За время ее отсутствия в этом помещении ничего не изменилось. Два кресла, стоящие друг напротив друга, рабочий стол, сделанный на заказ и обитый золотом, стеллажи с книгами и папками, как две капли воды похожими на обложки рукописей, маленький стол для бухгалтера, который приезжал к ним раз в неделю с докладом, когда отец проводил дома более двух недель подряд.
Отец встал и переместился в кресло напротив дочери. Он устремил взор в окно, будто опасался слишком долго смотреть на Данфейт.
— Как твои дела? Как учеба?
— Все хорошо, папа. Я сдала все зачеты и теперь продолжаю постигать новые науки.
— Мне пришли бумаги о твоем отчислении на прошлой неделе, а на этой неделе меня известили, что семестр ты закончила на положительные оценки. «Положительные», я так понимаю, это не «отличные»?
— Нет, папа.
— Что ж, каждому свое, — вздохнул отец. — А так? Чем вообще ты живешь? Твои друзья произвели на меня хорошее впечатление, хотя отношения тех двоих молодых людей, которых ты против моей воли все равно умудрилась поселить в одной комнате, я не приветствую.
— Это их личное дело.
— Согласен. А тианку с деревой почему ты расселила?
— И это ты тоже заметил?
— Он смотрит на нее так, что мне даже неудобно становится.
— Это ее воля, папа.
— Да, тиане — мстительные натуры. Будь осторожна рядом с такой подругой. Она будет тебе верна до гробовой доски, но, если ты предашь ее, она сама загонит тебя в этот гроб.
Данфейт рассмеялась и сложила ладони лодочкой, глядя на отца.
— А в личной жизни что?
— Ничего, — пожала плечами Данфейт.
— Так же, как и у твоей сестры. Пять лет она потратила на этого дереву. И что? Предложения он до сих пор не сделал. Не могу понять, в чем дело, ведь, что греха таить, он должен быть рад уже тому, что такая женщина, как она, тратит на него свое время. Если сравнить их с братом, то внешне он намного уступает ему. Худой, высокий, и этот шрам на брови… Мне страшно смотреть ему в глаза, хотя страшного, вроде бы, в нем нет ничего. Когда мужчина любит, он не тянет так долго с женитьбой. Если за пять лет он не взял то, что ему нужно, значит, это ему не нужно. Вы, кажется, ладите с ним? Почему бы тебе не помочь сестре и не намекнуть своему другу, что вечно ждать она не будет?
— Мне?
— Да, тебе. Ты — ее сестра, а с Кимао, кажется, у тебя есть нечто общее. Ему наплевать на общественное мнение, как и тебе. Он не является обладателем выдающейся внешности, как и ты. Тебе может показаться, что это — глупости, но мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все. Боюсь, что именно по этой причине он медлит. Айрин — это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе.
У Данфейт перехватило дыхание на вдохе и она, чуть было не закашлялась.
— Я говорю не вполне приятные для тебя вещи? Извини, конечно, но пока твоя сестра не пристроена, тебе придется тяжеловато на личном фронте.
— Хотя бы сегодня ты мог бы не напоминать мне о том, что я не вписываюсь в твои представления о красоте?
Отец, в ответ на эту реплику, только рассмеялся.
— Сирия рисовал тебя потому, что ты непохожа на других. Этот портретист всегда славился своей странной любовью ко всему необычному и к некрасивым женщинам, в частности. Не думала же ты, что рядом с сестрой тебе будет проще найти себе спутника среди тех, кто на голову выше тебя по способностям?
— Спасибо, папа, за все те комплементы, которыми ты только что удостоил меня. Мог хотя бы в канун моего дня рождения не вспоминать об этом.
— Я просто хочу, чтобы ты реально смотрела на вещи! — пожал плечами Герольд. — Поможешь сестре — поможешь и себе! Прием состоится завтра в семь вечера.
— Не хочу я никаких приемов, — призналась Данфейт.
— Твоего мнения я не спрашивал.
— Не сомневаюсь.
— Проведешь там час, встретишь гостей, а потом можешь идти, куда хочешь. Айрин и я, как всегда, уладим все дела.
— Папа!
— Я сказал «час»!!! — закричал отец и ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.
Данфейт выдохнула и опустила голову. Пять лет — а по сути, ничего не изменилось. Все тот же покровительственный тон, и не тени сомнений на лице. Будто он — Всемогущий, и только ему известно, как будет лучше для всех них.
— Скоро ужин. Иди, переодевайся.
Данфейт, по привычке, поднялась с кресла и наклонилась к отцу, позволяя ему прикоснуться к своему темени губами.
— Я люблю тебя, девочка моя. И рад видеть тебя дома.
— И я люблю тебя, па.
Заученные фразы, от которых на душе не становилось теплее. «Я люблю тебя», произнесенное Кимао, заставляло ее замирать, останавливало ход ее времени, а это пустое «я люблю» — ничего. Данфейт покинула кабинет в молчании и, встретившись взглядом с сестрой, которая остановилась перед дверями, улыбнулась ей.
— В деревню я поеду с вами, — спокойно произнесла Айрин, давая понять, что в этой игре она сделает все так, как нужно, не предоставляя повода отцу задать лишние вопросы.
— Привет папа! — услышала Данфейт позади себя.
— О, Айри, проходи, дорогая, присаживайся. Попросить Ми, чтобы принесла тебе чай?
Хлопок — и дверь закрылась за спиной Данфейт. Дани посмотрела вперед и увидела Кимао, стоящего возле лестницы. Он не сводил с нее глаз несколько минут, и лицо его приобрело озадаченный вид.
«Некрасивая». «…Мужчина склонен свободнее чувствовать себя рядом с женщиной, которая не пользуется популярностью среди противоположного пола, нежели рядом с той, на которую смотрят все». «Айрин — это звезда, что сияет на небосклоне, а он лишь один из зрителей, которому она позволила прикоснуться к себе».
Кимао, словно очнувшись из забытья, направился к ней и, схватив за руку, потащил за собой.
— Ты что? — зашипела Дани, пытаясь вырваться.
Кимао затащил ее в свою комнату и, захлопнув дверь, прижал ее к стене, нависая и заглядывая в глаза.
— Ты что… — повторилась она, закрывая глаза, когда почувствовала, как его ладонь прикасается к ее волосам.
— С моими способностями я мог выбрать себе любую из женщин. Но мне не нужна любая, мне нужна ты. Не важно, что он думает по поводу твоей внешности. Он — дурак, если не видит очевидного. Ты — самая красивая. Ты — моя звезда, что сияет на небосклоне. И другой мне не надо, — ответил Кимао, раскрывая ее губы своими и вторгаясь в сладостный рот.
Его нога оказалась промеж ее ног и, с силой надавив, заставила ее втянуть в себя воздух.
— Ты слышал…
— Его читать так просто. А твое молчание сводит с ума. Нужно было сказать ему… Выплеснуть в лицо свое негодование и ответить, что я люблю тебя, а не ее.
— Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
— Зато я могу! — прошипел Кимао и отстранился от нее.
— Нет!
— Если не скажешь ты — это сделаю я.
— Ты не посмеешь!
— Посмею! Еще как посмею! — ответил Кимао и отвернулся от нее. — Иди. Тебе еще нужно переодеться.
— Нет, Кимао…
— Уходи, Данфейт.
Дани прижала ладонь к губам, что несколько секунд назад он целовал, и, спрятав свою горечь за налепленной на лицо полуулыбкой, покинула его апартаменты.
***
Через пятнадцать минут все собрались в столовой на ужин. Овощи, фрукты, мясо, закуски. Ничего особенного, никаких излишеств или незнакомых блюд. Графины с разными сортами вина, вода, соки и нектары.
Герольд Белови восседал во главе стола. По обе руки от него заняли свои места дочери, а дальше те, кто приехал сюда вместе с ними. Беседа протекала на тему виноградников, которые в этом году из-за сильной жары пострадали от пожаров больше, чем обычно. Герольд был искренне обеспокоен этим фактом, ведь часть своего состояния он сделал именно на вине.
— Значит, виноделие — ваше хобби? — спросила Эрика и улыбнулась пожилому сайкаирянину.
— Это не хобби, это — страсть. Безусловно, для этого рода занятий необходим и талант. Айрин может распознать любой сорт вина, изготовленного на наших винодельнях.
