Разум был затуманен от переворота, но логические связи я выстроить мог. Уедет ли она спокойно или устроить скандал? Конечно, спокойно, это же Николь.
Когда утром я вернулся к лесничему домику человеком, чтобы одеться, обнаружил, что Николь здесь не было.
Это и неудивительно. Я привел себя в порядок с тяжелой головой и какой-то глупой надеждой пошел в основное поместье.
Николь встретила меня в холле. Она не уехала.
Стояла строго сжав губы и сжимая охапку каких-то листов. Я ждал обвинений, криков или скандала, но Николь лишь сунула мне в руки письма, о существовании которых я совершенно не знал.
Это заставило меня задуматься. Дорогая С., наверняка это была сестрой Кэтрин. Кроме нее у моей бывшей жены не было ни одного родственника. Но, больше чем Кэтрин, меня волновала Николь, я боялся ее осуждения или отвращения после сказанного. Но ничего из ожидаемого, на лице не увидел.
Николь вернулась в холл с кучей писем.
- Что это? – спросил, но не успел сообразить, как рядом с лицом пронеслись ножницы, отсекая часть волос.
- Приглашения на аукцион, – сказала Николь, укладывая в одно из писем мой локон.
Это письмо отличалось от остальных. Оно было больше по размеру, но менее приметным. Для него Николь использовала простую бумагу.
- Ты хочешь кому-то отправить мои волосы?
- Именно, - без капли эмоций ответила она, заставив меня, взрослого мужчину, растеряться.
- Николь, аукциона не будет, – напомнил я своей жены, которая вела себя как обычно, наперекор моим представлениям. – Даже если ты кого-то удивишь моими волосами, - добавил я, не понимая, что происходит в этой рыжей голове.
- Будет. Завтра будет аукцион, а это письма о переносе, - уверенно сказала она, окатив меня холодным взглядом. Затем достала с кармана цепочку из золота с жемчугом и протянула ее Лиссе. – Попроси, чтобы письма доставили как можно скорее. Бытовые маги, если постараются, могут сделать это в течение пары часов. Это отдашь, как плату.
- Николь, ты в порядке? – не выдержал я. После всего сказанного, всей той грязи, что она про меня узнала, моя жена вела себя слишком спокойно. Даже более того, она решила организовывать аукцион… за день!
Но Николь не обратила на меня внимания. Я посмотрел на Лиссу, которая тоже смотрела на меня во все глаза.
- И, Лисса, поспеши, пожалуйста.
Девушка кивнула и, пожелав хорошего дня, побежала на почту.
- Я отправила письмо с твоими волосами господину Эйзу. Он специалист по проклятьям, – наконец объяснилась моя жена, окинув меня холодным взглядом. - Папа считает его лучшим.
Наши взгляды встретились и она продолжила:
– Ты собираешься стоять, Дэйрон, нам нужно кучу дел переделать сегодня. Перенести мебель. Приготовить еду, найти слуг.
- Мне не нравится, что ты расплачиваешься своими украшениями – сказал я серьезно – У меня еще есть деньги…
- Я сама могу решить, что мне делать.
Ответила она нарочито грубо.
- Неужели ты не боишься? – недоуменно спросил я, заглядывая в зеленые глаза.
Моя жена фыркнула.
- Боюсь. Ведь ты отвратительный муж, Дэйрон, – грубо сказала она. – Ты скрывал от меня кучу тайн, когда я доверилась тебе. И готов был выгнать меня, когда я открыла тебе душу.
- Я заботился о тебе, - ответил на обвинения. - Не мог допустить, чтобы ты страдала вместе со мной. Я иду ко дну Николь, и не хочу тянуть тебя с собой!
- Ты такой-же, как и мой отец! – обвинение прозвучало неожиданно, Николь сжала кулаки – Вы мужчины сами о себе позаботиться не можете. Но считаете, что можете лезть ко мне, указывать, скрывать тайны. И к чему это приводит?
Я видел с какой болью и негодованием она говорила эти слова и понимал, что права.
- В твоих глазах я кто угодно Дэйрон. Слабая леди. Никчемная жена. Но никак не друг, которому ты можешь довериться. А я считала тебя своим другом.
Николь говорила эмоционально на выдохе. Ей было больно, и я знал, что виноват в этом.
- Прости, – искренне сказал я. – Я думал, что ты сбежишь, боялся навредить.
Говорить такое было нелегко. Я понимал, насколько жалко звучат мои оправдания для женщины, которая готова была остаться со мной несмотря ни на что.
- Я? Сбегу? После всего что было. – Николь разжала кулаки. – Я буду рядом даже если никого не будет. Мы справимся с этим. Проклятье можно снять, я уверена!
От ее слов потеплело в груди. Я хотел подойти и прижать ее, утешить, позволить быть слабой. Но в данной ситуации главным слабаком оказался именно я.
- Это не проклятье, Николь, – сказал с сожалением. – Отец вызвал целителя…
- Да после твоих слов, ему веры никакой! – вспылила Николь. – Как ты мог ему поверить?!
- Меня никто не мог проклясть. Я в те годы ничего не делал. Только учился и сидел в поместье.
- Значит, тебе это могло передаться от отца, есть ведь родовые проклятья, – продолжала гнуть свою линию Николь.
- Тогда бы и Эдвард был проклят, – сказал то, в чем был уверен.
- Есть проклятья, которые предаются только страшим сыновьям, – не унималась моя жена, она даже скрестила руки от негодования.
- Их очень мало…
- Но они есть, – настаивала Николь. – Я думаю, это как раз тот самый случай. Эйз хороший специалист, он точно скажет, есть на тебе проклятье или нет.
Я посмотрел в зеленые глаза полные решимости и снова восхитился ее силой. Даже поза Николь кричала о решимости: прямая спина, руки сжаты.
Она была готова бороться. В ней не было ни отвращения, ни презрения. Она злилась. Вот что было в этом взгляде. Злилась, что я не был откровенен с ней.
- А если это не получится снять? – спросил, боясь услышать ответ. – Если это, и правда, моя сила Николь?
- Тогда мы что-то придумаем, – твердо сказала она, кивнув в такт своим словам.
- Будешь жить с чудовищем?
Я всматривался в глаза ожидая страха, но его не было.
- Ты говоришь, что тебе помогает снотворное. Будем пополнять запасы отвара.
- Они не всегда помогают, - сказал я.
- Значит, в такие моменты буду отпускать тебя бегать по лесу. Лучше уже ты будешь бегать чудовищем, чем ходить по всяким Нинель.
В голосе так четко прозвучала ревность. Я улыбнулся. Еще ночью не подумал бы, что буду улыбаться.
- Ты удивительная, Николь, – честно сказал я.
- А ты негодяй, – фыркнула она. - Ты вчера был готов меня выгнать. Ты хоть знаешь, как это было обидно, как мне было больно…
- Я не хотел тебе делать больно… - пытался я оправдать вчерашнюю сцену, хотя и понимал, что мне нет прощения. Уже сегодня утром я жалел о вчерашних словах. Я не был готов проститься с Николь. Она была так дорога мне с ее шутками, улыбкой, голосом, уверенностью в решениях.
- Но сделал, – зеленые глаза помутнели, Николь прикусила губу.
- Я иногда думал, - решил сделать я еще одно болезненное для себя признание, – что Кэтрин пропала по моей вине. Возможно, она видела меня ночь. Николь. Здесь рядом есть обрыв...
Дальше говорить не пришлось. Николь быстро подошла ко мне и обняла, уткнувшись лицом. Я почувствовал, как рубашка становилась мокрой от слез. Положил руку на волос и осознал, что впервые я не был один.
- Я не Кэтрин. Эта женщина была безумна. Если кто-то и виноват, то это твой отец и Эдвард, но не ты! Не сравнивай нас. Она никогда не любила тебя. А я люблю.
Дотронулся рукой до подбородка, заставил поднять мокрые глаза от рубашки на лицо. Я хотел видеть ее глаза, когда она говорит такие громкие слова.
- Любишь меня? Николь, я чудовище…
- И я тоже не подарок, – улыбнулась она сквозь слезы. – Я люблю тебя.
Повторила она искренне. В ее глазах пропала злость, обида. Осталась только нежность. Я подался вперед, чтобы почувствовать губы своей женщины. Настолько моей, что в ней не было и кусочка, принадлежавшего другому мужчине. Моя жена, моя любимая Николь.
Я чувствовал вкус ее слез, и мне хотелось сделать все, чтобы стереть их. Готов был на все, лишь бы она больше не плакала.
