно отповедь:
— Поверить не могу, что вам пришла в голову столь ужасная мысль! Мы не имеем морального права отказаться от заветов Благодетеля! Все юные сестры, не прошедшие тест, будут отправлены в монастыри для перевоспитания! Служители пройдут специальное обучение и будут работать над магией бедняжек, дабы полностью избавить их от Печати зла!
После ее заявления разразилась настоящая буря: сторонники ведуний требовали пояснений, а противники — негодовали из-за чересчур мягких мер по отношению к провинившимся.
Но все сомнения и переживания улетучились, когда вечером во всех газетах появились снимки первых девушек, заваливших тест, которых уводили из школы Ронетт.
Их руки были в безвредных на вид кружевных перчатках — сильнейших ограничителях магии, которые полностью блокировали магию в теле колдующей.
Я не знал, что думать. С одной стороны, давняя мечта сбылась — никаких Зверюг, только послушный питомник, который даже страницу книги силой мысли не перевернет. С другой…
Меня терзали дурные предчувствия. Нечто страшное стояло за порогом и занесло меч для рокового удара.
Внутренне я был готов ко всему: очередной визит Долорес и ее новых друзей, неуемная ярость Фланна, даже предательство Ленарда.
Но судьба приготовила для меня настоящий сюрприз в первый день Йоля.
День стоял снежный — вся площадь перед Тинтагелем была белая, сверкая на солнце как сотни кристаллов. Мы с однокурсниками-инженерами вышли в перерыв из мастерских подышать морозным свежим воздухом. Я по привычке отправился в самый дальний угол школы, чтобы перечитать записи, сделанные во время лекции, но сделал лишь пару шагов, прежде чем меня чуть не сбили с ног:
— Милый! Договаривались же встретиться у главного входа! Там бы так и простояла!
Риту было не узнать: ее переодели в серебряный плащ, белое шерстяное платье и светло-серые ботинки «Эйлинок», волосы стянули в тугой и аккуратный пучок на затылке. От нее пахло мерзкими духами Элины; брови, глаза и губы подкрасила, очевидно, тоже она. Один из парней присвистнул и отпустил шуточку:
— Если б все ведуньи были такими, я бы и сам озверел!
Прикер обнажила ряд ровных белых зубов в подобии улыбки-оскала и пропела мягким грудным голосом:
— Уверена, мы поладим. Ты уже проявляешь свою животную натуру.
Затем она перевела взгляд на меня и протянула руку:
— Пойдем поговорим.
Все парни были обмануты внешней прелестной оболочкой, присвистывая нам вслед. Я бы с легкостью поменялся с любым из них местами, ведь безумная натура Риты проступала сквозь мрачный и тяжелый взгляд.
Она пришла, чтобы спросить с меня по счетам.
* * *
— Макрая научила меня маджиклету своими чарами, чтоб я переводила на похоронах Адама. Его девушка Фелиция заглядывала к гвардейцам в глаза и спрашивала, знала ли хоть одна живая душа, что он изменял ей.
Рита вытащила из кармана пальто пачку сигарет и зажигалку. Ее пальцы побелели и дрожали, словно желая вцепиться мне в горло.
— Послушай, — произнес я, стараясь звучать как можно спокойнее. — Давай рассуждать здраво…
— Рот закрой! — рявкнула Прикер, зажав сигарету в зубах и поджигая ее. — Меня тошнит от твоего вранья и от твоего здравомыслия!
Она затянулась и выпустила облако дыма изо рта, закашлявшись. Я застыл, ожидая нового нападения. Но Рита продолжала курить, рассыпая пепел от сигареты на сверкающую от снега землю.
— Зачем ты пришла? — наконец решился спросить я.
Прикер бросила сигарету себе под ноги и, придавливая ее каблуком, произнесла:
— Не знаю. Захотелось проверить, помнишь ли ты такого парня, как капитан Адам Горн. Или «В гроб долой — из сердца вон»?
Она достала еще одну сигарету из пачки, но резкий порыв ветра погасил пламя зажигалки. Рита прижалась спиной к стене и закрыла глаза.
Мне были слишком хорошо знакомы эти дерганые жесты, фальшивая, точно приклеенная к лицу улыбка и полное отчаяние во всех движениях.
Последняя грань перед истерикой.
Я сделал то, чего всегда втайне ждал от других: встал с ней рядом и спросил:
— Ты в порядке?
Прикер сглотнула и охрипшим от дыма голосом расхохоталась:
— Наконец-то догадался. Нужно было ходить с плакатом?
— Ты в порядке? — повторил я вопрос, игнорируя ее попытки уколоть побольнее.
Рита уставилась немигающим взглядом вдаль и принялась ковырять заусеницы на пальцах:
— Я проспала полтора часа. Мне снятся кошмары про Адама. Меня тошнит от мяса, ем только салаты, но нельзя сидеть только на них, потому что силы быстро тают. Если силы быстро тают, я не могу учиться. Их много учат дракам, ставят парней против девочек. Сегодня лось размером с двух тебя бросил меня как куклу через все поле. Макрая залечивает раны, а потом посылает назад, говоря, что я могу лучше. Мои вещи не везут из старой школы, типа Дора могла их проклясть. Элла уменьшает для меня свои. Шмотки пахнут бухлом, приходится их проветривать и мерзнуть по ночам. Душевед говорит, что это период адаптации, но я ей не верю, потому что у нее в кабинете куча прослушки. Элла злится, думает, что издеваюсь над ней. Но это не так! Мне просто нужно поговорить с мамой и папой! У меня день рождения через неделю, они меня ждут! Всех отпустят завтра вечером, а меня нет! И телефон в школе Ронетт! Я прошу дать мне хотя бы пять минут. Макрая и Элла твердят, что я должна учиться быть сильнее. Но я не хочу быть сильнее, я хочу домой!
Рита разрыдалась, закрыв лицо руками. Сквозь ее пальцы побежали черные струйки слез и кровь от содранных заусениц.
У меня заболело сердце и закружилась голова. Я много раз слышал подобные слова в голове, много раз чувствовал соленые невыплаканные слезы во рту. Но только сейчас понял, что ело меня заживо все эти годы, что не давало дышать и заставляло до крови царапать ладони ногтями.
Почему ты просто не можешь любить меня?!
— От тебя маслом несет… — вдруг донесся шепот.
Все это время мы обнимались, как два ребенка.
* * *
— Когда тебе нужно быть в школе?
— За три часа до Темной поры. Элла меня не хватится, готовится к экзамену на Верховную. То есть пьет и жалеет себя.
Я отпросился с уроков до конца дня и дал Ленарду внеочередной выходной. Для отца же
