шороху. Это я простофиля, могу не придать значение чему-то действительно важному, а вот хорошо обученный боевик все видит и слышит.
Ещё несколько коридоров и поворотов, и… Удача покидает меня. Военный заходит в кабинет, плотно закрыв за собой дверь.
— Черт, — тихо выругалась я.
Неужели кристаллы спрятаны там? Но ведь мне нужен подвал…
Я крадучись прошла вперед и остановилась подле двери. Из кабинета доносились еле слышимые голоса, разобрать суть разговора было невозможно.
Оглядевшись вокруг, я совсем скисла. Ни намека на подвал. Вообще ничего!
Моё внимание привлек пол. Он был сделан из мраморных плит, одна из которых была немного выше остальных.
Подвал?
Опустившись рядом с плитой, я подцепила её пальцами, приподнимая. Да. Это то, что мне нужно. За покрытием скрывался неосвещенный проход, уходящия далеко вниз. Я ощутила горячий воздух. Видимо, там находится котельная. И кристаллы.
Закрыв люк, я прижала его к полу и покинула коридор. Счастливая улыбка светилась на моем лице. План быстро созревал в голове.
— Подскажите, пожалуйста, где здесь уборная? — мило спросила я у дежурного, кокетливо хлопая ресница.
— Конечно. Сейчас идите туда, — он указал мне на проход, — потом налево и до конца. Женская комната справа.
— Благодарю, — кивнув головой, я пошла на поиски уборной.
Мне сильно везло. Туалет расположился на первом этаже. К тому же в нем была довольно широкая форточка, которую я открыла. Надеюсь, никому не захочется запереть её. Выбивать стекло у меня нет желания.
После проделанных манипуляция, я вернулась в зал. Впрочем, ничего важного я не пропустила. Судья все ковырялся в бумагах. Присутствующие со скучающим видом сидет и пялятся в потолок, кто-то перешептывается. Даже виновнице всего происходящего глубоко плевать на всех и вся — Клара свернулась калачиком и спала, словно маленькое дите. Смотря на неё сейчас, я отказывалась верить в то, что она убийца. Такая спокойная, милая, красивая. Если её умыть и причесать, то есть вернуть первоначальный облик, она бы стала самым настоящим ангелом во плоти. Уродливые цепи на ногах и руках никак не вяжутся с её чудесным обликом.
Интересно, если бы Валтор полюбил её, как бы закончилась эта история? Быть может, она бы осталась в здравом уме? Так кто же виноват — Валтор, я, болезнь? Это уже неважно.
— Специалисты из отдела по работе с душевно неуравновешанными пациентами определили, что Клара Эзельгейл является психически больной. По решению суда она должна продолжить лечение, по завершению которого она будет передана опекуну или отправлена на содержание в Дом милосердия. Опекунами могут выступать только ближайшие родственники: отец, мать, сестры и братья.
— Её не посадят? — уточнила у Валтора я. Как бы мне не хотелось с ним говорить, но он владеет нужной мне информацией.
— Не посадят. — Заверил меня мужчина. — Хотели, но я не позволил. Она там не выживет.
Это точно. В тюрьме её ждут только страдания, а после их далеко не приятное завершение. Забьют и забудут. Дом милосердие — лучшее, что ей может светить. Они находятся при церквях и храмах. С подобными ей там обращаются крайне хорошо. Есть вероятность, что её исцелят и она получит шанс на новую жизнь… По крайней мере, я буду очень на это надеяться.
— Спасибо, — зачем-то сказала я Элфорду. Тот бросила на меня взгляд полный удивления, но ничего не ответил.
— С этого дня лорд Валтор Элфорд получает развод. Клара Эзельгейл больше не является вашей законной супругой.
Как по щелчку пальцев Клара открывает глаза. Она не кричит, просто смотрит на Валтора и плачет.
— Вы не можете… — тихо говорит женщина. — Это ведь последнее, что у меня осталось… Валтор, скажи им… Скажи… Пожалуйста, не оставляй меня… Валтор…
Как же мне её жалко... В глазах защипало. Я быстро заморгала, дабы не заплакать. Никто не должен видеть моей слабости.
Огласив приговор, судья заявил о том, что заседание окончено. Большинство обрадовалось. Люди с улыбками на губах начали выходить из зала, обсуждая Клару. Многие говорили, что всегда знали о её ненормальности. Другие жалели Валтора. Третьи осуждали Клару, будто во всем она виновата и поделом ей. Были и четвертые. Они мне «понравились» больше всех:
— Во всем виновата эта Сумасшедшая графиня!
Спорить и выяснять отношения я не спешила. Молча прошла мимо этих гнилых людишек, оделась и вышла на улицу.
Внутри было невыносимо тяжело и пусто. Словно кто-то вырезал во мне огромную дыру тупым ножом, и теперь она болит и жжет огнем.
Ни за что бы не подумала, что когда-нибудь буду замешана в подобном…
Из здания суда под руки вывели Эзельгейл. На неё накинули какую-то странную вещь, отдаленно напоминающую пальто. Оно застегивалось лишь наполовину снизу, а верх был открыт по простой причине — пуговицы отсутствовали. Люди, стоящие на дороге, отходили в сторону, при этом глупо ахая, как бы от страха. Они жались друг к другу, с омерзением провожая бывшую подругу взглядами. Совсем недавно эти аристократы с удовольствием принимали Клару в своих домах, танцевали, сплетничали, быть может, имели крепкую дружбу. И что же теперь? «Фу! Как она отвратительно выглядит! Она сама виновата! Это её Небо наказало!», — ни капли сожаления. Бессердечные твари. По-другому я не могу их назвать.
Я сделал шаг назад, пропуская мужчин, что тащили женщину. Эзельгейл заприметила меня и начала вырываться.
— Я хочу с ней поговорить! Позвольте мне с ней поговорить! Я хочу!..
Один из конвоиров тихо прошипел:
— Заткнись!
— Она хочет со мной поговорить. — Твердо сказала я, обогнав их. Я встала прямо перед крытой каретой с решетками на окнах, к которой тащили преступницу.
— Нельзя. — Грубо выплёвывает мужчина.
— Пожалуйста, — говорю я, с надеждой в глазах смотря на конвоира. Тот останавливается, кивая Кларе. Та немного в шоке. Видимо, такого от меня она не ожидала.
— Ты довольна? — интересуется она. Голос снова стал нормальным, громким и четким.
— Нет. — Качаю головой. — Происходящее мне совсем не по нраву.
— Я лишь хочу сказать, что ненавижу тебя всем сердцем. И проклинаю. Будь проклята, Дакота! Ты оставила меня ни с чем, так пусть и от тебя все отвернуться! Пусть друзья станут врагами, пусть любимый отвергает, пусть твои мечты обратятся прахом! И пусть твоя жизнь станет настолько ужасной, что тебе не захочется
