Его рубашку порезали и марля покрывала большую часть открытой кожи Менехема. Все остальное было ярко-красным. Он сморщился, но я знала, что ему вели обезболивающее.
— Прости, Ана. — Прохрипел он.
— Расскажи мне, что знаешь.
Не то, что я хотела сказать, но он был уже одной ногой в могиле, и у меня не было времени на вопросы, волновало ли его когда-нибудь, что у него есть дочь. Да и не уверена, что я хочу знать ответ.
— Слишком поздно. — Менехем слабо улыбнулся; стены охранного пункта треснули, и звук громкого пульса наполнил комнату, а затем притупился белым шумом.[5] — Увидимся в следующей жизни, бабочка.
Я вздрогнула. Откуда он знал?
Менехем умер прежде, чем я смогла спросить.
Я задержалась еще на мгновение, внутри меня бушевал водоворот эмоций. Затем я отвернулась и начала проталкиваться сквозь толпу пациентов, чтобы найти Сэма.
Его глаза были закрыты, но сигналы аппарата меня утешали.
— Привет, Ана. С чего столько шума? — пробормотал он.
— Джанан вернулся. — Из угла моего окна виднелся знакомый свет храма. Я коснулась запястья Сэма, чтобы почувствовать его пульс, просто для уверенности.
Его руки отмыли от крови, открывая вид на синяки и лазерные ожоги с прошлого нападения. Последние были все еще перевязаны, а из капельницы с жидкостью торчала трубка, введенная в его руку. Я не нашла ожогов от кислоты, но стоило мне закрыть глаза, как перед ними сразу появлялось видение головы дракона над телом Сэма. Если бы я хоть на секунду помедлила...
— Но не умирай только потому, что теперь это безопасно.
— И оставить тебя с моим пианино? Нет уж.
Помня о порезах на его лице, я наклонилась и легко поцеловала его в губы. Он устало улыбнулся.
— А как же я? — пробормотала Стэф. — Меня не поцелуешь?
— Прости, Стэф. Но я могу подержать тебя за руку.
Проходы между кроватями были достаточно узкими, чтобы туда мог влезть лишь маленький стул. Я взяла Стэф за руку, и она снова заснула, а сама положила голову на подушку Сэма, рядом с ним.
Когда я проснулась, все мои мышцы болели. Солнечный свет освещал опустошенный город. Поисковая группа отправилась за пропавшими, но они никогда не найдут Мойрика. Я все ждала, что кто-то обвинит меня в его исчезновении, но когда пришла Сайн, она просто сказала, что Сэм и его друзья были выписаны, и я снова могу жить с ним.
Когда наш автомобиль проезжал мимо мусорных баков и рынка, я посмотрела на храм. Трещина, которую сделали драконы, соединялась сама по себе под моим взглядом; я почти слышала эхо слов Джанана: « Ошибка. Бесп ричинная ошибка».
Я обняла свой рюкзак и попыталась не прислушиваться к болтовне водителя о семидесяти двух умерших во время затмения храма. Семидесяти двух умерших, которые никогда не вернутся.
Больше всего я хотела провести пару дней наедине с Сэмом, но Стэф решила пожить с нами. Она не хотела оставаться одной.
Я не винила ее и не возражала. Она с самого начала была его лучшим другом. Я не могла понять, как глубоки их чувства друг к другу, но знала, что это значит. Когда водитель остановился перед домом Сэма, я помогла Стэф выйти. Она заняла мою комнату, а я переехала в гостиную.
Пока они приходили в себя, я сделала все возможное, чтобы привести их дома снова в порядок. Ли и Совет разграбили дом Сэма, а драконы распотрошили каждый квартал своей кислотой.
Хоть снаружи все само себя излечило, стоило храму вновь засветиться, но все внутри и хозяйственные постройки были разрушены.
Я позаботилась о том, чем могла сделать в одиночку, начиная с садов и курятников, и клеток с морскими свинками, и заканчивая запасами еды на последний месяц зимы. Я убрала осколки стекла и бесполезные деревянные обломки. Я готовила и убирала, делала все, чтобы оставаться занятой, пока поисковая группа находила все больше выживших, и госпиталь Дома Совета посылал медиков, чтобы те осмотрели каждого.
Я делала все, чтобы не думать о Затмении Храма, как они называли эту ночь, как и о других людях, которых мне не удалось спасти. Про Менехема я тоже думать не хотела. Ожоги сильфид убили его — медики сказали, что это было очень болезненно — но он переродится, поскольку дождался, пока храм вновь не засветился. Сотни других тоже дождались этого момента, чтобы умереть.
Но семьдесят два человека ушли навсегда. Наверное, даже больше. Они не были уверены на счет многих людей.
Сэм и Стэф отдыхали и ели, как им и было сказано, а также делали кучу упражнений, чтобы вернуть силы. Через неделю Стэф поблагодарила меня и засобиралась домой. Она пообещала заходить к нам почаще; ее выражение, скрытое за маской сходящих синяков, выражало беспокойство. Я просто кивнула.
После ее ухода, я села на ступеньки и обняла свои колени. Частички меня чувствовали пустоту. Никакие усилия по приведению дома Сэма в божеский вид не заполнят их.
Я убила Мойрика. Он может и вернуться. Очень вероятно, что он умер до того, как храм потемнел, но что, если он корчился от боли в течение нескольких часов до того, как умер? Что, если я уничтожила его, как Менехем Ли?
Сэм сел рядом со мной.
— Я знаю, что ты живешь здесь, потому что в доме все меняется, когда я не смотрю.
— Разве это жизнь?
Все внутри меня погрязло в оцепенении, будто я спрыгнула с верхушки храма, но никак не приземлялась. Будто внутри меня никогда больше не будет бушевать гроза. По крайней мере, она вызывали во мне хоть какие-то эмоции.
— Ты сказала медикам, что не ранена. Они что-то упустили?
— Хотела бы я быть раненой.
Я подняла руку к плечу и слегка помассировала его. Мудрым поступком было бы дать медикам осмотреть его, но тогда они забрали бы меня от Сэма. Не то чтобы мне довелось провести с ним много времени с момента возвращения домой.
Я продолжала пялиться на свои носки.
— Можешь рассказать, что случилось после того, как ты ушла от тюремного окна?
— А это поможет?
Он замешкался, и я представила морщинку на его переносице, пока он раздумывал, как бы получше казать правду.
— Возможно. Если не хочешь говорить об этом, то не страшно. Но я бы хотел знать. Это поможет мне понять, с чем нам придется иметь дело.
— Что будет с Менехемом, когда он перевоплотится?
— Сложно сказать. Думаю, его заточат в тюрьме, по крайней мере на одну жизнь. Наверное, даже на больше, если учесть... — Сэм посмотрел на гостиную. — Уверен, они захотят узнать, как он это сделал.
— Он собирался рассказать мне. — Все это люди — исчезли навсегда. Куда они ушли? Голос мой звучал так же пусто, как все во мне. — Он думал, что я оценю его деяния, пожертвование Цианой ради моего рождения. Пожертвование старыми душами во время Затмения Храма ради новых душ. Но нет. То есть, я бы предпочла быть здесь, чем нигде, но у меня есть свое мнение лишь потому, что я тут.
