Я была уверена — ещё мгновенье и две «слишком воспитанные» девицы возмутятся вслух, но… вместо возмущений услышала грустное:
— Соули, мы дуры?
Вопрос задала Мила, но Лина глядела с таким же напряжением, а я… я просто не смогла солгать.
— Да.
Поджали губы и надулись, словно в самом деле на другой ответ рассчитывали. Я же не выдержала и добавила:
— Причём полные!
За столом воцарилась тишина. Брук и Вукс с интересом поглядывали то на девчонок, то на меня. Райлен хмурил брови, явно пытаясь разгадать в чём дело.
— Они что, ещё одно умертвие подняли? — наконец, не выдержал черноглазый. И хотя говорил шепотом, я вздрогнула и нервно огляделась.
Господин Хош и Мисси стояли за прилавком и делали вид, будто обсуждают нечто важное, в действительности — таращились на нас. А так как кроме них в кондитерской никого не было, я смогла облегчённо выдохнуть и ответить.
— Почти. Они упырицу разбудили.
Райлен, который сидел рядом, наклонился и шепнул:
— Соули, надеюсь, ты сейчас шутишь? — закономерный вопрос, но мне было не до него. Обвинения госпожи Вайи и очередной виток сестринской глупости, переломили прутик моего терпения. Боль отступила, потому что… стало совсем неважно, что будет дальше. В пропасть, так в пропасть!
— А вы думали, я прощу эту выходку? — процедила я. Смотрела исключительно на близняшек, но вздрогнули, кажется, все. — Думали, промолчу?!
— Но ты… — начала было Мила и запнулась.
Лина подхватила:
— Но ты же согласилась поехать в Вайлес.
— И что?
«Младшенькая» открыла рот, но тут же захлопнула.
— Но ведь тогда и тебе достанется, — пробормотала Мила.
— Достанется, — не стала спорить я. — И что?
— Что…
«Старшенькая» бросила молниеносный взгляд на Райлена и тут же потупилась, а я продолжала:
— Да, отец выпорет меня вожжами, или ещё хуже. Зато вы начнёте получать ровно то воспитание, которого заслуживаете. И никаких поблажек! И никаких капризов! А кроме гувернантки… — я тоже бросила взгляд на Райлена, — кроме гувернантки к вам будет приставлена ваша любимая тётушка. Вы ведь сможете призвать Тьяну, господин маг?
Девчонки побледнели и отшатнулись, а брюнет спросил тихо:
— Соули, что произошло?
— Сможете? — упорствовала я. Хотя ответ, разумеется, знала.
— Конечно, госпожа Соули. Могу не только Тьяну. Могу всех ваших родственников… призвать.
Это ты на заключённых в амулете призраков намекаешь? — хотела спросить я, но вовремя опомнилась.
— Нет, не нужно. Госпожа Тьяна индивидуалистка. И в таких вещах как нотации конкурентов не терпит.
— Как скажешь, дорогая, — прошептал брюнет, а я… я с трудом поборола желание ткнуть его локтём. Нашел время!
— И ещё… сможете запечатать лабораторию Линара?
Просто очень обидно будет, если близняшки найдут способ развеять или усмирить призрачную Тьяну. Ведь если в лаборатории есть зелья для укрощения восставших мертвецов, то и для обезвреживания призраков что-нибудь, скорее всего, найдётся.
Близняшки совсем со скатертью слились, в желтых глазах вспыхнул неподдельный ужас. На Райлена взирали как на Всевышнего. Бог надежд не оправдал.
— С удовольствием, госпожа Соули, — разулыбался брюнет. А потом шепнул так, чтобы только я слышала: — Вообще-то я её в тот же день запечатал, но рад, что ты вспомнила.
Теперь я не только «вспомнила», но и вспыхнула. В тот же день? Так он пробрался в дом? Ну Райлен! Ну прохвост!
— И уже было три попытки взлома, — всё тем же шепотом сообщил штатный маг города Вайлеса.
— Что?!
Сёстры словно знали о чём шепчемся. Потупились, скукожились, виновато поджали губы. Но меня не проняло.
Если минуту назад ещё могла хоть чуточку понять и посочувствовать, то теперь и крупицы жалости не осталось. Если отец простит и снова спишет всё на проклятую кровь оборотней — сама вожжами выпорю!
— Суровая она у тебя, — прокомментировал Брук.
— Не, суровая, — встрял рыжий. — Горячая!
О, Богиня! И эти туда же!
Я послала парочке разрушителей родового кладбища убийственный взгляд и вновь вернулась к близняшкам.
— Ешьте, — скомандовала я.
Девчонки нервно сглотнули, опасливо покосились на тарелки с излюбленными лакомствами. Эклеры с клубничной начинкой, крошечные медовые пирожные, фруктовые корзиночки, трюфели…
— Как-то… не хочется, — пробормотала Мила.
«Младшенькая» кивнула и выдала грустное:
— Ага.
— Ешьте! — я уже не говорила, шипела. И, клянусь Богиней, едва сдерживала желание придушить обеих прямо здесь, на глазах у господина Хоша и Мисси. Маги в качестве свидетелей убийства меня не волновали — в сердце царила уверенность, что эти поймут.
— Ешьте, ешьте, — поддержал насмешливый Вукс.
Более сдержанный шатен тяжело вздохнул и добавил:
— Порадуйтесь… напоследок.
Девчонки жалобно переглянулись и потянулись к эклерам. Я взяла фруктовую тарталетку. Запах ванили и вишни щекотнул нос, но удовольствия от вкуса пирожного не испытала. Более того — чуть не подавилась, потому что Райлен вновь наклонился к моему ушку и заявил:
— Ты невероятно соблазнительна, когда злишься.
— Господин Райлен! — вслух возмутилась я.
А наглец черноглазый не унялся… Обвил рукой талию, бессовестно лишив даже малейшего шанса на побег, и продолжил:
— Там, в седьмом мире, я едва рассудка не лишился. Думал — всё, ещё слово, и быть тебе… женой во всех смыслах. А уж когда ты на поцелуй ответила…
— Господин Райлен! — тоже вслух, но гораздо тише. — Прекратите немедленно!
— Ну какой же я господин, — тяжело вздохнул брюнет. — Я ваш раб, госпожа Соули. Самый преданный и самый покорный…
Покорный? О, Богиня! Да как у него совести хватает говорить подобное?!
— Господин маг, отпустите меня немедленно!
— Соули…
— Райлен!
— Соули…
Он был так близко и дышал так жарко, что голова закружилась. Реальность поплыла, затуманилась. В какой-то миг стало совсем неважно, что сидим не где-нибудь, а в кондитерской, у витринного окна, под прицелом пристальных взглядов. Что моя репутация обратилась кучкой пепла, а дома ждёт порка, или что похуже. Что герцог Даорийский никогда не одобрит выбор сына, и я… я никогда не смогу назвать Райлена мужем. Разве что в мыслях…
— Соули…
— Райлен…
— Не, ну вы задолбали! — возмущённо прошептал голос. Кто — Вукс или Брук — не поняла. Отпрянула от брюнета, словно от огня, и покраснела жутко. Райлен ответил тихим рыком, но тут же опомнился и затих.
Неловкую тишину развеял задумчивый голос Брука.
