замечаю, кроме тебя. Для меня весь мир незначим, значима лишь ты.
– Ой, какие красивые слова! Спасибо, милый, – порадовалась Лала.
– Да пожалуйста, – беззлобно ответил он. – Только, Лала, прекрати думать обо мне настолько дурно. Мы ведь клялись в верности. Это же не пустяк. Если я подлый изменщик и клятвоотступник, зачем я тебе вообще?
– Ну не ругай меня, заинька, – елейным голоском попросила Лала.
– Ладно уж, не буду, – пообещал Рун с улыбкой. – Ох, Лала. Говорила ты, что феи ревнивы, но такого… я и представить себе не мог! Не скучно вам там живётся, видимо. У вас в стране. Выходит, если мир полон доброго волшебства и в нём почти нет проблем, их надо себе выдумать?
– Вовсе я ничего и не выдумываю, – ласково возразила Лала. – То, что тебе никто не нужен, совсем не значит, что никому не нужен ты. Не одна я умею строить глазки, суженый мой, а ты юноша простодушный наивный. И у тебя ко мне лишь ангельская любовь. Какой толк будет от клятвы, если ты полюбишь другую? И станешь мучиться, из порядочности оставаясь со мной. Ты можешь воспринимать мою ревность как мою причуду, но у меня сердечко болит, когда ты смотришь на других девушек. Понимаешь ты это, Рун?
– Я постараюсь беречь твоё сердечко от боли, ласточка моя, – со всей серьёзностью произнёс он. – Но уж и ты моё побереги. Не прогоняй меня, когда мы в ссоре. Всё равно у нас всё всегда кончается примирением в объятьях. Почему бы с этого и не начинать, лишь мы поссоримся?
– Так не выходит, мой львёнок, – посетовала Лала мягко. – Когда обижена, не совладать с собой.
– Значит надо просто не ссориться, – озвучил идею Рун. – Доверяй мне, я тебя не подведу.
– Хорошо. А ты не заглядывайся на других девушек.
– Больно надо мне на них заглядываться, когда у меня самая красивая самая милая невеста в мире, – с юмором ответил он. – Давай спать, ревнивица моя.
– Давай, – расслабленно отозвалась Лала.
Наступила тишина. Где-то вдалеке лениво гавкнула собака, с снова всё затихло.
– Рун, – позвала Лала.
– Что?
– А с кем тебя видели-то, как ты думаешь?
– Да бог его знает. По-моему, это про тебя речь идёт. Более не про кого, – поделился он соображением. – Я всем говорю, что я вдвоём, тебя не осознают, вот и говорят: «с какой-то девицей».
– Наверное, ты прав, – успокоилась Лала.
– Между прочим, в обителях магов нету девиц, – проронил Рун.
– Как замечательно.
– Я думал, тебе хочется подружек завести, – заметил он не без иронии.
– Обойдусь как-нибудь, – улыбнулась Лала.
Где-то невдалеке жизнерадостно пела птичка. Кричали петухи, приветствуя рассвет. Рун зевнул, возвращаясь в сознание. Сколько-то мгновений его память удерживала последние минуты сна, в которых он стрелял из длинного эльфийского лука, в пальцах ощущалось жёсткая струна тетивы, в ушах стоял свист стрел, а вокруг представали дивные пейзажи весенних цветущих земель эльфов. Но сон окончательно развеялся, унося с собой все воспоминания о нём. Рун помнил лишь, что видел что-то. А что конкретно… Ни единой детали не осталось. Впрочем, разве это важно, когда рядом спит любимая девушка, улыбаясь счастливо. Он засмотрелся на неё, сам разулыбавшись. Ну до чего же милая. Так и хочется… много всего. Приласкать, поцеловать, сделать ей что-то приятное.
– У-у-у, нехороший, – довольно пожаловалась Лала сонным голоском. – Не даёшь мне спать совсем, Рун. То магией разбудит, то барабанной дробью сердца.
Она открыла глазки, воззрившись на него с очаровательным игривым укором.
– Ну прости, – усмехнулся Рун. – Я не виноват, что у тебя такой хороший слух.
Они смотрели друг на друга, оба счастливые безмерно. И не в силах были насмотреться.
– Рун, я тебя очень-очень-очень сильно люблю, – произнесла Лала, лучась чувствами тёплыми.
– Да знаю, – с юмором ответил он. – Вчера чуть не прибила. Из ревности. Это же не просто так. Я тебя тоже очень-очень-очень люблю, невеста моя прекрасная, милая моя Лала.
– Ой, как нежненько! Спасибо, суженый мой, – порадовалась Лала.
– Да не за что. Какие у нас планы на сегодня?
Лала чуть призадумалась.
– Не знаю, котик, – благодушно сказала она. – Мне трудно что-то планировать, когда мне мир ваш плохо известен. Пообниматься, покушать, снова пообниматься, а там… ты предложи.
– Можно всё же пойти посмотреть дома знати, – откликнулся он. – Потом… давай уж сходим к меняле. Без меди плохо. Тогда и на рынок появится смысл снова заглянуть. Да это даже и нужно. Продуктов закупить в дорогу. Скоро в путь, а грибы ты не хочешь. Ну и вкусного чего-нибудь опять. А то и вещицу какую, ежели пожелаешь.
– Хороший план, – одобрительно молвила Лала, сияя. – Чего это ты расщедрился, заинька?
– Зачем ещё не нужны деньги, как не для того, чтобы тратить их на девушку свою, – улыбнулся он.
– Слова не мальчика, но мужа, – похвалила она его озорно.
– Я бы хотел… быть мужем, – поведал Рун с комичной доверительностью. – Так ты согласна выйти за меня, да? Ура!
– Ага. Как только у папы моего получишь позволение на этот брак, жених мой дорогой, так тут же свадьбу и сыграем, – рассмеялась Лала.
– Ну, это мелочь. Заскочу к нему как-нибудь на днях.
Лала глядела на него, глядела, приязненно, и тепло, и ласково, и счастливо, и… как будто задумчиво, словно размышляя о чём-то.
– Рун, – позвала она тихо.
– Что, красавица моя?
– Знаешь, я решила. Ты только сильно не радуйся. Этого всё равно не произойдёт.
– Как загадочно. Чего не произойдёт?
– Того, что я сейчас скажу. Этого точно не случится, Рун. Я всё равно вернусь домой. Но ежели не вернусь… Ровно через три года начиная с этого дня… Нет, даже со дня нашей первой встречи. Ежели в течение трёх лет я так и не смогу вернуться домой, я выйду за тебя. Даю тебе слово чести.
Рун воззрился на неё в лёгком недоумении, словно не поверив ушам.
– Ты только не надейся, заинька, я всё равно вернусь за это время, – очень мягко попросила Лала. – Меня родители хватятся и спасут. Они могучие волшебники. Найдут способ. Но если всё же нет. То выйду. Обещаю.
– Ты… это сейчас… серьёзно? – с озадаченной миной на физиономии проговорил он.
– Очень серьёзно, милый, – подтвердила Лала без тени шутки, глядя на него как-то по-особенному. Доверчиво, и добродушно, и чуточку иронично.
– А как же… родительское благословение?
– Так у кого его испрашивать? – пожала она плечиками. – Я что, должна умереть старой девой? Не спасут меня за три года, значит… сами виноваты. Я же не могу гадать, спасут меня хотя
