Пауза. Шаги. Скрип дверных петель. Он оставался на месте, пока Джуниор не сожрал все. Он чувствовал, как сыт и доволен его зверь. А затем и тяжесть от переедания.
— Что я только что натворил? — прошептал он и в то же время почесал Джуниора за ушами.
«Такер хотел умереть, — слова Элайджи были переполнены грустью. — Влад не сможет использовать его брата против него, если он мертв».
— Знаю. И Такера нужно было остановить, но не так, — неважно, как угрожал ему Эйден, это не должно было быть так.
«Такое случается», — сказал Калеб. В его голосе не было ни сочувствия, ни печали, он считал смерть оправданной.
«Ты это сейчас серьезно? — язвил Джулиан. — Что-то не припомню, чтобы такое случалось прежде».
Эйден продолжал гладить Джуниора, а зверь поддавался, не пытаясь напасть. Джуниор даже заснул, его тело стало дымкой, вернувшейся через поры в Эйдена.
Он лежал там некоторое время, в луже крови Такера, впитывавшейся в его одежду, волосы. Он знал, что Джуниор опасен. Но это… Его невозможно было контролировать, нельзя было обуздать.
Это не должно повториться.
«Ты можешь нанести на себя защитный символ, как делают другие вампиры, — предложил Элайджа. — Символ сможет удержать Джуниора внутри. Поможет успокоить его, заглушить».
«Эм, а почему ты так подавлен? — спросил Джулиан. — Взять зверя под контроль — это же хорошо».
«Да, но символ заглушит и нас тоже».
«Что?» — переспросил Джулиан.
«Что?!» — воскликнул Калеб.
«Мы будем в сознании, как и Джуниор, но не сможем говорить. Больше нет. Нет, не спорьте. Я знал, что мы к этому придем. И я хотел убедиться, что Эйден сможет жить без нас. Он может. Ты достаточно силен, Эйден. Достаточно умен».
«Так мы просто будем тихо сидеть в сторонке?» — спросил Калеб недоверчиво. Расстроенно.
«Это несправедливо», — сказал Джулиан.
«Жизнь вообще несправедлива».
Итак. Эйдену предстояло выбрать между контролем над своим зверем — который мог вырваться и убить всех, кого он любит, — и лишением своих самых близких друзей. Нет, жизнь несправедлива.
Он сел, мрачно сказав:
— Прямо сейчас Джуниор сыт, может даже мучается с расстройством желудка. Нет необходимости решать все сию минуту.
«Что значит «решать все сию минуту»? Здесь вообще нечего решать», — сказал Калеб.
Эйден пропустил его слова мимо ушей, нет сил спорить с ним.
— Давайте приберемся здесь, найдем остальных и навестим Тоню еще раз.
«У нас нет машины», — Джулиан сразу обо всем позабыл, стоило услышать имя его… жены?
«Нам она и не нужна, — ответил Элайджа. — Больше нет».
Глава 29
К тому моменту, когда Эйден прислал сообщение с местом и временем встречи, Райли уже успел найти новую комнату, умыться и перевязать рану, Виктория, вся в синяках, очнулась, приняла душ и переоделась, как и Мэри Энн, которая все это время не могла перестать злиться. На себя и на всех вокруг.
Такер был мертв, убит самым жестоким способом, и это как будто никого не волновало. Она не думала, что это будет так волновать ее. Он причинил ей в прошлом столько боли и страданий — и причинил бы еще в будущем. Но часть ее оплакивала его смерть. Оплакивала парня, которого когда-то знала. Парня, который относился к ней с добротой и уважением, рядом с которой она чувствовала себя привлекательной. Парня, который никогда не увидит своего ребенка.
И как ей сообщить об этом Пенни? Придется позвонить, рассказать. Только не сейчас. Может, после того, как ее собственная скорбь поутихнет.
Мэри Энн не винила Эйдена в том, что случилось. Если бы он не убил Такера, то Райли бы точно это сделал. С этими существами не бывало никакой золотой середины. Или убей, или будь убитым.
Что же стало со старым добрым «заточить на всю оставшуюся вечность»?
Ее злость подогревало отношение к ней Райли. Да, он отдал ей своего зверя, но она бы никогда его не забрала, будь у нее выбор.
Если Райли хотел с ней порвать, он мог это сделать. Но ему придется сказать ей это прямо в лицо. Она больше не будет это терпеть: то игра в молчанку, то яростная защита ее «чести», как будто ему не все равно, то он держит дистанцию, то смотрит как на аппетитную закуску.
Если это конец, то конец. Ей надо знать наверняка… Порвать все нити, связывающие их.
Она любила его, хотела его в своей жизни, но не заслуживала, чтобы с ней обращались так. Из-за этого она порвала с Такером — потому что он вел себя неправильно по отношению к ней. Она не могла изменить своим принципам сейчас только потому, что Райли был ей нужнее воздуха.
Она не умрет без него. Конечно же. Она будет скучать, да, и, возможно, засыпать каждую ночь в слезах неделю за неделей. Но в конце концов, она оправится. Ведь так?
В следующий раз, когда они с Райли окажутся наедине, они решат это раз и навсегда.
Они прошли пару кварталов к месту встречи — парковке у заброшенного склада. По этой дороге редко ездили машины, что было хорошо для них. Солнце садилось, тени тянулись во всех направлениях. И это тоже хорошо.
— Интересно, Эйден… — начала Виктория, но оборвала себя резким вдохом.
Эйден просто взял и появился. В следующую секунду он стоял, сгорбившись, пытаясь отдышаться.
Он мог телепортироваться. Он. Мог. Телепортироваться. Когда, блин, это успело произойти?
— Это… немного… сложнее, чем я… представлял, — произнес он с одышкой.
— Эйден! — Виктория бросилась к нему.
Он выпрямился и успел раскрыть объятья, когда она влетела в него. Он крепко сжал ее, зарываясь лицом в ее шею. Она слегка дернулась, ее тело явно болело от ушибов.
— Ты в порядке? — спросил он ее. Страх чуть было не потерять друг друга оказался сильнее того, из-за чего он злился до этого.
— Да. Так, всего лишь шишка на голове, оттого что Такер швырнул меня в стену. А ты?
— Нормально. Прости, что сорвался на тебе. Я не должен был…
— Нет, это ты меня прости, что не сказала раньше. Я не могу поверить…
— Мне снесло голову от ревности, но если бы я сумел остановиться…
Господь всемогущий, их слова было очень сложно разобрать — они говорили наперебой.
Виктория обхватила ладонями его лицо.
— У тебя нет никаких оснований для ревности, клянусь. Это было всего один раз и никогда больше не повторится. Да и мне не понравилось.
Мэри Энн понятия не имела, о чем они там болтали, но, видимо, Райли их прекрасно понимал, потому что пробормотал что-то про «не моя вина» и «всегда всем нравится».
Ей потребовалось мгновение, чтобы паззл сложился в голове Мэри Энн. Один раз. Никогда не повторится. Не понравилось. Всем нравится.
Секс.
Распахнув глаза от злости, она обернулась. От ветра несколько прядок упали на его глаза, похожие на два озера. Он скрестил руки на груди, как ни в чем не бывало.
— Ты говорил мне, что между вами ничего не было! — бросалась она словами, как кинжалами.
Надо отдать ему должное, он не стал строить из себя дурачка.
— Переспали разок. Это не считается.
А что тогда считается?
— Есть хоть кто-нибудь, с кем ты не спал?
Его маска пресыщенности не дрогнула. Он пожал плечами.
— Только те несколько несчастных, которых я еще не встретил.
— Серьезно? Ты считаешь сарказм сейчас уместным? Серьезно?
— Что ты хочешь от меня услышать, Мэри Энн?
— Когда это случилось? Скажи хотя бы это.
— До нашей с тобой встречи.
И поэтому не считается?
— Ты же встречался с ее сестрой?
Кивнул, будто бы не слышал отвращения в ее голосе. Или ему просто было плевать.
— Еще до этого. Я никогда не изменял своим девушкам и никогда не стану, так что это бессмысленный спор.
Бессмысленный.
— Да пошел ты. Трахай, кого хочешь, раз это «не считается», — сделала вид, что задумалась, и добавила: — А, погоди. Пятьдесят процентов присутствующих ты уже поимел!
