и мальчики тоже.
- Лорд, не морочьте мне голову, - буркнула я, прижимая к себе новорожденную Виалу. – У нас и так слишком много детей.
- Много?! – возмутился он. – Всего-то трое.
- Если тебе мало, рожай сам.
- Лорен, а разве мужчины могут рожать детей? – изумился Эйвин.
- Спроси у своего отца, он лучше знает, - я зевнула. – И вообще дайте мне поспать.
А вот заставили бы хоть одного мужчину на самом деле родить, им бы в голову не пришло говорить глупости вроде «всего-то трое», тем более женщине, которая несколько часов назад произвела на свет младенца. Ну хоть бы немного подождал, что ли.
Родив Нермана, я была уверена: пока в этом идиотском мире не изобретут контрацепцию, сексом заниматься больше не буду. Не изобретут при моей жизни? Ну, значит, никогда и не буду. Не стоит он того, чтобы потом так мучиться, даже самый роскошный секс. А через четыре месяца уже снова была беременна. Так что зарекаться не стоило. Природа позаботилась о том, чтобы гормональная энцефалопатия стирала из памяти родовые мучения, иначе человечество давно бы вымерло.
Келлин поцеловал меня, чмокнул в лоб дочь, и мужская команда выкатилась из спальни. Нянька-кормилица Итра, веселая курносая толстушка, унесла Виалу.
Когда родился Нерман, я попыталась было заикнуться, что буду кормить его сама, но это вызвало бурю негодования: знатная дама собирается кормить ребенка, как какая-то крестьянка?! Я поспорила и сдалась, тем более молока было столько, что и котенку бы не хватило. Кое-какое мелкое прогрессорство, не требующее технических приспособлений, я понемногу протаскивала, но устраивать революции? Нет, пусть это делают попаданки в книгах.
Ну вот, теперь можно и поспать.
Я поворочалась, устраиваясь поудобнее. Все тело ныло, ниже пояса вообще был полный караул, но хотя бы обошлось без разрывов, как в первый раз. Лысая башка Мауфа между ног и вышивка без обезболивания – мне хватило и одного сеанса.
Сон где-то задержался и послал вперед себя легкую дремоту – такую, когда, вроде, уже и снится что-то, но все слышишь и даже о чем-то думаешь. Я вспоминала какими-то обрывками, яркими моментами три года нашей семейной жизни с Келлином – настоящей семейной жизни.
Идиллия? Ой, нет! Я и не думала, что будет просто, но это оказалась настоящей борьбой за выживание. В сказках обычно все кончается свадьбой, после которой пара живет долго и счастливо. В реальности после этого начинается все самое интересное – и самое сложное. Кто-то притирается мягко, а у нас во все стороны летели искры, как от болгарки по металлу. Но в этих боестолкновениях понемногу отсекалось то лишнее, что мешало нам жить мирно.
То, что Келлин резкий, вспыльчивый, зачастую несдержанный на язык, я поняла сразу после свадьбы, но почему-то наивно думала, что это относилось к прежней Лорен, а не к той, которую он полюбил позже.
Ну да, как же! Мне прилетало не меньше – и я в долгу не оставалась. Любимой фишечкой Келлина было поругаться за едой, швырнуть ложку, встать и демонстративно уйти. Сначала было жутко неловко перед слугами, потом перестала обращать внимания. Да и они, похоже, привыкли, без лишних вопросов убирали тарелку, а позже приносили еду в кабинет.
А еще он был страшно упрямый, нет, упертый. Когда заводился, доказать ему что-то было невозможно, хоть как из-под себя выпрыгивай. Вероятно, в этом и были свои плюсы, но в личных отношениях сильно мешало. Спасало то, что он быстро отходил и не боялся признать свою неправоту. Мне нужно было лишь вовремя замолчать и подождать, пока Келлин остынет, а затем уже мы могли все обсудить спокойно. Но сначала у меня это никак не получалось, потому что закипала так же быстро, как и он.
Ссоры наши были безобразными, и каждая оставляла крохотный рубец. Если бы мы не остановились, скорее всего, через пару лет снова жили бы в разных концах дома. К счастью, нам хватало ума не ругаться при Эйвине, и он служил для нас своего рода модератором.
Где-то через полгода мы буквально дошли до края. После вылитого друг на друга ведра яда Келлин заявил, что я ему навязалась, и оставалась какая-то секунда до роковых слов: это вообще была не я, а мне ты на фиг упал, но пришлось подчиниться обстоятельствам. Что удержало от никому не нужного признания? Остатки здравого смысла? Или какое-то вмешательство извне?
Как бы там ни было, я прикусила язык и ушла. Взяла Эйвина, Ноффера и отправилась с ними в сад. Сидела на скамейке, наблюдала за их возней и думала о том, что еще немного – и мы с Келлином убьем все выросшее между нами. Я была страшно зла на него, но на себя – не меньше.
Вспомнилось, как он спас меня, когда Айли пробралась в ванную. И как примчался к замку, куда меня привезли по приказу Вентрана. И как я сидела у постели, когда Келлин был на грани жизни и смерти.
«Ты сказала, я не должен уходить, потому что нужен Эйвину и тебе…»
Он был уверен, что именно я не позволила ему умереть. Не отпустила, удержала.
Это был не сон, не бред!
Что же мы делаем сейчас?
- Нам надо поговорить, - выдавила я из себя, когда мы встретились вечером за ужином. Как засохшую пасту из тюбика.
- Да, - мне показалось, что он уцепился за мои слова, как за последнюю надежду.
Закончив, все так же молча, мы вышли на галерею и сели на скамью, где когда-то первый раз поцеловались по-настоящему. Долго не могли начать, молчание давило, как могильная плита. Потом заговорили одновременно – сумбурно, сбиваясь и перебивая друг друга.
Это было адски тяжело – вот так открыто говорить обо всем, что не нравилось, о том, чего бы мы хотели и не хотели. О том, как нам жить дальше. И это был всего лишь первый шаг – а сколько их еще понадобилось потом! Крошечных шажочков навстречу друг другу.
Постепенно я начала понимать, какой он на самом деле – под маской уверенного в себе, успешного чиновника. Похоже, в детстве его не слишком любили, зато много требовали. Иначе откуда этот болезненный перфекционизм и синдром отличника? Комплекс, который только усугубила великолепная во всех отношениях дама Маэра. Сейчас уже было неважно, на самом ли деле она давала понять, что муж до нее не дотягивает, или ему так казалось, но если бы ей
