— Княгиня, — самодовольно улыбнулся он. — Ты была так предсказуема, что за тобой, право слово, было забавно наблюдать… — каков наглец! Он еще и мысли мои повторяет. Своих ему мало? — Ты так искренне считала себя хорошей интриганкой, что верила в мою непробиваемую глупость? — я гордо молчала в лучших традициях плененных героев из своих историй.
В отличие от Альберта я искренне считала, что высказывать глупые банальности — неприлично, а если умных мыслей нет — лучше помолчать. Как бы до него это донести, а?
— Ты думала, — продолжал разоряться супруг. — Что я не подозреваю о том, кто убил Драгориуса? О том, кто помог бежать Колдуну? О том, что у вас с ним нежная любовь? Ах, как это пошло, княгиня, изменять супругу со своим бывшим похитителем…
Неужели ему правда доставляет удовольствие эта пустопорожняя болтовня?
— Будьте лаконичнее, супруг, — вежливо попросила я. — Что еще важного вы хотели мне сказать?
— Только то, что ты умрешь, княгиня, — почти ласково улыбнулся Альберт. — Поверь, мне плевать, что ты носишь не моего ребенка, зато он даст мне главное — права на твой трон после твоей трагичной гибели, скажем, от родильной горячки. Как ты на это смотришь?
— Вы слишком самонадеянны, и непростительно высокомерны, — пожала плечами я.
— Надеетесь на своего любовника, княгиня? — нехорошо улыбаясь, поинтересовался муж.
Я же задумалась о том, что злодеи, как правило, очень любят приписывать всем какие-то предосудительные связи. Интересно, почему? Потому что с ними самими в них никто не хочет вступать? Или это просто такое желание: видеть всех себе подобными? Хотя… Мне ли возмущаться на эту тему?
— Нет, — безмятежно улыбнулась я. — Я просто считаю, что Добро всегда победит.
— Когда я собственноручно заставлю вас выпить яд, вы будете считать так же? — спросил принц. Фу, как неизящно он запугивает.
— Да, я буду считать, что Добро победит в отдаленной перспективе. Скажем, мой сын бестрепетно зарежет вас, когда вырастет, в память о своей невинноубиенной матери…
— Похоже, вы просто не понимаете, что вас ожидает, — Альберт нервно на меня покосился. Кажется, он начинал думать, что я блаженная.
— Нет, дорогой, это вы не понимаете законов мировой гармонии, — светло улыбнулась я, решив поддерживать образ. В конце-концов, если вы находитесь в безвыходной ситуации, что еще остается, как не глумиться над врагом?
— Княгиня, вы здоровы? — осведомился муж, подозрительно на меня смотря: а ну как еще брошусь на него, покусаю?
— Вполне, — коротко ответила я. — Достаточно для того, чтобы ощущать себя карающим мечом возмездия, и строить коварные планы о том, как низвергнуть вашу кровавую тиранию и сурово вас покарать, — абсолютно серьезно ответила я, внутренне хихикая. Настроение было какое-то категорически несерьезное.
— Похоже, вы слишком переутомились, — буркнул супруг, и поспешил выместись вон.
Что ж, по-крайней мере, мне не придется его выслушивать, и можно хоть немного отдохнуть — немилосердно ломило поясницу, и ужасно отекли ноги. Увы, княгини так же страдают от тягот беременности, как и простолюдинки. Просто об этом мало кто догадывается.
— Не переживай, — погладила я живот. Ребенок активно двинул пяткой мне по руке, намекая, что не нужны ему такие телячьи нежности — дайте врагов — уж он им покажет! — Мама не даст тебя в обиду…
Сначала это казалось очень сложным — научиться отвечать не только за себя, но еще и за того, кто полностью от тебя зависит. Однако, я тешила себя надеждой, что стала хотя бы немного мудрее, как это и пристало матери семейства.
С тех пор, как Альберт официально объявил о том, что я жду его наследника, Король не появлялся…
Впрочем, грустным мыслям мне предаваться было некогда — стоило мне только оказаться в темнице, как тут же объявилось множество желающих нанести мне визит невежливости.
— Здравствуй, милая падчерица! — радостно оскалилась Ядвига, по-хозяйски заходя в мою темницу.
Что за люди? От них невозможно найти покоя даже в тюрьме! Кстати, либо я чего-то не понимаю, либо заключенным не разрешают столь частые визиты родственников. Я требую соблюдать свои права, как преступницы, сидящей в темнице!
— Здравствуйте, любезная мачеха, — ответно и блаженно улыбнулась я.
А что? Раз уж выбрала сегодня такой образ — надо поддерживать его до конца. О том, что конец этой беседы вполне может стать концом моим собственным, я старалась не задумываться. В самом деле, я в тягости — мне нельзя нервничать, а значит, буду смотреть на мир исключительно радостно, как и советовал мне мудрый волхв.
— Весьма печально, что ты докатилась до столь неприглядного положения, — скорбно поджала губы вредная тетка.
— Вы не поверите, как мне прискорбно видеть вас навещающей меня. Ах, быть матерью (хоть и неродной) заключенной — наверняка тяжкое бремя, — сочувствующе покивала я.
— Что это ты такая, со всем согласная? — подозрительно спросила Ядвига.
— Я поняла всю бренность и несовершенство бытия, — возвела я глаза к потолку. Мачеха заметно напряглась, отступая.
— Тебя по голове не били? — на всякий случай поинтересовалась она.
— Нет, — буркнула я, принимая вид оскорбленной невинности. Воцарилось молчание. Причем, неловким оно было лишь со стороны Ядвиги, я же тишиной нисколько не тяготилась.
— Кстати! — неожиданно нарушила тишину я. Ядвига вздрогнула всем телом. — А вы зачем приходили, милая мачеха?
— Я? — даже несколько растерялась бывшая княгиня.
— Да, — с самым благожелательным видом улыбнулась я. — Хотели поинтересоваться моим здоровьем и справиться, не нужно ли мне чего?
— Как раз наоборот, — прошипела мачеха. Она вообще всегда быстро приходит в себя, и вывести её из равновесия не так-то просто. — Я пришла, чтобы показать тебе твое настоящее место!
— Ах, Ядвига, — поморщилась я. — Это все так высокопарно, что, право, навевает зевоту. Вы хотите сказать мне что-нибудь по-настоящему интересное? В смысле, что-нибудь такое, чего не говорят обыкновенные злодеи своим невинным пленникам?
Надо сказать, вдохновенная моя речь мачехе отчего-то не слишком пришлась по душе. Она даже как-то порозовела от злости.
— Ты! — не выдержала Ядвига, наконец. — Да как ты смеешь?! Ты должна на коленях молить меня о пощаде, о том, чтобы я оставила тебя и твоего выродка в живых!
Хрясь! Это я, виновата, не сдержалась. Предыдущие приключения научили меня тому, что придворные легкие пощечины — вещь, увы, малопригодная для отстаивания своей позиции. Потому я ударила кулаком, с разворота, в скулу. Мачеха, явно непривычная к подобному обращению, отлетела на несколько шагов, схватилась за щеку, и, в великом изумлении, осела на пол.
